Умри, моя невеста - Марина Серова

– О них о всех! И о Заварзине, и о Лобоцком, и о москвичах этих зажравшихся! – в сердцах выдал Бобров.

– Кстати, а кто такой этот таинственный Заварзин? – полюбопытствовала я. – Видеть я его видела, слышать – только обтекаемо. А кто таков – до сих пор понятия не имею!

– Да никто! – со злобой в голосе поведал Бобров. – Выскочка! Нувориш! Поднялся лет пятнадцать назад на рэкете и торговле наркотой, вот и все! Зато понтов немерено! Он поначалу, в девяностые, наперсточником был. Потом «поднялся» – до бригадира дорос! – насмешливо сказал Всеволод Евгеньевич. – Потом золотые времена для него кончились, и он загремел в тюрьму. Правда, срок небольшой получил, но все же… А деньги-то, видать, заныкал. К тому же имущество, не будь дурак, на родителей оформил. Вернулся, дом отгрохал, машину купил – видно, много притырил.

– А сейчас-то он чем занимается?

– Официально у него строительная фирма. Но он, как и раньше, с наркотой связан. Это все знают. Только связываться с ним не любят, потому что Заварзин по жизни кот пакостливый. Своих легко может кинуть и не поморщиться. Сделал гадость – в душе радость, это как раз про него! – с ненавистью сказал Бобров.

– Ну а к вам-то он какое отношение имеет? – по-прежнему не понимала я.

– Да мне бы сто лет его не видать! – с досадой махнул рукой Бобров. – Только у него, как и у меня, дочь есть, Эльвирой звать. Тоже певица. И Заварзин из кожи лезет, чтобы ее на большую сцену вытянуть. А там данных – вообще ноль! Заварзин загребся уже отстегивать, чтобы она хоть где-то светилась. Зато гонору хоть отбавляй! Вот он и решил ее вместо Камиллы подсунуть! Отстегнул кому надо – и пожалуйста! Суки! Везде одна коррупция! – продолжал разоряться он.

Я внимательно слушала новую информацию.

– Значит, договорились на верхнем уровне?

– Скорее всего, – вздохнул Бобров. – А Стас что? Он сам бы против меня не пошел, я ему всегда нормально платил, и он был доволен. И с Камиллой никогда никаких накладок не было, да и поет она не в пример лучше. Это я вам не как отец – объективно говорю, – принялся он убеждать меня.

– Значит, Лобоцкий не такой крутой продюсер?

– Крутость тут ни при чем, – возразил Бобров. – Стас свое дело знает. Только не он главная фигура в тарасовском шоу-бизнесе. Везде деньги и власть.

– И что теперь? – спросила я. – Вы снимете Камиллу с выступления?

– Я? Ну уж нет! – возмутился Бобров. – Да что он там себе возомнил, этот Заварзин? Какой-то уголовник будет мне указывать? Вы думаете, я Стаса просто на пушку взял? Как бы не так! Я сегодня же все решу!

И он достал свой сотовый телефон. Бобров названивал долго, минут двадцать. Набирал то один номер, то другой. Наконец он все-таки договорился с кем-то о встрече. С кем, я так и не поняла, поскольку имен он не называл. После этого Бобров сразу посерьезнел и сказал:

– Так, Евгения Максимовна, давайте к отелю «Богемия».

– Мы ночуем в отеле? Надеюсь, в разных номерах? – спросила я.

Бобров смерил меня серьезным взглядом.

– Мне сейчас не до шуток, – произнес он негромко. – Вот дела закончим, тогда и посмеемся.

– Все поняла, едем, – примирительно проговорила я и направилась в указанном направлении.

Отелей сети «Богемия» в нашем городе было несколько. Бобров велел мне ехать к так называемому бизнес-отелю.

– А с кем вы планируете там встретиться? – полюбопытствовала я.

– Там остановился один человек из Москвы, которого мне рекомендовали, – уклончиво проговорил Бобров. – И там же завтра поселится Арсений Торквадзе. Собственно, это для меня не так уж важно, меня больше волнует сегодняшняя встреча. Но думаю, все пройдет нормально.

У входа в отель Бобров повертел головой. Увидев припаркованный белый «Мерседес», успокоился и проследовал в холл. Там стоял пожилой мужчина с седовато-черными усами, в костюме песочного цвета и наброшенном поверх него плаще.

– Реваз, приветствую, – подал ему руку Бобров.

– Здравствуй, дорогой, – с легким кавказским акцентом отозвался Реваз. – Пошли, нас уже ждут.

Бобров быстро взял меня под локоть и провел к банкетному залу. Там проходило какое-то торжество с участием гостей из столицы, как я поняла. И один из них, как мне впоследствии объяснил Бобров, был завязан с завтрашним концертом. Именно к нему рекомендовал обратиться по волнующему Боброва вопросу усатый Реваз.

Пока что меня усадили за стол, Бобров с Ревазом поначалу устроились рядом, но через некоторое время грузин склонился к уху моего клиента и что-то шепнул. Бобров поднялся и вместе с Ревазом подошел к чрезвычайно толстому господину в белой рубашке, на фоне которого Бобров казался дюймовочкой, чуть переборщившей с пирожными. Господин, сохраняя полное равнодушие, выслушал то, что говорил ему Реваз, после чего молча кивнул на выход. Вся троица вышла из зала. Мне никаких указаний никто не давал, однако я привыкла полагаться на собственный опыт и навыки, посему решила хотя бы немного проследить за ними. Выйдя из зала, я увидела, как господин взял у администратора ключи от номера и прошел к лифту. Бобров с грузином скрылись за металлическими дверцами вместе с ним. Все понятно: обсуждать наболевший для Боброва вопрос они пошли в номер к толстяку…

Решение не заняло много времени. Минут через десять повеселевший и порозовевший Бобров появился в банкетном зале, где к этому моменту я уже ждала его, сидя на стуле и чинно сложив руки.

– Все, Женечка, можно ехать! – радостно сообщил он мне, впервые обращаясь в уменьшительно-ласкательной форме.

Я поняла, что вопрос был решен положительно. Бобров поправил торчавший из кармана бумажник и сказал:

– Я все уладил, простите, что вынужден был вас оставить одну. Сами понимаете, не при всякой беседе уместно ваше присутствие. Но я готов загладить вину! Просите, что пожелаете!

– А виллу на Гавайях? Сможете? – тут же спросила я.

Бобров натянуто рассмеялся.

– Ладно, расслабьтесь. Вам повезло, что родители учили меня быть скромной, поэтому я вполне удовлетворюсь парой-тройкой дисков с новыми фильмами. Идет?

– Да без проблем! – весело ответил Бобров, и мы отправились в мою любимую «Дискографию».

Следующий день был просто кошмарным своими взаимоисключающими по содержанию и настроению событиями. Первыми с утра должны были состояться похороны Михаила Боброва. И как ни крутился Всеволод Евгеньевич, пытаясь убедить бывшую супругу перенести их на завтра, Ангелина была непреклонна. Хотя, полагаю, что больше из вредности. Виноватым в смерти сына она автоматически сделала Всеволода Евгеньевича и, хотя тот клятвенно заверил ее множество раз, что не имеет к этому отношения, держалась холодно и отстраненно. Что не помешало ей согласиться с тем, чтобы все расходы Бобров взял на себя.

Геля, конечно, сильно переживала смерть сына. На кладбище, куда мне тоже пришлось ехать, сопровождая Боброва, она едва не потеряла сознание. Стоявший рядом с ней молодой синеглазый парень лет двадцати – двадцати пяти неловко поддерживал ее под локоть, сохраняя скорбное выражение лица. Думаю, оно было вызвано в первую очередь тягостной церемонией и вынужденным присутствием на ней. На вид парень казался еще моложе Михаила. Даже на похоронах вокруг этой пары витали перешептывания и неодобрительные взгляды. Что ж, людское мнение всегда было устойчиво в отношении подобных союзов.

Камилла с Ларисой приехали лишь на сами похороны, вели себя тихо и скромно, от поездки в кафе на поминки отказались и вернулись домой на машине Камиллы. Бобров же, естественно, отправился в кафе, а я вместе с ним. Хорошо еще, что он не стал там долго задерживаться, выпил всего одну рюмку и, сославшись на плохое самочувствие, отбыл, оставив всех гостей утешаться поминальным обедом.

Дома Всеволод Евгеньевич принял душ и ненадолго прилег отдохнуть. Я же покуда отправилась в свою комнату, чтобы посмотреть диски, подаренные мне вчера Бобровым. Выбрав фильм с многообещающим названием «Смертоносный миллениум», я расположилась напротив экрана. Надо заметить, фильм с невыразительным названием «В зоне действия» оказался намного интереснее…

Я успела просмотреть два фильма подряд, прежде чем Бобров постучал ко мне и сказал, что можно потихоньку собираться. Концерт был назначен на семь часов вечера, а сейчас была только половина пятого, и я не совсем понимала, к чему такая спешка. Однако Бобров сказал, что на месте нужно быть как минимум за час до начала, чтобы убедиться, что все в порядке, а заодно пообщаться кое с кем. Я не стала спорить и пошла выбирать наряд.

Камилла, к моему удивлению, торчала вовсе не в студии, а в своей комнате. Кажется, ее гораздо больше заботило то, как она будет выглядеть, чем то, как будет петь. То самое бирюзовое платье, тщательно отглаженное Тамарой Михайловной, сейчас висело на плечиках, переливаясь приглушенным блеском. Сама домработница готовила ужин и ворчала, что из-за этого концерта все идет не по установленному графику и что в пять ужинать еще рано, потому что в два только был обед, а в полночь – поздно. К тому же хозяева наверняка отправятся на какой-нибудь послеконцертный банкет, а до завтра все уже будет не таким вкусным, так что вообще непонятно, зачем она старается.