Путешествие по ту сторону - Екатерина Островская

Младший Бачиев закурил вторую сигарету. Пристально посмотрел на жену Алексея, которая тоже протянула руку к его портсигару, и вдруг засмеялся.

– Отец звонил, – сообщил он, непонятно к кому обращаясь. – Сказал, что получено принципиальное согласие на тот объем, на который рассчитывал, только дело еще не закончено, а потому задержится еще ненадолго.

– Когда же Маджид Нариманович вернется? – спросил Алексей, которому перспектива ежевечерних посиделок с курением травки не нравилась.

– Не знаю, – ответил Юнус, откидываясь на спину. – Как надоело ожидание!

– Да-а, – подтвердила Регина и затянулась. – Особенно, когда знаешь свое будущее. Будущее, достойное тебя.

– Так долго все длится… – прошептал Юнус. – Отец не понимает, что каждая секунда – целая вечность. Вечность же очень-очень долгий срок, а я не могу столько ждать.

Он снова засмеялся, и Регина вместе с ним. Не поднимаясь, не поворачивая головы, Бачиев-младший приказал замершей под пальмой девушке:

– Тащи сюда кальян! А потом давайте музыку и танец живота!

Регина снова рассмеялась. Чтобы остановить их неприятный смех, Верещагин спросил:

– Как зовут эту девочку?

Юнус приподнялся и сел на подушках.

– Понятия не имею. Я зову ее Гульчанг, то есть «цветок в пыли». Собственно, я их всех так называю. Отец содержит в Ургенче какой-то детский дом, приезжает туда иногда. Дети там для него концерты устраивают. Однажды три девчонки индийский танец показали, так он их всех троих сюда взял. В общем, им повезло. Год не доучились. Но потом-то все равно попали бы на плантацию. Ну да, а куда ж им деваться? Колледж ведь для тех, у кого есть папа с мамой, а у них никого…

– У меня тоже теперь папы нет, – прошептала Регина и вдруг заплакала.

Верещагин попытался ее поднять и увести, но жена обняла его и поцеловала.

– Не бросай меня, пожалуйста. Ты сейчас где-то далеко, а я одна.

– Здесь я, – напомнил Юнус. И, посмотрев на своего друга Джафара, рассмеялся.

Джафар курил молча, сосредоточенно, уперев взгляд на отражение фонарей в бассейне.

Вскоре принесли старинный кальян, потом зазвучала индийская музыка, и три девушки начали свой танец. Джафар решил зачем-то потрогать воду в бассейне, наклонился, начал опускать руку и едва не свалился – Верещагин вовремя его подхватил.

– Вода – великая тайна, – шепнул ему Джафар. – Почему все в мире твердое, а вода жидкая? Никому не известно. Слово «водород» как рождающий воду, а где вообще тот водород, никто не видел. Значит, его придумали. Ну и как из придуманного появляется вода, которая всему дает жизнь? Ты не знаешь?

– Нет, – ответил Верещагин.

– А я, кажется, начинаю понимать. Это будет величайшее открытие, после которого во всей вселенной не останется ни одной пустыни.

Звучала индийская музыка, девушки танцевали без остановки, как заведенные механические игрушки. Юнус вытянулся на боку и наблюдал за ними, а Регина, полулежа рядом в полуметре от него, пыталась курить кальян. Наконец Бачиеву-младшему надоело наблюдать за танцем горничных, он начал разглядывать жену Верещагина, ее плечи, руки, бедра, едва прикрытые подолом коротенького платья. Потом опустился чуть ниже и приблизился к Регине, перевернулся на живот, погладил ее щиколотку. Затем коснулся губами круглого колена.

– Не сейчас, – прошептала она, – здесь люди.

Верещагин подошел и взял ее расслабленную кисть, потянул на себя. Регина не хотела подниматься, но и не сопротивлялась. Алексей оторвал жену от лежанки и поднял на руки.

– Не обижайся, брат, – произнес Юнус, – я просто выразил ей свое уважение.

Верещагин, ничего не говоря, понес Регину в дом. Это было трудно, потому что та все норовила выскользнуть. Они прошли мимо танцующих девушек, которые старались не смотреть на них, поднялись по ступеням, вошли в здание, и только там Алексей поставил жену на ноги. Мраморный пол был холодным, и Регина сказала:

– Я туфельки там оставила, принеси, пожалуйста.

Леша снова подхватил ее, и она обхватила его шею руками. Зайдя в спальню, включил свет, черные подвески на люстре заискрились голубыми и желтыми огоньками. Опустил жену на ложе, но не мог выпрямиться, потому что Регина крепко держала его шею.

– Ты хочешь оставить меня одну? – шепнула она ему на ухо. – Думаешь, я не замечаю, как ты смотришь на танцующих девок, как мечтаешь о них, как разговариваешь с ними, когда меня нет рядом?

Регина засмеялась и оттолкнула его:

– Ну, что же, иди к ним, если они тебе дороже меня. Я не держу. Иди!

Алексей не собирался ее оставлять, тем более после этих слов. Поцеловал и лег возле жены.

Музыка за окном продолжала звучать. Потом индийские мелодии прекратились, и почти сразу загремел голос Дженнифер Лопес: «My love don’t cost a thing…»

– «Моя любовь не продажная штучка», – шепотом перевела Регина. – Моя любимая песня. Как здесь хорошо! Давай поживем здесь подольше?

– Как скажешь, – кивнул Алексей, снимая с нее платье. И повторил: – Как скажешь.

Пообещал, зная, что, наоборот, постарается поскорее уехать: после сегодняшнего дня ему еще больше хотелось вернуться домой.

Регина торопливо стянула с мужа пиджак и отбросила в сторону, начала расстегивать рубашку на его груди, хотя пальцы слушались плохо. А потом, задыхаясь от страсти, стала кусать плечи, грудь и шею. Резкий голос Дженнифер Лопес за окном, в котором была страсть и не было нежности, мешал, отвлекал… Регину била дрожь, вдруг она обмякла, прошептала:

– Погоди минутку…

Алексей гладил ее плечи и волосы, гладил долго, продолжал, даже когда понял: жена спит. Он поднялся, вышел в гостиную, остановился возле шкуры тигра, присел на корточки, заглянул в стеклянные глаза зверя и произнес вслух, словно рассчитывал, что кто-то услышит его и ускорит возвращение домой:

– Надо уезжать как можно скорее.

В душевой кабине Верещагин включил радио. Передавали узбекские новости. Но его не интересовало, с кем встречался и что заявил президент независимого Узбекистана, уверенной поступью идущего по пути процветания и совершенствования демократизации всех сторон общественной жизни.

Он заглянул в спальню, посмотрел на спящую жену и вернулся в гостиную к тигру. Опустился в кресло и поставил босые ноги на гладкую полосатую шкуру. Ухватил за боковую ручку столик-бар, и тот почти сам подъехал к нему на маленьких колесиках. Достал бутылочку «Перье», открыл, сделал небольшой глоток, но минералка оказалась слишком холодной. Алексей сидел, грея бутылку в руке, как вдруг ему показалось, что за окном слышно шум двигателя подъехавшего автомобиля. Приехать вроде бы некому, разве что Рахим вернулся. Кстати, а куда вообще друг Юнуса ездил?

Верещагин вышел в коридор, постоял немного, ожидая, что вновь прибывший поднимется сюда. Но никого не было. Алексей направился к лестнице, миновал двери, за которыми находились комнаты Юнуса, уже подходил к ступеням, ведущим вниз, намереваясь спуститься на первый этаж, когда негромкий непонятный звук остановил его. Алексей прислушался – тишина… Он подумал, что ему просто почудилось, сделал шаг, и тут услышал женский крик. И не просто крик – женщина звала на помощь.

– Помогите! – отчетливо долетело издалека, скорее всего, из апартаментов Бачиева-младшего.

Вернувшись к двери, Верещагин толкнул ее. Внутри света не было. Точнее, он горел в одной из комнат, а ко входу тянулась лишь по полу узкая светлая полоса.

– Я прошу! – воскликнула женщина. – Не надо!

Теперь стало понятно: кричит одна из горничных. А о том, что сейчас происходит в спальне, легко можно было догадаться по мольбе, звучавшей в ее тоненьком голоске.

Алексей пробежал по длинному прямоугольнику света, ворвался в спальню и увидел огромную кровать, на которой лежал сын хозяина дома, придавливая своим весом сопротивляющуюся девушку.

– Юнус! – крикнул Верещагин. – Остановитесь!

Затем подошел ближе и снова окликнул:

– Юнус!

Сын Маджида Наримановича обернулся и посмотрел на Верещагина мутным взглядом.

– Ты что здесь делаешь? – удивился он. – Уходи, мешаешь!

– Отпусти девушку!

В этот момент горничная сделала попытку вывернуться, но Юнус схватил ее за горло и снова прижал к кровати.

Верещагин вцепился в него и сбросил на пол. Девушка вскочила, пытаясь прикрыться лоскутами разорванного халатика. Только теперь Верещагин узнал ее: это была Шарофат.

– А-а, упрямая девка, – закричал Юнус, спрыгивая с кровати на пол, – ты хочешь вылететь из дома по-плохому?

Шарофат встала за спиной Алексея, надеясь, что он ее защитит. А тот пятился к выходу, потому что на него наседал Юнус. Младший же Бачиев, увидев, что девушка вот-вот ускользнет от него, разозлился еще больше. Стремительно развернувшись на месте, он попытался ударить ногой Верещагина в голову, и тут же сделал еще один оборот. Оба раза его ступня пролетела перед самыми носом Алексея.