Дом, где тысячи дверей - Наталья Сергеевна Филимонова

— А, — по одеялами, кажется, разочаровались. Интересно, она предпочла бы стриптизера? И… что бы она с ним делала? — Пусть катятся. Ну или это… запеки их там пока как-нибудь.

Кот довольно лизнул лапку.

— Они говорят, им нужна помощь.

— Ну и что я по такому случаю должна сделать? — скрежещущий надтреснутый голос звучал до того сварливо, что мне показалось, здесь сомнений никаких быть не может. — Баньку им затопить? Нехай, коли надо, сами идут дрова колють.

— Да мы мытые, — робко возразила я. — В целом.

— Тогда сразу в печь, — припечатали с печи. — В целом.

— Елизавета Игоревна! Лиза!

— Чтоб вам провалиться, — коротко пожелали мне из угла… и храп возобновился. Я растерянно переглянулась с Матвеем. Может, она себя какой-нибудь Лизонькой называет? Или, не знаю, Лизок?

Кот насмешливо смотрел на нас поверх пенсне. И вдруг хищно ощерился — я едва успела сообразить, что перед его мордой промелькнула муха — взмахнул лапой и впечатал ее в стол. Удовлетворенно осмотрел раздавленное насекомое и доверительно сообщил:

— Ненавижу мух.

И тут мне пришла в голову новая мысль. Как там было — существо любой расы?

Я толкнула Матвея локтем.

— А ты не хочешь проверить все варианты?

Он моргнул непонимающе.

— Некоторые ежики, — с намеком сказала я, — не то, чем кажутся.

Правда, оценил мои намеки не тот, кому они предназначались.

— Глубокомысленно, — хмыкнул кот, поправив пенсне. И неожиданно подобрел. — Я вот тоже, знаете ли, коллекционирую разные умные мысли. Записываю вот на досуге… мррряу. Да вы присаживайтесь вон на лавку. Старая, пока не выспится, все одно не встанет, а в ногах -то правды немного.

Тем временем Матвей, наконец сообразивший, к чему были ежики, пристально уставился на кота.

— Степа-Степка-Степан-Павел-Паша! — выпалил он одним духом.

Кот озадаченно моргнул.

— Это у тебя, мил человек, имя такое мудреное? А я вот Василий Артамонович.

— Очень приятно, — затараторила я, не давая Матвею больше вставить слово. Не мог как-то не сразу, незаметно, что ли! — А этого убогого Матвей зовут, он у нас странненький немного, вы не обращайте внимания, Василий Артамонович. А я Лара. А это вот — Ая.

Кот подслеповато прищурился, и в этот момент фейке пришла в голову дурная мысль спорхнуть с моего плеча и зависнуть в воздухе, трепеща крылышками. Кот, до сих пор будто не замечавший ее, вдруг зашипел, задергал шкурой на спине, как-то сгорбился и… прыгнул, опрокинув стол. Брызнувшие из чернильницы чернила залили его драгоценную книгу, но “ученый кот” даже не заметил этого. Он будто разом превратился из домашнего толстого увальня в опасного хищника, который щерится, пригибается, шипит и молниеносно прыгает, выпустив когти, — на середину комнаты, на стену, даже, кажется, на потолок — туда, куда успевала метнуться с визгом перепуганная феечка. Я заполошно металась следом, пытаясь поймать кота, пока он не схарчил нашу фею, но за этими двоими все равно не успевала. Если бы мне еще и не мешали! Но Матвей, вместо того чтобы помочь мне ловить кота, предпочел ловить меня.

— Придурок, он же ее сожрет! — орала я, опрокидывая сундук.

— Дура, ты хочешь, чтобы и тебя за компанию сожрали?! — вопил в ответ Матвей, сшибая очередную скамью.

— Караууууул! У-би-ва-ют! — визжала Ая.

— Уууууууаааааааааааууууууу! — выл на одной ноте разъяренный Василий Артамонович, ученый кот.

А вообще, отлично, я считаю, размялись. Котик за фейкой, я за котиком, парень за мной, внучка за Жучкой… ой, то есть это уже не отсюда. Мебель, стоявшую внизу, если ее не опрокидывал в прыжке здоровенный кот, роняли скачущие следом мы, а фейка успешно справлялась с довершением погрома, пытаясь спрятаться за пучками трав. Когда в них прыгал кот, пучки осыпались осенними листьями, некоторые распадались в труху в полете, усеивая поле боя.

И над всем этим побоищем, перекрывая все наши вопли, визги и грохот, продолжал мерно раскатываться басовитый богатырский храп.

Так продолжалось до того рокового момента, когда Ая в отчаянии не решила, что нашла единственное безопасное место — и нырнула под одеяло.

Кот, не переставая завывать, в ажиотаже погони прямиком с высокого буфета сиганул на груду одеял на печи, растопырив когти. Кажется, в самом конце его вой превратился из грозного в жалобный. Возможно, он осознал в тот момент, что творит — но изменить траекторию полета был, увы, уже не в силах. Уже в следующую секунду он с придушенным мявом летел спиной вперед в противоположную сторону, шмякнулся в стену, стек по ней, да так и остался сидеть на полу в странной для кота позе — вытянув вперед задние ноги. И замер, вытаращив в ужасе глаза.

В противоположную сторону с той же скоростью, не успевая перебирать крылышками, улетела Ая — и плюхнулась на стол.

От громового рыка мы с Матвеем синхронно присели. А потом груда одеял распалась, кто-то выбрался из-под нее — и на какое-то мгновение мне показалось, что у меня галлюцинации.

По дощатому полу не шла — лебедью плыла такая красавица, о каких, наверное, и говорили — “ни в сказке сказать, ни пером описать”. Хотя, честно говоря, если разглядывать ее пристально, все в ней вроде бы было вполне обычным: русые волосы, заплетенные в длинную косу, серые глаза, не большие и не маленькие. Ну губы красиво очерченные, нос прямой. Фигура, конечно, кому угодно на зависть — не модельная макаронина, а настоящая женская, со всеми округлостями где надо. Да такими, что я со своим убогим вторым размером “а грудь искать вручную” доской себя почувствовала.

Кстати, она не казалась особенно юной, но определить ее возраст я бы не взялась. Может, 30, а может и 40.

Вот вроде бы все как у людей, ничего же невероятного  — а почему-то взгляда от нее оторвать невозможно. Будто… нет, не свет от нее никакой. А как будто прилипает к ней взгляд, будто она — эдакий манок, живой магнит. И это даже я почувствовала, я-то — девушка. Я с усилием моргнула и перевела взгляд на Матвея. Мдааа. А тут у нас, похоже, клинический случай. Парень смотрел на красавицу не отрываясь, с абсолютно блаженной улыбкой, и разве что слюни не пускал.

— Эй, — я пихнула его локтем в бок. — Ты помнишь, зачем мы здесь?

— Ага, — кивнул он, не отрывая взгляда