Образ зверя - Филип Фармер

Столовая была обставлена, насколько Чайлд мог судить, в викторианско-итальянском стиле. Стены комнаты были отделаны серо-черным мрамором. В левой стене разместился внушительных размеров камин, отделанный плитами красного мрамора. Над ним висел портрет сурового седого усатого господина, облаченного в светло-красный сюртук с большими отворотами и белую с оборками сорочку.

Пол был вымощен черным мрамором. Массивная мебель — из черного же дерева. Белая вышитая скатерть покрывала стол, на котором стояли массивные серебряные блюда и кубки. Стол освещался тяжелыми высокими серебряными подсвечниками, в которых горели толстые красные свечи. Красные свечи были вставлены и в массивную люстру из горного хрусталя, но они были потушены. Глэм подвел Чайлда к свободному стулу. Барон, сидящий во главе стола, широко улыбнулся, приветствуя его:

— Добро пожаловать, мистер Чайлд. Невзирая на печальные обстоятельства — добро пожаловать! Пожалуйста, располагайтесь вон там, рядом с миссис Грасачевой.

За столом сидело десять человек: четверо мужчин и шесть женщин: барон, Магда Холиани, миссис Грасачева — самая толстая женщина, какую он когда-либо видел, бабушка барона, которой явно было не меньше ста лет, Вивьен Мабкруф — женщина с тициановскими волосами и чертоголовой змеей в чреве, О'Райли О'Фэйтхэйр — привлекательный брюнет лет тридцати пяти, говоривший с приятным ирландским акцентом и временами обменивавшийся с бароном и Вивьен фразами на неизвестном языке. Мистер Бендинг Грасс — с широким, почти круглым лицом, высокими скулами, огромным орлиным носом и огромными, слегка раскосыми и очень темными глазами; он вполне мог бы сойти за близнеца Сидящего Быка, если бы что-то, сказанное им миссис Грасачевой, не указывало на его принадлежность к клану Ворона, — индеец, а потому скорее всего его следовало бы называть не Бендинг Грасс, а Колышущаяся Трава. Говоря о горце, Джоне Джонсоне, он неизменно называл его «пожирателем печени Джонсоном», как будто был ему соплеменником. Дальше сидели Фред Пао, высокий худой китаец с тонким лицом, которое вполне могло бы сойти за выточенную из тикового дерева маску, и усами и эспаньолкой а 1а Фу Манчу, и Панчита Посьотль, очаровательная крошка из мексиканских индейцев. Ребекка Нгима, гибкая и совершенно черная негритянка, облаченная в длинные, до пола, белые национальные одежды, завершала ряд.

Впрочем, все гости были тщательно и со вкусом одеты. И хотя в их речи улавливался легкий иностранный акцент, по-английски они говорили свободно, без грамматических ошибок, и сама беседа этого разношерстного общества изобиловала всевозможными философскими, литературными, историческими и даже музыкальными аллюзиями. Они упоминали события, географические названия и исторических деятелей, о которых Чайлд никогда не слышал, а ведь он считал себя начитанным человеком. Судя по их разговорам, они успели много попутешествовать и — кольнуло холодом у него под сердцем — пожить во времена, давно ушедшие.

Что, представление в его честь? В дополнение к прочим розыгрышам? Но с какой целью его дурачат?

От этих размышлений его оторвал барон, который снова — еще одно шокирующее обстоятельство — обратился к нему как к мистеру Чайлду. Вздрогнув, Геральд сообразил, что это уже не в первый раз. Тогда он, наверное, был слишком одурманен, чтобы понять, что это значит.

— Как вы узнали мое имя? Я не захватил с собой визитной карточки.

Барон улыбнулся:

— Вы ведь не думаете, что я вам отвечу на этот вопрос?

Чайлд пожал плечами и принялся за еду. На столе имелся большой выбор блюд, но Чайлд выбрал мясо по-нью-йоркски с запеченным картофелем. Миссис Грасачева, сидевшая рядом с ним, ела большую рыбину, постоянно подливая себе в рюмку бурбонское из высокого графина. Когда она кончила есть, графин был пуст. За столом прислуживал Глэм и две стройные женщины в форме горничных. Однако эти последние вели себя вовсе не как прислуга. Они без стеснения то и дело обменивались репликами с гостями и хозяином. Несколько раз они бросали гостям реплики на неизвестном языке, что неизменно вызывало веселый смех. Глэм говорил только тогда, когда это было необходимо для выполнения его обязанностей. Он часто поглядывал на Магду.

Баронесса, сидящая напротив внука, согнулась над супом, будто стервятник. Суп был единственным, что она ела. Прежде чем начать, она подождала, пока суп остынет. Она почти ничего не говорила и только дважды взглянула на гостей. Старуха вела себя так, словно ее недавно привезли из египетской пирамиды и скоро увезут обратно в склеп. Глухое из красного бархата платье с алмазными блестками и кружевами выглядело так, словно оно было сшито году в 1890-м.

Миссис Грасачева, толстая, как две свиньи, сложенные вместе, имела нежную белую кожу и большие темные глаза. Когда она была моложе и стройнее, ее вполне можно было бы назвать красавицей. Однако говорила она с такими интонациями, как будто продолжала считать себя самой красивой в мире женщиной. Она громко и без умолку болтала о мужчинах, умерших ради ее любви. К концу вечера, когда она выпила два галлона виски, ее язык стал заплетаться. Чайлду стало страшно. Хотя она и была пьяна и не могла говорить разборчиво, судя по ее комплекции, ей вполне было под силу прикончить кого угодно.

Она пила значительно больше китайца Пао, тоже старательно налегавшего на вино. Никто не делал ей замечаний, и никого это не беспокоило. Однако Игеску отозвал в сторону китайца, чтобы вполголоса обменяться с ним парой фраз. Чайлд не слышал, о чем они разговаривают, но видел, как пальцы Игеску сжали запястье Пао так, что большой палец указал на него, Чайлда.

Задрожав, Пао выбежал из комнаты. Он куда-то сильно торопился.

Принесли сигары, бренди и вино. (Боже! Неужели миссис Грасачева действительно собирается курить десятидолларовую сигару и запивать ее бренди после того, как только что пила виски?)

— Вы понимаете, что я мог вас убить за вторжение, за ваше подглядывание за мной? — обратился к Чайлду барон. — Теперь, может быть, вы расскажете, зачем вы здесь?

Чайлд колебался: барон знает его имя, и, следовательно, ему известно, что он частный детектив и что его напарником был убитый Колбен. Ему должно быть понятно, что Чайлд ищет убийцу и что его каким-то образом выследили. Вероятно, его интересует, как Чайлд вышел на его след. Его также должно интересовать, сказал Чайлд кому-нибудь, куда он направился, или нет.

Поэтому Чайлд заявил, что полиции прекрасно известно, где он, и что если он не вернется, то полицейские нагрянут в усадьбу, чтобы выяснить, что с ним сталось.

Игеску выслушал все это с улыбкой.

— И что же они найдут? — раздумчиво произнес он. — Если, разумеется, действительно заявятся сюда, в чем я сомневаюсь. Быть может, им удастся обнаружить что-нибудь такое, о чем я или мои слуги не подозреваем? Например, если полицейские найдут в лесу двух связанных вместе людей, они очень удивятся.

В этот момент в комнату вошли Василий Хоркин и миссис Крачнер, полностью одетые. На мгновение они остолбенели, увидев Чайлда, затем парень подошел к барону и начал что-то шептать ему на ухо. Потом он присел к столу и выбрал себе блюдо. Игеску посмотрел на Чайлда, нахмурился, но тут же снова улыбнулся. Он что-то сказал миссис Крачнер, та засмеялась и села рядом с Хоркиным. Чайлд почувствовал себя одураченным, он был беспомощен в этой ситуации. Конечно, можно было попытаться бежать, но он не верил, что ему дадут уйти. Оставалось только тянуть время и ждать, что у него появится хоть какой-то шанс.

Барон поднес к носу бокал с бренди, посмотрел поверх бокала на Чайлда, затем понюхал напиток и спросил:

— Вам удалось познакомиться с трудами Мишеля Гаро?

— Не удалось, ведь университетская библиотека закрыта в связи со смогом.

— Тогда пройдемте в библиотеку, там мы сможем поговорить спокойно.

Миссис Грасачева тяжело поднялась со стула, отдуваясь, как пьяный кит. Она обняла Чайлда за плечи, навалившись на него животом, напомнившим тому клубок лиан в джунглях.

— Я пойду с тобой, мальчик, ты яе должен меня оставлять.

— Подожди его здесь немного, он скоро вернется, — отрезал Игеску.

Миссис Грасачева бросила на барона свирепый взгляд, но отпустила Чайлда и села на место.

Библиотека оказалась просторной полутемной комнатой с обитыми кожей стенами. На массивных полках стояло не меньше пяти тысяч книг. Некоторые из них на вид казались очень древними. Барон сел в кожаное кресло с деревянной спинкой, сделанной в виде крылатого Сатаны. Чайлд сел в такое же кресло напротив, только у его кресла спинка была выполнена в виде тролля.

— Мишель ле Гаро…— начал барон.

— Что здесь происходит? Что это за вечеринка? И кто эти люди?

— Вы не интересуетесь Мишелем ле Гаро?

— Конечно, мне очень интересно знать, что он там написал, но сейчас для меня есть более интересные вещи. Например, моя дальнейшая судьба.