50 х 50 - Гарри Гаррисон

— Разумеется. Но сначала ответьте мне на один-два вопроса. Чем занимаются здесь люди, кроме того, что спят, едят и собирают пищу?

— Вопрос расплывчат.

— Хорошо, я поясню. Добывают ли они руду и выплавляют ли из нее металл? Режут ли они по дереву или гравируют на металле, лепят ли изделия из глины, занимаются ли живописью, носят ли ювелирные украшения…

— Достаточно. Я понял, что ты имеешь в виду. Я читал обо всем этом и даже видел картинки. Очень красивые. Так вот ответ на твой вопрос: мы ничего этого не делаем. Я никогда не мог уразуметь, как создаются подобные вещи. Возможно, ты мне поведаешь об этом, когда будешь настроен отвечать на вопросы, а не задавать их. Мы просто живем, что само по себе довольно трудно. Мы засеваем свои поля, чтобы было что поставить на стол, собираем урожай, и после всего у нас ни на что больше не остается сил. Наш мир суров, и процесс выживания в нем занимает все наше время.

Он грубо рявкнул на дочь на местном языке, приказывая ей что-то, и та, шаркая ногами, направилась к очагу. Вернувшись с примитивной глиняной миской, она подала ее отцу. Тот поднес миску к губам и, давясь и чмокая, жадно выпил ее содержимое.

— Не желаешь ли испробовать? — спросил он. — Мы сами делаем этот напиток; я даже не знаю, есть ли для него соответствующее слово в книжном языке. Наши женщины жуют корни и сплевывают жвачку в чашку.

— Нет, благодарю вас. — Лэнгли с трудом сдерживался, чтобы ненароком не выдать охватившего его отвращения. — И последний вопрос. Что вы знаете о людях, прибывших в этот мир? Вы ведь знаете, что пришли сюда из другого мира?

— Да, я знаю, хотя лишь немногим больше того, что услышал от тебя. История нашего появления здесь всегда передавалась из уст в уста, никаких записей не велось. Предание гласит, что мы пришли из другого мира, с неба, хотя мне непонятно, каким образом это совершилось. Но факты говорят сами за себя — ведь книги, например, явно не из этого мира. В них есть картинки из жизни не нашего мира. А еще металл, происхождение которого мы не знаем, и окна… Да, мы пришельцы.

— А кто-нибудь еще, кроме вас, не появлялся здесь? Как я, к примеру. Есть ли какие-либо записи на этот счет?

— Никаких. Надо было, конечно, записывать. Ну а теперь твоя очередь рассказывать, чужеземец из металлического ящика. Что ты здесь делаешь?

Прежде чем начать говорить, Лэнгли снова лег, очень медленно и осторожно, словно был сосудом из хрупкого стекла. Он заметил, что Патна, тоже не выдержав, уже сидела. Гравитации этой планеты надо было противостоять постоянно, беспрерывно.

— Прежде всего вы должны понять, что я вышел из металлического ящика, раньше меня здесь не было. По ночам вы видите звезды, и они такие же небесные светила, как и то, что сияет на вашем небосводе, только очень далекие. Вокруг них обращаются целые миры, подобные вашему. Вы понимаете, о чем я?

— Конечно. Я — не из Народа. В книгах я читал кое-что из астрономии.

— Хорошо. Тогда вам следует знать, что в металлическом ящике находится передатчик материи. Представьте себе что-то наподобие двери. Двери, которая в то же время является двойной дверью. На своей планете, очень далеко отсюда, я вошел через одну дверь, а вышел через другую — на вашей планете. Я понятно говорю?

— Пожалуй. — Бекрнатус, прикрыв рукой рот, украдкой зевнул. — А можешь ли ты вернуться тем же путем? Шагнуть в ящик и выйти на планете — там, высоко в небе?

— Да, могу.

— Именно так мы и прибыли в этот мир?

— Нет. Вы прилетели сюда на космическом корабле — большом металлическом ящике, построенном для передвижения среди звезд в те годы, когда для покорения межзвездных пространств еще не додумались до мгновенного переноса материи. Говорю об этом так уверенно, потому что вижу, что ваше окно взято из звездолета. Догадываюсь, что ваш металл позаимствован оттуда же. А еще я знаю, как давно вы находитесь на этой планете, поскольку на первой странице поэтического сборника, что ваша дочь показала мне, стоит дата издания.

Патна испуганно ахнула, а Бекрнатус подскочил на своем шезлонге, выпустив из рук глиняную миску. Миска упала на пол и вдребезги разбилась.

— Ты показала ему книгу? — прошипел Бекрнатус и с трудом встал.

— Нет, погодите! — воскликнул Лэнгли, осознав вдруг, что его неосведомленность в области здешних законов послужила причиной еще одного драматического инцидента.

Неужели он попытается убить свою дочь? Он с силой потянул за ранец.

— Это я виноват, я попросил книгу. Но у меня с собой много книг, сейчас я покажу их вам. Я дам вам несколько. Вот эту… и эту.

Бекрнатус не обращал внимания на его слова, даже если и слышал их. Но, увидев перед собой книги, тут же остановился. Он нерешительно протянул к ним руку.

— Книги, — зачарованно произнес он. — Книги, новые книги. Книги, которых я прежде не видел. Это чудо из чудес, у меня просто нет слов.

Он прижал книги к груди и почти упал на свое сиденье. Удачное вложение духовного капитала, молча порадовался Лэнгли. Никогда еще букварь и краткий словарь так высоко не ценились.

— У вас теперь могут быть любые книги, какие вы только пожелаете. Вы сможете ознакомиться с историей вашей колонии, причем во всех подробностях. Могу сказать, что, по моим грубым подсчетам, ваши люди появились здесь около трех тысяч лет тому назад. Скорее всего ваше прибытие на эту планету явилось результатом аварии. Есть две вещи, которые убедили меня в правильности этого соображения. Во-первых, этот мир страшен и беспощаден. Ему нечего дать вам. Даже представить себе нельзя, что планету могли избрать объектом для колонизации. Ну а во-вторых, вы полностью оторваны от технологии и культуры. У вас крайне мало книг; по всей вероятности, они взяты с погибшего корабля. Да и металл, что достался вам, видимо, из его останков. То, что вы здесь выжили, иначе как чудом не назовешь. Легко объясним и тот факт, что у вас существуют социальные или классовые различия. Вашими предками, возможно, были ученые или представители командного состава корабля, что отличало их от обычных людей. И вы сохранили эту разницу.

— Я устал, — произнес Бекрнатус, любовно перебирая книги. — На меня сегодня обрушилось слишком много новой информации, над которой стоит поразмыслить. Поговорим завтра.

Закрыв глаза, он откинулся назад, удобно устраиваясь в шезлонге, но по-прежнему не выпуская из рук книг. Лэнгли самому давно хотелось спать — настолько он изнурил себя теми неимоверными усилиями, которые он прилагал, выполняя простейшие движения. Дневной свет постепенно угасал; Лэнгли полюбопытствовал про себя насчет продолжительности дня на этой планете, но как-то лениво. Он достал из аптечки снотворное, гарантирующее восемь часов сна, и запил его водой из фляги. Ночной сон непременно взбодрит его, и утром все будет выглядеть в ином свете.

Ночью, сквозь сон, он чувствовал, как кто-то ходит по комнате, подходит к огню. Ему даже почудилось мягкое прикосновение к лицу чьих-то волос и легкий поцелуй в лоб. Правда, он не был уверен в реальности своих ощущений и решил, что видит сон.

Было уже совсем светло, когда он проснулся. Яркие лучи солнца били прямо в окно, и в потоке света серая каменная стена напротив окна неожиданно преобразилась. Ложе Бекрнатуса уже опустело. Патна, тихонько напевая, хлопотала у очага. Лэнгли пошевелился, и кровать скрипнула под ним. Патна живо повернулась и взглянула на него.

— Ты уже проснулся. Надеюсь, ты хорошо выспался. А отец взял топор и ушел на заготовку дров.

— Ты хочешь сказать, что он сам рубит дрова? — Лэнгли зевнул. Голова его все еще была тяжелой от сна.

— Нет, что ты! Просто лезвие топора — из металла, поэтому он только носит топор и следит, чтобы с ним ничего не случилось, пока им работают. Твой завтрак готов.

Зачерпнув в котле, она протянула ему одну из глиняных мисок, доверху наполненную жидкой кашей. Он улыбнулся и отрицательно качнул головой.

— Спасибо, конечно, за твою заботу обо мне, но я не могу употреблять ни один из ваших продуктов питания, пока не сделаны лабораторные анализы…

— Ты думаешь, что я собираюсь отравить тебя?

— Вовсе нет. Но ты должна понять, что в человеческом организме, оторванном от привычной среды, происходят серьезные метаболические изменения, то есть изменения в обмене веществ. В почве и в растениях могут встречаться такие химические вещества, которые вы с легкостью усваиваете, но от которых я могу даже умереть. Твоя еда пахнет чудесно, но она может причинить мне вред. Ты ведь не хочешь, чтобы это произошло?

— Нет! Конечно, нет! — Она почти отшвырнула от себя миску с кашей. — Что же ты тогда будешь есть?

Он открыл ранец, достал плотный целлофановый пакет с едой и потянул за специальную петельку для разогревания пищи. Лэнгли только сейчас понял, насколько он проголодался; он, можно сказать, ощущал зверский голод, чего с ним никогда не случалось. Он торопливо вычерпал ложкой до дна весь концентрат, не дожидаясь, пока тот разогреется. Его тело, расходуя свои ресурсы на постоянную борьбу с бременем гравитации, жаждало питания.