Тайны Далечья - Денис Юрин

Любой другой на его месте поступил бы просто: приказал бы пороть глупую деревенщину, пока бы всю дурь не выбили. Тут уж одно из двух: либо поумнел бы парень, либо насмерть запороли бы. Но Пров так не мог, в сотники он вышел из простых ратников, да еще из пехоты. Вся жизнь его проходила в походах да сражениях, остальное лишь краткой передышкой было между ними, так что тяжелую ратную долю он всей своей шкурой, вдоль и поперек мечами да саблями вражескими исполосованной, ощутил, не как другие военачальники, которые о ней лишь понаслышке знают. Для иного воеводы на походной кровати ночевать – уже лишения неимоверные. А уж если случится, что икры свежей к блинам не подвезут, али наливка любимая закончится, а новую партию доставить не успеют, тут уж все, считай, война проиграна. Пров же и сейчас не гнушался с ратниками простыми из кухни походной питаться, а при случае мог и в лесу под кустом заночевать. Случалось ему и у костра сиживать, байки солдатские слушая. Поэтому хорошо знал Пров, как для ратника важно слово, вовремя произнесенное, как история, умело рассказанная, может дух боевой поднять да огонь лихой в сердцах воинских зажечь, что так для битвы необходим. Вот оно! Пров аж на лавке подпрыгнул да крякнул, так неожиданно пришло к нему решение. И как только он раньше не додумался? Надо так пристроить парня, чтобы и под рукой был, и среди ратников не особо толкался, занятиям воинским помех не чинил. Приказал Пров привести Афоню, закрылся с ним и толковал о чем-то часа два, не меньше. После кликнул писарчука да велел приказ подготовить, согласно которому Афоня в личное услужение к сотнику поступал.

Обязанности у Афони были несложные: коней и оружие в порядке содержать, донесения срочные доставлять, когда и по дому помочь, а вечерами гостей да дочку сотника Василину сказками развлекать. Гостей же сотник стал в дом не просто так звать, а с умыслом тайным. Все больше устраивал он посиделки с друзьями старыми – ветеранами многих войн, которые в нескончаемые, боевые воспоминания вдавались да разные занятные случаи рассказывали. Тут уж Афоня все больше помалкивал да вояк старых с горящими глазами слушал, а Пров про себя радовался, план хитрый удался.

Дочка Прова Василина была красавицей знатной. Глаза огромные, ярко-синие, брови соболиные, коса темно-русая, в руку толщиной, кожа на личике, будто жемчуг розовый светится, стан стройный да гибкий. Многие женихи запольские сватались к Василине, да всем она от ворот поворот давала. Один недостаточно знатен, другой недостаточно богат, третий недостаточно красив. Можно подумать, княжна али сама царевна жениха себе выбирает, а не дочка простого сотника, даже не родовитого. Когда двое из женихов, красавицу не поделив, друг друга поубивали, а еще пара-тройка, желая забыть прекрасную недотрогу, на войну отправились да там и сгинули, поползли по Заполью слухи нехорошие про сотникову дочку.

Кто-то клялся, что своими глазами видел, как она, черной птицей обернувшись, в окно терема вылетала. Кто-то слышал, как она с кем-то разговаривала, а рядом и не было никого. Рассказывали еще, что по ночам происходят в доме сотника странные сборища, причем тогда, когда самого хозяина дома не бывает. В общем, сошлись запольские жители во мнении, что дочка сотника – ведьма. Нашлись добрые люди, что Афоне про то сказали, предупредить хотели, парня жалея. В Заполье народ более образованный был, чем в деревне, сказки Афонины с охотой слушали и относились к сказочнику по-доброму. Да только не поверил Афоня в эти речи, в то время он уже так привык красой Василининой тайком любоваться, что казалась она ему ангелом небесным, никого краше он в жизни своей не видел. И часто думал сказочник, как повезло ему, что стал он слугой сотника Прова, ведь теперь есть у него возможность не только каждый день красавицей восхищаться, но иногда и словом с ней перемолвиться. А разговаривать с дочкой сотника было едва ли не большее удовольствие, чем на нее смотреть. Образована была Василина, не только грамоту знала, но и беседу любую поддержать могла. Говорила с достоинством, без хихиканья глупого да жеманства женского, речь ее плавно, как ручеек, текла. Смеялась Василина редко, все больше улыбалась чуть заметно, лишь в глазах порой огонек лукавый проскальзывал; голос даже на слуг никогда не повышала, говорила всегда тихо, ласково, но любое приказание ее вмиг исполнялось. И такую-то красавицу, милую, нежную, злые люди ведьмой называют! Афоня только головой с досадой качал.

Тем временем в хозяйстве у Прова несчастье приключилось. Конь его любимый вороной, товарищ боевой захворал. Прозвище у коня было Ветер, потому что мог он как ветер лететь, сколько раз ноги его быстрые хозяину жизнь спасали в боях, не сосчитать. Кроме Прова самого, что коня объезжал ежедневно, да Афони, что за ним ухаживал, никого Ветер к себе не подпускал. Сотник берег его пуще собственного глаза, об этом все знали, и никто из слуг не посмел бы близко к коню подойти. А тут каждое утро стоит конь весь в мыле, словно на нем всю ночь скакали; хрипит, глаза кровью налиты. Афоня уж и ночевал в конюшне, ничего не помогало. Ночью все тихо, ни малейший шорох чуткий сон Афони не тревожит, а наутро конь снова весь в мыле, едва с ног не валится. Озаботился Пров, ходит как в воду опущенный. Каких только лекарей к коню не приводил, все руками разводят. Одна лишь бабка-знахарка древняя сказала: «Без нечистого не обошлось». Бабку Пров прогнал, но слухи по городу все равно поползли, и обвинили во всем, конечно, сотникову дочку. Это, мол, она, ведьма, на коня порчу навела. Дошли слухи до воеводы княжеского, вызвал он к себе Прова и говорит:

– Кабы не заслуги твои боевые да кабы ты лично князю нашему жизнь не спас в последнем походе, сидеть бы тебе давно в темнице из-за дочки твоей. Доколь будут мужи почтенные выходки девчонки дерзкой терпеть? Уж больно много воли ты дочери дал. Слыхал, какие по городу слухи ходят? Мой тебе приказ: коль не хочешь дочь на костре увидеть, а сам в тюрьме оказаться, выдай ее замуж. Сроку тебе даю три дня.

Тут надобно сказать, что сын воеводский тоже намерение имел к Василине посвататься, да папаша ему запретил строго-настрого, видя, как она женихов позорит. Так что был в его словах умысел тайный. Женихов-то Василина всех поразгоняла, где же Пров за три дня приличного парня дочке найдет? Тут и будет у сынка шанс красавицу неприступную заполучить. А уж ведьма она, не ведьма, в хороших-то руках и ведьма шелковая.

Вышел Пров от воеводы, голову повесив. Думы одна горше другой его одолевали. Не хотел он дочку за кого попало замуж выдавать. Никого, кроме нее, не было у Прова: жена умерла давно, а Василина с малолетства повсюду за отцом следовала, на коне сидела не хуже опытных наездников, с оружием умела обращаться почище любого ратника. Пров-то раньше все о сыне мечтал, вот и воспитал дочку как наследника своего. Только в городе свои порядки. С тех пор как осели они в Заполье, не было у Василины той свободы, к которой она привыкла. И до того она была на девиц местных не похожа, что ее тут же в ведьмы записали. Вздохнул горько Пров, аж слезы на глаза навернулись. Но вояка он был старый, закаленный, долго унынию предаваться не привык. Пришел к дочке, стал с ней советоваться, а красавица и говорит: