Вояж - Даниэла Стил

– Вы в порядке, миссис Хантер? – спросил ее один из полицейских.

– Кажется, да…

Несостоявшегося насильника запихнули в полицейский фургон. От этого зрелища у Мэдди застучали зубы.

– Что это было?

– Он попался. Я заранее знал, что так и будет. Надо было только дождаться, пока он опять осмелеет. Он, конечно, конченый псих, но после сегодняшнего сядет за решетку. Мы ничего не могли поделать, пока он на вас не напал.

– Вы за ним наблюдали? – недоверчиво спросила Мэдди. Только что она думала, что чуть не стала случайной жертвой.

– Конечно. С тех пор, как он начал бомбардировать вас письмами.

– Письмами? Что еще за письма?

– По одному в день на протяжении всей прошлой недели. Ваш муж побывал у нашего лейтенанта. – Слушая полицейского, Мэдди кивала, чтобы не показывать, как глупо она себя чувствует, и гадая, почему Джек ничего не говорил ей об этом. Он обязан был по меньшей мере ее предостеречь! Потом она вспомнила его непонятные требования: ездить на машине, запирать двери. Он скрыл от нее, в чем в действительности дело, поэтому она чувствовала себя в полной безопасности, прогуливаясь по своей улице, и угодила прямо в лапы негодяя!

К возвращению домой Джека Мэдди еще не отошла от потрясения. Он уже знал о произошедшем: полицейские позвонили ему прямо в Белый дом и сообщили, что преступник схвачен.

– Тебе плохо? – спросил Джек встревоженно. Он покинул совещание, не досидев до конца, по настоянию президента. Того напугал звонок из полиции, но сообщение, что Мэдди практически не пострадала, принесло облегчение.

– Почему ты ничего мне не говорил? – спросила она мужа, все еще смертельно бледная.

– Не хотел тебя пугать, – пожал он плечами.

– Ты не считаешь, что у меня было право знать? Я решила пройтись до дома пешком, вот он на меня и накинулся…

– Тебе было сказано – поехать на машине, – напомнил Джек полувстревоженно-полураздраженно.

– Я не знала, что меня выслеживают. Я не ребенок, Джек. Ты должен был меня предупредить.

– Я считал, что в этом нет смысла. Полиция охраняла тебя и здесь, и на канале. – Вот и объяснение ее ощущения в последние два дня, что за ней следят: так оно и было!

– Я не хочу, чтобы ты все решал за меня.

– Почему нет? – удивился он. – Если бы ты решала все сама, ты бы растерялась. Тебя надо защищать.

– Я ценю это, – сказала Мэдди, стараясь, чтобы ее тон звучал благодарно, и борясь со страхом задохнуться от гнева, – но я взрослая женщина и имею право делать выбор и принимать решения. Мне нужны друзья. Даже если тебе не понравится мой выбор, у меня все равно останется это право.

– Тебе не нужны неправильные друзья. И потом – зачем так утруждаться? Последние девять лет я все решал за тебя. Разве что-то изменилось?

– Наверное, я выросла. Это не значит, что я тебя разлюбила.

– И я тебя люблю, потому и не позволяю делать глупости.

Джек твердо отказывал ей в праве хотя бы на минимум самостоятельности. Мэдди пыталась что-то ему доказать, но он не желал ослабить поводья, лишал ее права распоряжаться ее собственной жизнью.

– Ты очень хороша собой, Мад, но и только. Думать за тебя приходится мне. Твое дело – читать новости и хорошо выглядеть.

– Я не идиотка, Джек, – не выдержала она. Сегодняшнее происшествие порядком вывело ее из себя. – Я способна на большее, чем просто причесываться и читать новости. Господи, не считаешь же ты меня совсем безмозглой?

– Непростой вопрос, – отозвался Джек с презрительной усмешкой, и ей впервые в жизни захотелось отвесить ему пощечину.

– Ты меня оскорбляешь!

– Что поделать, если это правда? Помнится, в колледже ты не училась, Мад. Я даже не уверен, что ты дотянула до конца средней школы.

Унижение хуже этого трудно было придумать: муж прозрачно намекал, что она слишком глупа и необразованна, чтобы думать собственной головой. Он сознательно ее оскорблял, но в этот раз Мэдди не демонстрировала покорность, а открыто негодовала. Он и раньше говорил ей все эти гадости, но отпор получил впервые.

– Это не помешало тебе взять меня на работу. Мне это не помешало добыть тебе лучший рейтинг.

– Повторяю, люди делают стойку на смазливую мордашку. Не пора ли в постель?

– Как это понимать? Что тебя разобрала охота? Ты опять пылаешь страстью? Хватит с меня одного истязания за вечер.

– Осторожнее, Мэдди. – Джек подступил к ней вплотную, и она увидела в его глазах ярость. Но сегодня не стала пятиться. Надо положить этому безобразию конец. Его страсть больше ее не убеждала. – Ты переходишь все границы! – прошипел он ей в лицо.

– Как и ты, когда делаешь мне больно.

– Я не делаю тебе больно. Ты сама этого хочешь, ты это любишь.

– Я люблю тебя, но мне не нравится, как ты со мной обращаешься.

– Кто промыл тебе мозги? Этот черный обормот, с которым ты раньше работала? Ты хоть знаешь, что он бисексуал, или это для тебя не сюрприз? – Джек попытался оскорбить Грега, унизить его в глазах жены, но только еще сильнее разозлил ее.

– Представь, я в курсе дела. Меня это не касается, как и тебя, кстати. Ты за это его уволил? Если да, то очень надеюсь, что он вчинит тебе иск за дискриминацию. Ты этого заслуживаешь.

– Я уволил его потому, что он плохо на тебя влиял. О вас ходили слухи. Я не стал тебя смущать обсуждением этой темы, а просто вышвырнул его пинком под зад. Поделом ему!

– Как тебе не стыдно говорить такие гадости? Ты же знаешь, что я тебя никогда не обманывала.

– Поверю тебе на слово. Но на всякий случай я решил избавить тебя от соблазна.

– А на какой случай ты посадил в студию эту надутую мумию, которая не умеет даже толком прочесть новости? Телесуфлер для него делают размером с рекламный щит. Берегись, из-за него твои рейтинги отправятся в унитаз.

– Если это произойдет, детка, ты отправишься следом за ними. Так что лучше молись, чтобы Брэд поскорее освоился. Возьми его на буксир, как брала своего чернокожего дружка. Если рейтинги обрушатся, то ты вылетишь с работы. Тогда тебе прямая дорога на родину, будешь там скрести полы. Ты же ничего другого не умеешь делать, верно?

Он выплевывал ей в лицо одну гадость за другой, забыв, что только что клялся в любви. Слушая мужа, Мэдди боролась с желанием наброситься на него с кулаками.

– Зачем ты это делаешь, Джек?

У нее в глазах появились слезы, но ему не было дела до ее чувств. Он подскочил к ней, схватил за волосы и рванул, заставив смотреть себе в лицо.

– Затем, плакса, чтобы напомнить тебе, кто здесь главный, а то ты, похоже, запамятовала. Не смей больше мне угрожать, забудь про любые требования. Я скажу, чего хочу, когда и если захочу сам. Если я чего-то тебе не рассказываю, значит, это не твое дело, и не суйся! Тебе остается только читать новости, иногда делать специальный репортаж, спать со мной и не скулить, что тебе больно. Ты понятия не имеешь, что такое боль, и лучше бы тебе с ней не знакомиться. Тебе повезло, что я вообще соглашаюсь с тобой спать.

– Ты отвратителен, – прошептала Мэдди, почувствовав тошноту.

Джек даже не уважал ее, о любви и вовсе говорить не приходилось. Ей хотелось сообщить ему, что она уходит от него, но было страшно. Полиция, поймав насильника, сняла пост у их дверей. Теперь Джек вызывал у нее страх, и она знала, что он это видит.

– Я устал тебя слушать, Мад. Марш в постель. Лежи и жди. Я сообщу тебе о своих намерениях.

Она долго стояла перед ним, вся дрожа. Отказаться лечь с ним в постель? Как бы от этого не стало еще хуже. То, что раньше выглядело просто грубоватой манерой заниматься любовью, все больше превращалось в настоящее насилие. Все началось тогда, когда она вознамерилась разобраться в истории с Джанет Маккатчинс; с тех пор он наказывал ее за неповиновение.

Мэдди молча поднялась наверх и легла, молясь, чтобы Джек ее не тронул. В этот раз ей повезло: улегшись, он отвернулся, не сказав ни слова. Мэдди испытала огромное облегчение.

Глава десятая

На следующий день Мэдди не поехала на работу вместе с Джеком. Он уезжал рано, и она отговорилась тем, что должна перед уходом сделать несколько звонков. Он не стал ничего спрашивать. О прошлом вечере не вспоминали: он не просил прощения, она тоже молчала. Как только Джек ушел, она позвонила Юджинии Флауэрс и договорилась о встрече. Психиатр согласилась принять ее на следующий день. Мэдди тревожилась, как пережить еще один вечер с мужем. Она понимала – надо что-то делать, иначе ей несдобровать. Теперь ему было мало просто ее унижать, называть «нищей белой швалью»: Джек стал прибегать к откровенной жестокости, и Мэдди уже склонялась к мнению, что он испытывает к ней только ненависть и презрение.

Как только она добралась до работы, позвонил Билл.

– Как дела?

– Неважно, – призналась она. – Похвалиться нечем.

– Будет еще хуже, если вы там останетесь, Мэдди. Помните, что говорила доктор Флауэрс?

– Я записалась к ней на прием завтра.