МУЖИК. ИСТОРИЯ ТОГО ЧУВАКА ИЗ ANTHRAX - Скотт Иэн

Окей, я не огромный мускулистый парень или что-то в этом роде, но я ньюйоркец и мне не нравится, когда меня наебывают. Я вернулся к этому парню и сказал: «Ну ты, говнюк! Ну-ка быстро отдал мне мои 70 баксов или я тебе щас битой башку раскрою!» И я получил свои деньги.

Под конец тура Raven выразили свое сочувствие, что мы едем в фургоне, и позвали нас к себе в автобус. А это значило, что мне больше не придется вести, что было хорошо, но у нас не было спальных коек, поэтому пришлось ехать сидя, что фигово для сна. Гастрольный график выглядел так, будто некий слепой человек бросал дартс в карту США. Мы отыграли в Лос-Анджелесе, в Кантри клубе в Резеде в четверг вечером, а потом проехали 1200 миль, чтобы отыграть субботним вечером в Сиэтле. Мы остановились в каком-то паршивом мотеле с почасовой оплатой, чтобы хоть немного отдохнуть. Прошли регистрацию. Я снял покрывала, и на всех простынях была кровь. Не знаю, то ли это у какой-то телки были обильные месячные, то ли там кого-то убили — правда меня не интересовала. Это было отвратительно и мне нужно было поспать, поэтому я достал сотню баксов, которые у меня остались от суточных, зарегистрировался в Holiday Inn и отрубился на семь часов. Я был разбит, но это был мой первый крепкий сон за несколько месяцев. После Сиэтла мы поехали обратно в Лос-Анджелес, чтобы отыграть там второе шоу в понедельник. Это было тупо. Но мы были гребанными воинами метала. Мы говорили себе: «Если это нужно сделать, мы сделаем это. Чего бы это ни стоило».

Нил стал воспринимать эту возможность все хуже и хуже. Он терял голос на сцене, потому что мы играли столько концертов, что он мало отдыхал в перерывах. «Еще одна причина, чтобы его уволить» — подумал я. Мы открывали выступление «Deathrider», он кричал, срывал себе голос и не мог петь оставшуюся часть шоу. Так же сильно, как мы хотели, чтобы он облажался, мы не хотели давать плохих концертов. Я сказал, что может ему стоит немного сдерживаться на крике «Deathrider» и дать себе передышку, чтобы петь песню целиком, не срывая голоса.

«Да пошел ты!» — заорал он. «Не говори мне, блядь, как петь. Я же тебе, бля, не говорю, как играть на гитаре! Ты ни хера не знаешь о том, что говоришь!»

Деннис, кузен Чарли, тогда таскал с собой видеокамеру и снимал шоу. Мы включили одно из них Нилу и сказали с сарказмом: «Ну, и что там происходит? Какая это нота? Уже сыграли три песни из сэта, а у тебя изо рта ничего не раздается».

Он по-прежнему считал себя хозяином положения. Последний концерт тура прошел в Роузленд Болрум в Нью-Йорк Сити. Это было известное шоу, после которого Metallica подписались на Elektra, Raven на Atlantic, а Island пришли и открыли нас, так что в конце концов мы подписались на них. Площадка была битком, что было неслыханным событием по тем временам. Для трех тогда еще относительно неизвестных групп продать 3500 билетов в Роузленд было признаком того, что назревает что-то серьезное. Это чувствовалось и на самой сцене. Весь зал просто гудел от возбуждения, и когда мы вышли на сцену, ожидание превратилось в цунами энергии. Мы окрыли концерт «Deathrider», и тут же каждый долбаный подросток в толпе стал трясти башкой и кулаком в небо. Мы никогда не видели ничего подобного, и реально ощущали с ними связь посредством музыки. Это были правильные песни в правильное время. Это было похоже на то, как я впервые услышал AC/DC — волна шока прошла через все мое тело, словно меня ударила молния.

Эти подростки ждали, когда метал войдет в их жизнь, и мы вошли в их жизнь. Конечно, той ночью Нил не выкладывался на все сто, но казалось прислушался к нашему совету и не сорвал свой голос. Он мог где-то пропустить одну или две ноты, но любые косяки перекрывал восторг толпы. После шоу мы все были навеселе, даже Нил, пока не ввязался в большую словесную перепалку с Джонни Зи.

Megaforce изготовили для нас гастрольные жилетки. Это были атласные безрукавки олд-скульного трэша со словами «Anthrax U.S. Attack Tour 84», вышитыми на спине. Думаю, Джонни сделал это сознательно, но каким-то образом у Нила оказался не тот размер, и он просто спятил от ярости. Он сказал Джонни: «Ах ты, ебаный жирный вор-нигер».

Мы засмеялись. «Штааа? Почему он считает Джонни черным?» Нил вопил, нас сгибало пополам от смеха, а Нил все орал: «Я больше никогда не буду играть на тебя, ты ебаный жирный хуй!»

Позднее той же ночью мы с Нилом шли к моей машине, потому что мне пришлось везти этого ебаного мудака обратно из Роузленда в Квинс. По дороге он сказал мне: «Ну вот, Скотт. Я тебя уважаю, и уважаю то, чего ты добился, но я не уважаю этого жирного хуя. Я больше ни минуты не останусь в этой группе, если он останется менеджером».

И снова это было в духе «или он, или я», и на этот раз все обернулось против бедняги Нила, завершившего разговор фразой: «Мы увольняем Джонни Зи, или я ухожу».

Я добросил его до дома, пожелал спокойной ночи и улыбнулся ему молчаливой ухмылкой: «Покеда, мудила!» Через день после возращения домой из тура я заехал к Чарли в Бронкс. Мы ждали этого дня целую вечность. Это было что-то вроде: «Зажигай гребаные свечи на торте, чувак. Я звоню Нилу».

На то, чтоб дозвониться до него, ушла неделя. Кто знает, какого хера он делал все это время. Я ездил к Чарли каждый день, и мы звонили Нилу каждые несколько часов или даже двадцать минут, чтобы уволить его. Гудок, гудок… пока он наконец не сказал: «Алло?»

«Нил, это Скотт».

«Привет, чувак, как дел?»

«Слушай, у меня для тебя хорошая и плохая новость. Тебе больше никогда не придется играть шоу на Джонни Зи».

«Вы уволили Джонни?» — спросил он с радостью в голосе.

«Нет, мы уволили ТЕБЯ».

«Что?!?»

«Ты больше не играешь в нашей группе, Нил. Хватит с тебя, все кончено. Ты превратил нашу жизнь в жалкое существование, так больше не может продолжаться. Мы идем дальше. Мы найдем нового вокалиста…»

«Да у вас никогда ничего не получится без меня! Я — это единственная причина, что эта группа чего-то добилась. Вы никогда не найдете гребаного вокалиста лучше меня, вы никогда не найдете…»

Настала моя очередь его обрывать. «Ага, спасибо, Нил. Пока».

Когда я повесил трубку, он все еще орал на меня. Чарли, Фрэнки и я ощутили восторг и засмеялись. Мы позвонили Джонни Зи и сообщили ему новости. Он был счастлив не меньше нашего. В свете увольнения Нила я на минуту подумал о том, чтобы предложить Лилкеру вернуться в группу. Может я мог бы спасти нашу дружбу, но на тот момент Фрэнки был с нами уже восемь месяцев. С тем же успехом я мог бы сказать, что хочу дать Денни еще один шанс, потому что его выгнали несправедливо. Но по сути Денни был в зеркале заднего вида. Я был больше снедаем поиском нового вокалиста и продвижением вперед, а Фрэнки играл пальцами как Стив Харрис, и на сцене ему не было равных. Кроме того он стал нашей семьей.

Когда я говорю о семье Фрэнки, я говорю не о сильной связи между не связанными родственными узами коллегами по группе. Фрэнки по сути и есть семья. Чарли — дядя Фрэнки, и их отношения временами бывают наполнены внутренним безумием. Оба эти парня — талантливые и упрямые итальянцы родом из Бронкса, и они выросли в одном доме как братья. Чарли всего на пять лет старше Фрэнки, и когда Фрэнки был очень молод, его родители разошлись, и он вернулся в дом матери Чарли, потому что мама Фрэнки — старшая сестра Чарли.

Они все время тусили вместе, джемовали, слушали KISS и дрались. Чарли спокойный, хладнокровный и собранный, а Фрэнки — полная ему противоположность. Он опасный как нитроглицерин. У Чарли большой запал, но когда Фрэнки сжигает его фитиль, они оба взрываются и оставляют после себя дополнительные разрушения.

Однажды во время работы в репетиционной студии Топ Кэт в Нью-Йорке Фрэнки начал по какому-то поводу орать на Чарли, а Чарли начал орать в ответ. До того, как я понял, что происходит, Фрэнки схватил скейтборд и бросил им в Чарли. Он промахнулся, и скейт ударился об стену. Чарли взял его и бросил его обратно еще сильнее. Потом Чарли вышел из себя, и Фрэнки заорал, что отхуярит его. Семья!

Мы вернулись обратно в Итаку, Нью-Йорк, на запись своего второго альбома «Spreading The Disease» в ноябре 1984-го с Карлом Кэнеди, т. к. он проделал отличную работу на «Fistful Of Metal». Мы уже написали большую часть песен. В музыкальном плане это было настоящее сотрудничество между мной, Чарли и Лилкером. Единственная вещь, которая не была написана на тот момент, это «A.I.R.», она появилась гораздо позже, после того, как Джои Белладонна присоединился к группе. Чарли принес эту песню под конец сессии записи, и она реально показала, насколько сильно он стал самобытен как композитор. А еще она показала, как далеко мы ушли в музыкальном плане, и это в значительной степени проложило мостик между «Spreading The Disease» и «Among The Living».

Опять-таки у нас были песни, но не было вокалиста. Этот небольшой трабл мог бы сбить с пути многие группы, но мы были в ударе, и нас уже ничто не могло остановить. Это было лишь очередное препятствие на нашем пути. У нас и раньше были смены состава; это была лишь еще одна кочка на дороге. Я ни минуты не сомневался, что мы вернемся еще сильнее, чем прежде.