Дар Императора - Аарон Дембски-Боуден

Отрезанный от знакомого психического единства, я изо всех сил старался не дрожать. Сейчас они казались мне почти чужими, я походил на слепца, которому требовалось угадать позы, выражения лиц и чувства своих друзей лишь по звучанию голосов.

— Меня призвали, — произнес я.

+ Ты подвел Кастиан, + сказал Галео. + Начиная с высадки на корабль, ты действовал слишком своевольно, слишком неосторожно, слишком самоуверенно. Это не первая операция, пошедшая наперекосяк из-за твоего высокомерия, Гиперион. Ты на грани осуждения. Я не могу терпеть воина, который не подчиняется приказам. +

Я ничего не сказал, потому что говорить здесь было нечего. Следующим взял слово Думенидон, его строгое лицо выражало больше смирения, чем у кого-либо из собравшихся.

— В некотором смысле ты самый одаренный из нас, — сказал он, — но также наименее способный управлять своей силой. Вместе, мы — Кастиан. Единые, мы — Серые Рыцари. Разделенные, мы — немногим больше, нежели обычные люди, Гиперион. Мы истекаем кровью, мы падаем, мы умираем. За прошедшие месяцы мы видели в тебе все это — ты сражаешься за самого себя, защищаешь самого себя, а не брата за спиной. Дело не просто в эгоизме. За эгоизм ты бы уже давно понес наказание.

Он вздохнул, и я впервые по-настоящему ощутил всю глубину его разочарования. Моя неудача причиняла ему боль. Я знал это, поскольку он дал мне почувствовать. Думенидон по крайней мере ослабил сопротивление эмпатическим узам. Я ощутил его успокаивающее присутствие, как продрогший человек чувствует прикосновение солнечного света. Но он еще не закончил.

— Все куда хуже, — продолжил он, — потому что твоими действиями управляет невежество. Уж кому-кому, а тебе следовало бы знать. Тебя обучили сливаться с нами, но ты не желаешь этого делать. За тысячелетнюю историю Кастиана ты единственный, кто до сих пор не со своими братьями. Когда тебе удается сосредоточиться, ты становишься могучей силой в эгиде. Но куда чаще ты просто обуза для нас. Мы защищаем тебя, когда ты действуешь в одиночку, и нам с трудом удается сохранять свои силы, пока твои собственные полыхают от нестабильности.

У меня кровь застыла в жилах.

— Вы не можете исключить меня из Кастиана, — сказал я, не сумев унять дрожь в голосе.

— Думаешь? — буркнул Малхадиил.

+ Можем, + отправил Галео.

— Но не исключим, — Думенидон бросил взгляд на остальных. — Мы обсудили.

Галео кивнул.

+ Ты владеешь одним из немногих уцелевших артефактов времен основания Кастиана. Возможно, самым ценным. Пришло время доказать, что ты достоин этого посоха, Гиперион. Услышь мой приказ. Сражайся со своими братьями, стань с ними одним целым. Одинокие волки умирают в одиночестве, брат. Стая — вот сила охотников. +

Галео раскрылся мне, как пару секунд назад Думенидон. Почувствовать фоновое присутствие его разума оказалось благословенным облегчением, но тем острее я ощутил отсутствие Сотиса.

Юстикар покачал головой, словно отвечая на мои мысли.

+ Мы не виним тебя за Сотиса, + отправил он. + Очисть сердце от вины. Мы все время были с тобой, пусть ты не мог нас почувствовать, и знали, что тебя ослепило ретинальной перенастройкой. Кастиан злится на тебя из-за ошибок, совершенных тобой в последнее время, Гиперион. Не за то, что Сотис решил поиграть со смертью, пытаясь спасти тебя. Демон мчался прямиком к тебе, и ты был беспомощен. Наш павший брат знал, на что шел, и почти успел. +

— Почти, — сказал я. — Ты можешь приказать мне избавиться от чувства вины, юстикар, но не от стыда.

+ Наверное, так оно и должно быть. +

— Сотис также допустил ошибку, — согласился Думенидон. — Если бы я увидел, что тебя невозможно спасти, то оставил бы тебя погибать.

Я заглянул ему в лицо, ища намек на то, что он шутит. Он не шутил.

+ Малхадиил, + позвал Галео.

Малхадиил посмотрел на меня, но в его взгляде не было теплоты. Он не хотел разрушать воздвигнутую стену.

— Мал, — начал я.

— Остальные правы, — оборвал он. — Сотис сглупил, отправившись за тобой. Ему следовало дать тебе умереть, — Малхадиил указал на мои разбитые доспехи. — Этой ночью ты мог погибнуть бессчетное множество раз. На каждом задании ты снова и снова рвешься впереди всех. Теперь нам пришлось заплатить за твою беспечность. Доверие, которое я к тебе испытывал, умерло вместе с моим братом. Помни это, когда в следующий раз сочтешь, что сможешь победить в одиночку.

Мне оставалось только бессильно кивнуть.

— Я услышал вас, — произнес я, — услышал и подчиняюсь.

Наконец разум Малхадиила слился с моим. Брата терзала такая боль, что я едва не истек кровью вместе с ним. Она пульсировала в нем гулким стуком, такая горячая, что не поддавалась никакому описанию. Глубже, нежели боль — это была скорбь. Он оплакивал своего брата. Я никогда не чувствовал ничего подобного раньше, ни в своем разуме, ни в разумах собратьев.

Я отправил ему ответное чувство — мягкую мысль, изваянную из сожаления и стыда. Сначала он отпрянул, и я уже было подумал, что он опять оградится от меня. Мгновение спустя он все же принял пропульсированную эмоцию. Он слабо, очень слабо кивнул в ответ. Причиненная рана этим не исцелилась, но начало было положено.

— Я могу прозвонить в Колокол за Сотиса? — спросил я.

Думенидон тихо выдохнул и посмотрел на Галео. Юстикар в свою очередь бросил взгляд на Малхадиила. Мал застыл в нерешительности. Я заметил, как он тяжело сглотнул.

+ По обычаю лишь юстикар может звонить в Колокол, + произнес Галео, + но в данном случае это кажется уместным. +

— Я бы хотел… — Малхадиил замолчал. — Да. Я не возражаю.

— Спасибо, Мал, — сказал я и беззвучно добавил лишь ему: + Они услышат Колокол по всему Тронному миру. Обещаю тебе. +

Он еще раз едва заметно кивнул.

Когда мои братья направились к выходу, Галео на секунду встретился со мной взглядом.

+ Больше никаких ошибок, брат. +

Я отдал честь, сотворив знамение аквилы.

В комнате осталась только Анника. Они прислонилась к стене, скрестив руки на груди.

— Черный день, но прекрасная победа.

— Можно считать и так, — согласился я.

Она улыбнулась.

— Если тебе интересно, брат Граувр в стабильном состоянии. Если повезет, он даже выживет, — ее кристально-синие глаза сверкнули в отраженном свете. Прежде чем я успел ответить, она грустно усмехнулась. — Прости за то, что случилось с Сотисом. Ты говорил с Кловоном?

— Так это вы отправили его ко мне?

— Не совсем. Василла и Кхатан также хотели поговорить с тобой. Я решила, что если кому-то и позволить, то лишь тому, кто может чему-то научить.

На секунду я призадумался. Василла наверняка захотела бы помолиться вместе и обсудить состояние моей души. Кхатан же начала бы рассказывать несмешные шутки и журить меня за то, что я не смеюсь вместе с ней.

— Спасибо, что не прислали других, — сказал я.

— Значит, следующая остановка — Титан. Мы должны рассказать о случившемся и донести весть об осаде Армагеддона, — она замолчала, словно взвешивая следующие слова. — Я знаю, кем был Сотис, Гиперион. Я знаю, кем были все вы.

Я смотрел на нее пару секунд.

— Не понимаю.

— В смысле до того, как вас забрала Инквизиция. У Ордо Маллеус самые обширные архивы. Я знаю, кем вы были в детстве.

Я не совсем понимал, к чему она ведет.

— Меня мало волнует подобное знание.

— Пусть для тебя оно неважно, но я очень любознательна. Сотис и Малхадиил родились на жалком промышленном мирке под названием Терет. Когда за ними прилетели Черные Корабли, им было одиннадцать стандартных лет, из которых они уже год трудились разнорабочими в мануфакториуме по производству боеприпасов. Им светило всю жизнь клепать патроны для ополчения Терета.

— Зачем вы мне это рассказываете?

— Потому что это важно. Если бы не Инквизиция, Сотис превратился бы в одряхлевшего и спившегося рабочего мануфакториума или, что вероятнее всего, умер бы из-за несчастного случая на производстве. Серые Рыцари сделали из него оружие, и он с честью послужил человечеству. Пусть его служба была короткой, но жизнь он прожил с большим достоинством, чем многие могут себе представить.

Она сложила знак аквилы, ее руки показались совсем белыми на фоне черного бодиглава.

— Запомни это, Гиперион, когда прозвонишь в Колокол Потерянных Душ именем павшего брата.

— Да, инквизитор. Спасибо.

Ее глаза из кристаллического льда снова полыхнули.

— Тебя никогда не интересовало, кем был ты? Кем ты мог быть?

Мне даже не приходилось задумываться о подобном.

— Нет, я знал, что из-за возраста мог не принять Дар Императора. Думаю, я уже был подростком, и мой организм едва не отторг некоторые имплантаты. Иногда у меня бывают сны о том, что было прежде. Картинки. Чувства.