Черный Ангел - Ньевес Идальго

— Больше никогда не вставай на моем пути, сестренка, — угрожающе прошипел Эдгар. — Никогда,

слышишь?

— Лучше ты никогда не приближайся к моему, милый братец, потому что, клянусь, мне не составит

труда выпустить пулю в твои кишки, если подвернется случай, — ничуть не страшась, громко ответила Келли, слыша бушующий огонь в ушах. — Меня тошнит от тебя!

Эдгар не ожидал столь категоричного ответа. Эта ведьма боролась с ним на равных, и это смутило

его. Могла ли она?.. Да, могла бы, подумал он, глядя в ее огромные голубые глаза, выражающие полное презрение. Ни капли не боясь, она бросала ему вызов прямо перед его мужчинами, которые растерянно старались отвести взгляд, смущенные их стычкой.

Внешне, Келли была готова ко всему, но внутри она дрожала, молясь, чтобы Эдгар не учуял ее

страх. Она сдерживала дыхание и оставалась твердой до тех пор, пока Эдгар не развернулся и не пошел прочь. Когда все закончилось, у нее чуть не подкосились колени. Никогда еще она не видела лицо смерти так близко, и теперь была уверена, что брат никогда не забудет эту обиду, впрочем, Келли тут же потеряла к брату интерес и сосредоточилась на Мигеле.

Она продолжала оказывать ему помощь, когда один из негров остановил ее и отрицательно качнул

головой. Какая-то усердная негритянка подошла к ней и сказала:

— Не беспокойтесь, мамзель, мы позаботимся о нем.

— Если вам что-нибудь нужно… какая-нибудь вещь… — Келли сдерживала желание разрыдаться,

глядя, как они тащат это истерзанное тело, лишенное сознания.

Мы позаботимся о нем, сеньорита, — повторила негритянка.

Глава 15

Побережье Мартиники. 1669 год

В кают-компании фрегата “Миссионер”, бороздившего моря под французским флагом, собрались на совещание Франсуа Бульян и капитаны остальных четырех судов небольшой флотилии. Никто не должен был знать, о чем шел разговор за стенами каюты, и потому экипаж судна получил позволение высадиться на землю. Лишь особо доверенные люди несли охрану снаружи.

Франсуа Бульян был молод, но опыта ему было не занимать, и все прочие прислушивались к нему. Ему было тридцать лет, но с длинными, слегка взлохмаченными, светлыми волосами и ясными зелеными глазами, он не выглядел на свои годы. По внешнему виду и предположить было нельзя, чтобы он командовал флотилией, но в морских кругах он заработал определенный авторитет удачными и своевременными решениями в трудные моменты.

Откинувшись назад, он по очереди оглядывал суровые лица остальных собравшихся в каюте людей. Много раз он сражался рука об руку с этими мужчинами, некоторые из них ради него рисковали жизнью, и за многих из них он отдал бы правую руку. Глядя на них, Бульян думал, что они были славной командой. Эти ребята придавали ему смелости, чтобы планировать и совершать набеги на суда. Они посвятили свою жизнь пиратству, и эти набеги приносили им немалую прибыль.

Все они занимались этим открыто, не скрывая того, что делали, и, не прикрываясь бумагами и печатями какого-либо королевского двора. Им не было нужды поддерживать какую-либо державную власть, они сами были державой и властью. Состоять на службе какого-либо двора, будь он английский, французский, испанский, португальский или голландский, означало бы делиться с ним своими трофеями, а так у них был свой закон, своя индивидуальность, и этим все заканчивалось. С восьми лет, едва научившись сморкаться, но мастерски владея саблей, Франсуа сделал пиратство образом своей жизни.

Его забавляло, если кто-то говорил, что он был всего-навсего зачуханным пиратом. Он никогда не притворялся и не скрывал свою сущность, называя себя корсаром или флибустьером, каковым не являлся. Не делали этого и люди, слушавшие сейчас его слова. Это верно, они поднимали французский стяг, потому что большинство членов экипажа были французами, но это было всего лишь видимой данью традициям и не подразумевало договор с правительством.

Воспоминания о родной земле давно быльем поросли. Своей отчизне он ничего не должен. Бульян уехал из Франции тысячу лет назад и научился у морских людей ремеслу грабежа. Он был прилежным учеником.

— Ну что же, господа, с датой все согласны? — спросил Бульян, позволяя присутствующим принять свое решение.

Трое подчиненных беспокойно зашевелились, а четвертый даже глазом не моргнул.

Депардье, угрюмый здоровяк, обычно отвечал за всех. Ничуть не сомневаясь, ответил он и в этот раз, пробурчав:

— Как пожелаете.

Бульян кивнул и поднялся, заканчивая встречу. Он видел, что остальным не терпится спуститься на землю, чтобы присоединиться к своим экипажам, и он их понимал. После четырех долгих месяцев тяжелого труда, они заслужили отдых. Им удалось славно поживиться, и пришло время потратить часть туго набитых добром мешков, добытых усилиями и кровью.

Капитан “Миссионера” подождал, когда все уйдут и повернулся к единственному человеку, который сопровождал его и днем, и ночью. Пьер Леду был на год моложе. У Пьера были такие же светлые и длинные волосы, как у него самого, да и фигурой они были схожи. Они могли бы даже сойти за братьев, не будь глаза Леду голубыми.

— Ладно, что ты думаешь? — спросил Франсуа Пьера.

— Это чертовски опасно, — пожал тот плечами.

— Я не люблю рисковать, Пьер.

— Так я и думал, — усмехнулся его товарищ, усаживаясь на стул и, не разуваясь, закинул ноги на стол, где еще лежали карты, разные документы и секстант. Прежде чем ответить, он налил себе стакан крепкого рома и осушил его одним глотком. Выдохнув, он приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на своего друга и капитана. — Сдается мне, этот чертов Депардье не очень-то согласен, хотя и принял все же твое предложение.

Франсуа неразборчиво пробурчал что-то сквозь зубы.

— Не нравится мне все это, Пьер.

— Что не нравится?

— Иметь паршивую овцу среди наших людей. Я давно приглядываюсь к Депардье, и кажется мне, что он ищет, как бы ему освободиться.

— Мы могли бы найти столько капитанов, готовых присоединиться к нашему флоту, сколько рыбы в море.

— Знаю, но не потеря корабля меня тревожит, а то, что Депардье может превратиться в соперника. Двум флотам в одном море тесно, и ты это знаешь.

Пьер неопределенно махнул рукой. Он понимал тревогу капитана, и что он имел в виду. Если Депардье решил покинуть пиратский флот и сражаться в тех же морях, то возникнут разногласия и стычки. Все капитаны флотилии и каждый по-отдельности “рыбачат” на свой страх и риск, но, если того требовала добыча, они всегда присоединялись к “Миссионеру”, безропотно вставая под начало Бульяна. Пока они сохраняли свою независимость, но Пьер считал, что Адриен Депардье может набрать свой собственный флот. Он находил его человеком эгоистичным, хотя до сих пор Депардье всегда со всем соглашался. Помолчав с минуту, Пьер хитро ухмыльнулся и изрек: