Искусник (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Мудрый, умиротворенный – Гэндальф с Дамблдором отдыхают! И в то же самое время седая борода волхва щелилась недоброй, жестокой усмешкой… Вообще, так вышло, что полотно излучало смутную угрозу. За внешней эдемской благостью таилось нечто опасное, внушающее тревогу. Словно в тени священного дуба набухали чернотой темные силы.

– Здорово… – пробормотала Лида. – Так и веет чем-то древним, из эпохи зверобогов… – тут же опомнившись, она включила стервозину: – А ты где это шлялся? Я его жду-жду, жду-жду…

– Лидочка, прости! – моя пятерня покаянно накрыла грудину. – Не мог отказать!

– Кому это? – подозрительно сощурилась девушка, заняв позу ревнивой жены – руки в боки.

– Генеральному секретарю ЦК КПСС…

– Ни-че-го себе… – раздельно затянула Лида.

Внезапно, рывком приблизившись, она легко и просто обняла меня за шею, и поцеловала. Я застыл, оторопев, но ладони сами легли на гибкую талию – от желания скулы заныли.

– Ты считаешь меня легкомысленной? Приставучей, да? – негромко, слегка задыхаясь, вытолкнула Лида, и улыбнулась ласково-ласково: – Ну-у… Не сжимай так сильно рот… Не противься…

Я ощутил касанье нежных девичьих губ, таких же сухих, как мои.

– Что, – заворковала «внучечка», – никак свою Светку забыть не можешь?

Мои подтаявшие мозги продрало морозцем.

– Откуда ты знаешь, что ее звали Света? Я же…

Лидины пальчики легли на мои губы, а колдовские глаза напротив, синеющие знойным восточным разрезом, повлажнели. Моргнули – и на кончиках ресниц засияли капельки. Издав волнующий грудной смешок, девушка прошептала:

– Ты так и не догадался… Это же я! Ну?! Айо ахава сине! Оччи, оччи ахава!

Потрясенный, я будто завис в звенящем вакууме.

– Не может быть… – выдохнуло по инерции горло, хотя вера во мне ожила моментом. Вспыхнула, заполняя всего и сразу, вскружила голову, взбаламутила, забилась счастливым ребячьим визгом.

Я подхватил Лиду на руки, целуя, куда доставали губы, а девушка пищала от радости, болтая ногами и тиская меня так, словно желая задушить гладкими ручками.

Не помню, как мы оказались на диване и когда, вообще, успели раздеться. Лакуна.

Воспоминанья – как цветные лоскутки. Драгоценные обрывки буйного сна. Скрещенья рук… Скрещенья ног… Касанья шелковистого, упругого, горячего и влажного…

На улице начало темнеть, когда мы немного угомонились. Лежали, обнявшись и унимали бурное дыхание. Теплые выдохи Лиды грели мне грудь, а я дышал в ее волосы, перебирая пальцами каштановые пряди.

– Дверь настежь… – невнятно пробормотала девушка. – Я закрою…

– Да ладно…

– Не… Еще дед увидит… Он же не знает… а я теперь как бы его внучка…

Вздохнув, Лида чмокнула меня в плечо, потянулась и встала. Ступая, будто в приватном танце, продефилировала к двери. По-моему, она нарочно вертела своей круглой, тугой, юркой попой, но зрелище выходило захватывающим.

Скрежетнув ключом, девушка живенько просеменила обратно, падая в мои руки, прижимаясь плотнее и замирая.

– Я так долго тебя искала… – заговорила она тихонько. – На звонки ты не отвечал, домой не приходил… Потом узнала про командировку… А самое страшное случилось в Ярославле. Я приехала в больницу за тобой, а там лежало одно твое тело. Плоть без души. Ужасно… Эти бессмысленные дитячьи глаза, мужественный лепет, небритые щеки, замурзанные манной кашей… Тоска навалилась такая, что я проплакала всю дорогу до вокзала. Зато до меня стало доходить…

…Светлана равнодушно кивнула Чубаке, откатившему створку узорных кованых ворот, и завела белую «бэху» во двор. Жутко обволошенный телохран сутулился, двигаясь вперевалочку, и будто нарочно свешивал длинные, перекачанные руки, лишь бы походить на гориллу. Чудилось, он вот-вот опустится на четыре конечности. Ну, или заколотит передними в могучую гулкую грудь, заревет в манере Кинг-Конга, утверждая свою самость.

– Федор где? – отрывисто спросила девушка, выйдя из машины.

– С утра уехал, – пророкотал Чубака. – Сказал: «По делам».

Подхватив сумочку, Света зашагала короткой аллеей к дому – колонны и лестница со львами красиво смотрелись в перспективе, куда сходились голые липы, зябнущие под шапками снега.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Красиво – это когда дорого-богато», – занесла мысль злую ехидцу. С другой стороны, когда Бруту было развиваться? В доме вечно пьяного отчима? Или в годы бандитской юности?

Раньше Светлана, будучи снисходительней, делала скидку для Федора, но сейчас ее душила бессильная злоба.

По крохам – по обрывкам подслушанных разговоров, по клочкам выброшенных в мусор записей, – она кое-как восстановила картину произошедшего. Невероятного, фантастического! Но тем сильнее ощущалась беспомощность и тяжелее наваливалось отчаяние.

Найти необитаемый остров и снять с него милого Робинзона? Да легко! Но этот недоразвитый Отелло услал Антона в прошлое. И как ей теперь вернуть любимого? Ведь обратной дороги нет!

«Не бесись, – уговаривала себя Светлана, поднимаясь на второй этаж особняка. – Думай! А чего тут думать? Действовать надо!»

Забросив сумочку в свой «будуар», девушка прокралась к кабинету Брута. Тайной комнате Синей Бороды. Самоуверенный Федор не принимал жену всерьез. Так, глупенькая очаровашка с пятым размером. Блондинка притом.

Ему нужна была кукла, рядом с которой он выглядел бы гигантом мысли. Даже секс его не привлекал – Брут искал утех на стороне, продолжая жить так, как привык. Скромница в постели его раздражала. Ну, детей не сделал, и на том спасибо.

Светлана достала ключ, подобранный еще летом, и вошла в запретное помещение. Шкаф с нечитанными книгами… Два компа на обширном столе из полированного дуба…

Один аппарат она прошерстила еще на той неделе – «дупель пусто», как доминошники говорят, а вот другой не поддавался ее уловкам – очень сложная и навороченная система защиты. Пуск – по отпечатку пальца. Вход – по сетчатке глаза.

Осторожно выглянув в окно, девушка убедилась, что федькин «гелик» еще не урчит во дворе, и отперла сейф. Брут кидал сюда наличку, а она, втайне от мужа, «занимала» ее, время от времени. Но регулярно просила у законного супруга денег – ему очень нравилось покровительствовать. Отстегнул «дурындочке» тыщу «евриков» – и усладил свое эго.

Голубые льдистые глаза торопливо зашарили по полочкам. Пачки евро, пачки долларов, пачки рублей… Стоп! А это что?

– Вот это ничего себе… – прошептала Света.

На верхней полке сейфа лежали в рядок три серебристых мини-терминала, плоских, обтекаемых, смахивавших на смартфоны.

«Они! Это они!»

Девушка облизала губы, зажмурившись от нахлынувших мыслей, идей, надежд. План даже не выкристаллизовался, а возник сразу, будто кто волшебной палочкой взмахнул.

Сорвавшись на нервную походку, Светлана заметалась по кабинету, просчитывая каждую мелочь.

– Должно, должно сработать! – от возбуждения ее колотило. Если бы сейчас пришло желание попить, точно расплескала бы воду…

…Минул час или больше. Старинные напольные часы в гостиной, похожие на лакированный гроб, приставленный к стенке, пробили два пополудни.

Света уняла нервы и внутренне собралась, медленно, не торопясь, прокручивая то, что должно будет случится. Не важно, сегодня или завтра. Главное, чтобы момент выпал удачный.

– Лучше сегодня! – прошептала девушка, ежась.

Предстоящее пугало, вырастало в воображении до чудовищных размеров, но ее математический склад ума пасовал, не в силах применить логику там, где буксовали законы природы.

Слабенький рокот мотора пробился сквозь стеклопакет, и Светлана вздрогнула.

– Все будет хорошо, слышишь? – забормотала она. – Или вообще ничего не будет! Нет-нет-нет! Должно, должно быть! Обязательно!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Подглядывая в окно, девушка успокоенно улыбнулась – Брут небрежным мановением руки отослал охранничков да помощничков. Кухарка ушла еще в обед, забив холодильник своею готовкой. У горничной сегодня выходной.

«Ты да я, да мы с тобой», – дернула губкой Света.