Полное собрание сочинений. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья - Лев Толстой

Казачий офицер, прислушиваясь, поддакивал Долохову.

— Это всё равно, — тут рассуждать нечего, я на свою душу взять не хочу. Ты говорил — помрут. Ну, хорошо,730 только бы я не знал.

Долохов засмеялся.731

— Э, вздор. Ведь ты знаешь и господа эти знают, что тут дело охоты. Чтò, мне нужна что ли медвежья шкура, а я лезу в снег и дрожу, замираю, как он хрустит, на меня лезет. А тут, кроме того, медведь-то больно кусается. Кто же им не велел меня 20 раз поймать? А ведь поймают меня и тебя с твоим рыцарством — всё равно на осинку. Это-то и весело.

И, взглянув на Петю, он светло и нагло блеснул глазами.

— Ну, вели же позвать твоего Тихона что ли, — сказал он. — Надо дело делать.732

Тихон733 был мужик из Покровского734 под Гжатью. Когда при начале своих действий Денисов пришел в Покровское и,735 как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов,736 староста отвечал, как и отвечали все старосты, как бы защищаясь, что они знать не знают, ведать не ведают.737 Но когда Денисов объяснил им, что его цель — бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста, смеясь, сказал, что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами, но что Тишка мужичонка дрянной. Однако Денисов велел позвать к себе Тихона, узнал от него, что он, Тихон, уже 3-ю неделю с ребятами баловался за французами, как он выражался.738

Когда Денисов похвалил его, сказав при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти [к] французам, которую должны блюсти739 сыны отечества, Тихон, видимо, заробел и стал отказываться от того, что он объявил прежде.

— Мы хранцузам худого не делали, — говорил Тихон, предполагая, что и Денисов был француз, — мы только так, значит, по охоте баловались с робятами. Вот этих миродеров десятка два побили.

Денисов взял с собой Тишку Щербатого.

Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров и доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал необыкновенные способности в партизанской войне. Он в свободное от занятий время, по ночам, уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское и, когда ему приказывали, приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.

Тихон был мужик длинный, худой, точно развинченный, с низко опущенными, мотавшимися руками и <такими> же длинными, мотавшимися, вывернутыми ногами.740

Никто из товарищей его не говорил, что он силен. Тихон никогда не пробовал и не показывал свою силу; но все, смеясь, говорили про него: здоров, чорт. Что ему делается. Меренина здоровый741 и т. п. И действительно: подпереть плечом и выдрать, из грязи завязшую фуру, за хвост своротить упавшую лошадь, стащить на себе куль муки или 6 пудов мяса или пройти 70 верст в сутки — ничего не значило для Тихона.

Длинное лицо его с повисшим набок носом, которым он беспрестанно742 втягивал в себя дух с особенным звуком, и с редкой, бурого цвета бородой, было всё изрыто оспой. Один зуб в верхней челюсти у него был выбит, и оттого его звали Щарбатый. Он один раз был ранен743 в спину из пистолета французом, которого он взял. Рана эта, очень опасная, как говорил доктор, доставила много смеха всем товарищам Тихона.

— Что, брат, скрючило! А, не будешь ходить по ночам, — смеялись ему. Тихон, морщась и нарочно делая чудные рожи, покряхтывал с неделю, лечил одной водкой, внутренне и наружно, свою рану и скоро выздоровел.

Что такое боль физическая, он, казалось, не понимал также, как, казалось, не понимал, что такое усталость и страх. Верхом он ездить не любил и ходил везде пешком, редко отставая от кавалерии. На голове он носил казанскую пуховую шляпу. Одет он был в красный французский гусарский мундир, в мужицкие портки и лапти. Эту обувь он предпочитал всем другим. Оружие его состояло из огромного мушкетона — короткое ружье с воронкой расходившимся дулом, — который он заряжал по-своему, насыпая туда сразу три заряда, и носил больше для потехи товарищей, и из топора, который он носил за поясом и которым он владел, вырезая самые тонкие штуки и раскалывая бревна и головы, как птица владеет своим клювом или когтями.744

В одеянии и вооружении своем он был странен и смешон, и, казалось, ему самому это доставляло удовольствие. Он нарочно старался одеться почуднее, и насмешки над ним всех людей партии доставляли ему удовольствие.745

Услуги, оказанные Тихоном в первое время, когда партия скрывалась по лесам и еще не определилось, что было можно и что нельзя, были неоценимы. Тихон не признавал, чтобы что-нибудь было нельзя, и ходил везде, как по своей пашне, и знал всё, что делалось на 20 верст кругом. Одно, за что не любил его Денисов, это то, что746 после этой пули, которая ему попала в спину, весьма трудно было уговорить Тихона, чтобы он живыми приводил французов.747

— Ну что? — спросил Денисов.

— Привел одного, — грустным голосом сказал Тихон.

— А, — сказал Денисов. — Из Шамшева?

— Из Шамшева. Вот тут у крыльца.

— Что ж, много наг’ода? войска?

— Много, да плохой, всех побить можно разом, — так же грустно сказал Тихон.

— Где ты его взял?

— <Я их> двоих. Они за водой шли. Я присел за кустом. Как ухну, сразу оба повинились.

— Двух? Где же другой? — спросил Долохов, улыбаясь, глядя на Денисова.

— А? — подтвердил Денисов вопрос Долохова.

Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову: его уже несколько раз бранили за это. Он почесал спину и улыбнулся. Лицо Тихона, казалось, было лишено способности улыбки, и потому неожиданная улыбка с недостававшим зубом всегда неотразимо заразительно сообщалась другим. Денисов, Долохов, Петя и даже Vincent, сами еще не зная чему, засмеялись.

— Другой где, другой где? — напрасно стараясь удержать свой смех, спросил Денисов.

— Да так; ты, ваше высокоблагородие, не серчай...

— Да что так?

— Да так, плохенькая такая на нем одежонка... — Тихон опустил глаза. — Да и грубиан, ваше благородие, — сказал он вдруг, видимо довольный найденной отговоркой.

— Чем же он грубиянил? — спросил Долохов.

— Как же, говорит, я сам анеральский сын, не пойду, говорит....748

— Ну,749 а в Кукуевке был?

— В Кукуевке, это за горкой-то? Не догадался. Да что ж, я сбегаю, — прибавил Тихон, стараясь задобрить начальника.

— Пойдем, поговорим с пленным, — сказал Долохов и вместе с Денисовым пошел на крыльцо.

— Лихачев, водки стакан Тихону, — сказал Денисов.

Петя, удивленный видом этого странного человека, оставался в горнице, глядя на Тихона. Тихон выпил стакан водки и, оглянувшись и увидав барабанщика, подмигнул ему и улыбнулся.750

— А ты разве его знаешь? — сказал Петя.751

— Как же, при мне поймали, — сказал Тихон. — Их там пара была. Другой еще пофигуристее был.752 Из-за сапог что-то у казаков вышло. Вздор какой-то. А тот еще ловчее был.

________

— Я тебе говорил, надо прежде знать, что в Кукуевке, — сказал Долохов, входя в комнату с Денисовым. — Я поеду. Вот вы, молодой человек, судите о деле, — сказал Долохов, обращаясь к Пете. — Вот не хотите ли, наденем мундиры французские да и поедем сейчас к ним в753 Кукуевку, поговорим, расспросим.

Петя тотчас же понял, что предложение Долохова был вызов, и, поняв это, никакие просьбы Денисова не могли остановить Петю. Одевшись в французский уланский мундир, который был у Денисова, Петя с Долоховым, переодетым в такой же мундир, который он всегда возил с собою, в ту же ночь, сопутствуемые двумя казаками, поехали в Кукуевку. Оставив казаков и дав пароль и отзыв, которые Долохов узнал от взятых пленных, проехали за цепь французов.754

Петя был храбрый мальчик, но он никогда, во всю свою жизнь не забыл тот ужас и болезненное замирание сердца, кот[орые] он пережил в те полтора часа, во время которых Долохов755 проводил его по французскому лагерю. Подъехав к первому солдатскому костру, Долохов кликнул солдата и, когда солдат не скоро встал, он строго разбранил его, спрашивая, где командир и офицеры.756

Петя помнил757 то замирание сердца, которое он испытал, когда слез с лошади, следуя примеру Долохова, и отдал лошадь французскому солдату, и это, всё усиливавшееся замирание, по мере продолжения разговора Долохова с офицерами и ошибок, которые делал <Долохов> и в которых его поправлял офицер, в назывании частей войск, к которым он будто принадлежал, и вопросов офицера, высокого худого немца, поднявшегося от костра и спрашивавшего, кто товарищ.