Звёзды с корицей и перцем - Кира Владимировна Калинина

Эльга блаженно потянулась, и ди Ронн посетовал, что не догадался захватить с собой фотоаппарат.

— Вы сейчас особенно соблазнительны, Мориса.

Эльга представила, как выглядит со стороны: волосами играет ветер, щеки горят, в глазах хмель от вольного воздуха и сладости цветущих полей. Она оперлась рукой о плед позади себя и склонила голову к плечу, словно позируя для снимка. Но именно — словно. Мориса Муар пять лет избегала попадать в объективы фотокамер и сейчас не собиралась изменять своим правилам.

— Мне нравится ваша планета, — говорил ди Ронн, аккуратно разрезая на кусочки и раскладывая по тарелкам тот самый опоздавший пирог. — Здесь много грубого, дикого, глупого, уж простите. Много отжившего...

В разрезах вязко блестела клюква, и сок её, оплывая через край, замирал на белом фарфоре рубиновой смолой, но сегодня у едоков были вилки и ножи — и ни единого шанса по-детски испачкать руки. Эльга смотрела на ди Ронна, на его пальцы, уверенно держащие нож, вспоминала, как ела с ним пирожки на Гульбище, и улыбалась.

Всё правильно. Всё так, как и должно быть. И если одна глупая маленькая девочка вовремя не поняла закона жизни, ничьей вины тут нет.

— Взять хотя бы случай с вашим министром просвещения, — продолжал сторрианин. — Все газеты написали, что у эра министра жена сбежала с циркачом, а он выскочил на улицу в одних кальсонах и костерил обоих на чём свет стоит. У нас после такого конфуза любой чиновник сразу подал бы в отставку, а ваш министр прекрасно себя чувствует и, кстати, думать не думает о реформах. Учёба в академии стоит бешеных денег, стипендии талантливым студентам дают по знакомству…

Эльга положила в рот кусочек пирога, чтобы скрыть усмешку. О том, как сложно попасть в академию, она знала куда больше ди Ронна.

— На Сторре всё иначе — говорил он. — Наша жизнь устроена здраво и продуманно, у нас хорошие законы. Связи значат много, не скрою, но каждому дана возможность преуспеть, надо только упорно работать и следовать правилам. Это основа всего. Правила, регламенты на любой случай, ограничения, гласные и негласные — негласные особенно. Не только в общественной жизни, но и в частной. Это удобно, поверьте мне, но… Ах да, совсем забыл!

Ди Ронн выудил из короба бутылку розового вина, откупорил и разлил по стаканам.

— Вы изменили своему принципу «ни капли за рулём»? — полюбопытствовала Эльга.

— Оно совсем лёгкое, — отмахнулся сторрианин. — К вечеру выветрится.

— Смайя дурно влияет на вас, Рикард.

— Напротив! Здесь больше жизни, страстей, искренних чувств, безумства, если угодно. Здесь мне легче дышится.

— Это потому что вы чужак. Одинокая плеча, — после ягодного пирога Эльга взялась за бутерброд с ветчиной и салатом, что было откровенно против всяких правил. — Вы отбились от своего роя, но не прибились к нашему, только кружите рядом, и это даёт вам чувство свободы. Никаких ограничений, ни старых, ни новых. И наше общество готово мириться с вашей эксцентричностью. Что с вас взять, вы же сторрианин.

Разговор перетёк на тонкие моменты в отношениях Сторры и Смайи и невнятный статус последней — вроде бы уже не колония, но и не самостоятельная планета. Во главе правительства по-прежнему стоял генерал-губернатор, однако Сторра уже не назначала его, а лишь утверждала. При этом держала на Смайе своего особого представителя, который был един в трёх лицах: посол, советник и контролёр.

Экономика Самйи зависела от Старшей планеты чуть меньше, чем полностью. Сторра поставляла силовые щиты и боеспособных солдат, которые не давали мутантам выйти из джунглей. Наконец, Сторра контролировала Врата и безбожно завышала цены за переход, причём в обе стороны.

Эльга узнала об этом не так давно и сейчас не преминула упрекнуть ди Ронна.

Он не стал отпираться:

— Высокие цены нужны, чтобы уменьшить поток переходящих. Пропускная способность Больших Врат Биена ограничена, и мы не должны её превышать, если хотим избежать новой перегрузки. Поверьте, никто не пытается изолировать Смайю от Великой Цепи. Скоро будут достроены сётстадские Врата, и перед вами откроется вся вселенная.

— Скоро — это лет через пять?

— Может, и быстрее.

— Но разве нельзя пока как-то укрепить базовую структуру биенских Врат? Например, за счёт создания дублирующей фантомной структуры, которая в аварийной ситуации могла бы временно поддержать стабильность прагмы…

Эльга давно хотела обсудить это с ди Ронном. Естественно, она постаралась не казаться чересчур сведущей и не сказала, что речь о её дипломной работе, а сослалась на монографию Келига, который в свою очередь отталкивался от идей Готлиба Кизена.

— Вы читали Ванса Келига? — изумился ди Ронн. — Это же сложно. Я в восхищении!

— Приятно, когда мужчину восхищает не только твоя внешность.

— Вы достойны восхищения во всех смыслах, — заверил он.

Эльга опять улыбнулась — иронично, но с теплом на сердце, вспомнив, как десять лет назад Рик сказал ей похожие слова.

На его лице лежала тень от платана. Ветер трепал высокую крону, сквозь листву проскакивали лучики солнца, и ди Ронн безотчётно морщился, когда свет попадал ему в глаза.

— Чувствую, что ещё многого не знаю о вас, Мориса, — добавил сторрианин, и его взгляд вспыхнул яркими бликами. — Как бы я хотел заглянуть под вашу маску светской стервы…

Эльга засмеялась, нисколько не задетая:

— Тогда и вам придётся сбросить свою маску.

— А вы уверены, что я её ношу?

Эльга задумалась. В самом деле: она всё время искала в нём черты своего придуманного Рика. И находила, вот что самое странное. Но каков настоящий Рикард ди Ронн, что за сердцевина скрывается под его хитиновым панцирем?

— Неужели в душе вы такой же циник, каким хотите казаться на публике? Или вы слишком ранимы и боитесь это показать?

— Я? Раним?

Ди Ронн засмеялся, и Эльга засмеялась тоже. Разве всё, о чём они только что говорили, не было лишь пустой шуткой?

Солнце пекло всё горячее. Пирог был наполовину съеден, вино выпито. Ди Ронн подсел ближе, Эльга повернула к нему лицо — и ахнула:

— Рикард, мы не одни!

Всё это время они любовались поймой Смали и за разговорами не отдавали себе отчёта в том, что блеяние, раздававшееся где-то в стороне, слышалось всё громче. Только что овцы были частью пейзажа, неотделимой от холмов и деревьев, и вдруг очутились совсем рядом. Их