Любимицы королевы - Виктория Холт

Началось новое царствование, однако многие, глядя на королеву и ее сопровождающих, задавались вопросом: «Чье? Королевы Анны или королевы Сары?»

Коронацию Анны назначили на двадцать третье апреля.

Королева доверительно сказала горничной:

— Хилл, меня страшит эта церемония. Не представляю, как я дойду до аббатства.

— Ваше величество отнесут туда.

— Чтоб королеву несли на коронацию! Слышала ты что-нибудь подобное? О Господи, боюсь, я очень устану. Жаль, что нельзя обойтись без официальной церемонии.

— Ваше величество очарует в аббатстве всех присутствующих.

— Хилл, но чтоб королеву несли на коронацию!

— Люди будут еще больше любить вас из-за вашего несчастья.

— Ты мудрая девушка. Да, люди любят, раз жалеют. И они вспомнят утрату моего мальчика.

Анна взяла привычку говорить с Эбигейл о сыне, она пересказывала одни и те же эпизоды снова и снова, но девушка неизменно слушала так, будто слышит о них впервые.

— Хилл, ты отрада для меня, — не раз говорила Анна. У нее была еще одна привычка — повторять одну и ту же фразу вновь и вновь. Сару это выводило из себя, и она позволяла себе иногда в таких случаях раздраженные жесты; Эбигейл никогда не подавала вида, что уже что-то слышала раньше. Подчас у нее складывалось впечатление, что общаться с ней Анне приятнее, чем с Сарой.

И в то утро перед коронацией Эбигейл опять выслушивала рассказы о совершенствах покойного герцога, пока появление Сары не оборвало этих воспоминаний.

— Я говорила Хилл, как жалею, что мой мальчик не дожил до этого дня.

— Он бы, несомненно, очень радовался, — ответила Сара. — Я пришла убедиться, что все в порядке. Сегодня все должно идти как по маслу!

— Под вашим присмотром пойдет, дорогая миссис Фримен, я в этом уверена.

Совершенно забытая Эбигейл ничем не напоминала о своем присутствии.

— Да, — мечтательно протянула Анна, — был бы здесь мой мальчик…

— Знаете, миссис Морли, моим мальчиком я не довольна.

— Почему же, дорогая миссис Фримен?

— Представьте себе, он хочет служить в армии под началом отца.

— Поскольку он сын мистера Фримена, это вполне естественное желание. Да и моя дорогая миссис Фримен тоже боец. Родись она мужчиной, то наверняка возглавила бы армию.

— Лорду Бленфорду шестнадцать лет. В этом возрасте рано становиться солдатом. Я сказала, что после Итона ему надо идти в Кембридж, и он сейчас там учится. Только сердится на меня из-за этого, и, сказать по правде, я тоже сержусь на него.

— Очень жаль, если члены семьи ссорятся.

— Ссорятся? Думаете, я позволю сыну перечить мне?

Анна вздохнула.

— А что думает мистер Фримен?

— Он-то считает, что на свете существует лишь одна стоящая профессия, и готов взять младшего Джона на службу. Но я пресекла все разговоры на эту тему.

— Видимо, даже мистер Фримен вас боится.

— В таком случае, я — единственный на свете человек, способный внушить ему страх. Разумеется, впоследствии Джон младший может пойти под начало отца, но пока еще рано.

— Какая вы счастливица, миссис Фримен, у вас есть дети. Мне часто приходит в голову, что если б мой мальчик был жив и я смогла бы подарить ему братьев и сестер, то была бы необычайно счастлива. Ради того, чтобы иметь много детей, большую семью, я б охотно рассталась с короной. Иногда, видя, что даже самые бедные из моих подданных…

— Ничего не поделаешь, надо смириться со своей участью. А теперь, мадам, если не хотите опоздать на коронацию…

Эбигейл поражала наглость женщины, способной перебивать королеву. Однако Сара занимала важные должности, а она, не мешавшая королеве говорить, всегда соглашавшаяся с ней, утешавшая ее, вынуждена с появлением Сары удаляться в тень и держаться там, пока не потребуются ее услуги.

В одиннадцать часов Анну в портшезе понесли из Сент-Джеймского дворца к Вестминстер-холлу.

Анна глубоко прониклась сознанием собственного долга, так как, став королевой, все серьезней задумывалась о своем положении. Ей хотелось стать хорошей монархиней, хотелось, чтобы люди любили ее. Своему дорогому Георгу она сказала: «Если буду видеть в подданных своих детей, то в какой-то мере возмещу утрату моего дорогого мальчика».

В холле, пока собирались участники шествия в аббатство, Анне пришлось отдохнуть. Принц Георг, войдя вслед за архиепископом Кентерберийским, поискал ее взглядом и, увидя, улыбнулся так нежно, что она возблагодарила Бога за столь доброго спутника жизни.

«Я счастлива с мужем, — подумала она, — единственное огорчение в нашем союзе — утрата всех детей, особенно нашего дорогого мальчика. Георг славный, хоть и несколько скучноватый, пьет и ест слишком много, зато никогда не бывает в дурном настроении. Становится все более сонливым, но и более любезным, подбадривает собеседников своим излюбленным «Est-il possible?». Конечно, общество Сары веселее, а с Эбигейл Хилл успокоительнее. Но человек он хороший, лучшего мужа я и представить себе не могу».

Теперь он беспокоился о ее ногах, измученных подагрой и водянкой. Она улыбнулась ему, показывая, что чувствует себя вполне сносно.

Анну усадили в открытое кресло и понесли во главе процессии к западной двери аббатства. При виде королевы с золотым, усеянным бриллиантами обручем на густых, кудрявых волосах, с любезнейшей улыбкой на безмятежном лице, люди разражались приветственными возгласами и криками: «Боже, храни королеву!» Анна прослезилась; ей хотелось сказать, что она любит их всех, считает своими детьми, намерена заботиться о них и приносить им добро.

Церемония взволновала Анну. Она задумалась обо всех своих предшественниках и, конечно же, не могла не вспомнить об отце. Анна утешала себя тем, что он простил ее перед смертью, и, поскольку его нет в живых, она не отнимает у него трона. У бедняжки Марии все обстояло совершенно иначе: утром в день коронации пришло письмо от отца, в котором он ее проклинал.

Минута, когда архиепископ представлял ее народу, была восхитительной.

— Я представляю вам королеву Анну, нашу законную монархиню. Готовы ли вы засвидетельствовать ей верность и почтение?

Аббатство огласилось криком:

— Боже, храни королеву Анну!

Грянули трубы, хор поднялся и запел: «Господи! Силою Твоею веселится королева и о спасении Твоем безмерно радуется. Ты дал ей, чего желало сердце ее, и прошения уст ее не отринул. Ибо Ты встретил ее благословениями благости, возложил на голову ее венец из чистого золота».

Глубоко растроганная, Анна поклялась себе: «Я непременно добьюсь своего. Меня еще при жизни назовут Доброй Королевой Анной».