Сны чужие - Денис Луженский

Ещё он стал намного лучше "слышать" окружающих. Нет, не мысли, конечно, но чувства, эмоциональный фон - они стали для Олега почти открытой книгой. Гнев и радость, сомнения и обман - всё, что умело скрывается под напускной искренностью и мнимым хладнокровием. Кажется, это называется эмпатия? Впрочем, неважно. Как бы ни называлось, лишь бы тоже работало.

Итак, сверхинтуиция, эмпатическое восприятие, возможность открывать Врата в Междумирье и надевать на себя оптическую иллюзию - это ли не проявления сил, таящихся в нём? Несомненно, так оно и есть. Но почему именно эти способности? Почему овладение ими идет буквально на уровне рефлексов? Почему ему приходится учиться управлять тем, что и так уже работает? Ответ приходил единственный - программа. Кто-то попросту запрограммировал в нём выход накопленной силы, кто-то заложил реализацию этого "сброса" в виде специфического набора навыков. Кто? Чёртовы Творцы, не иначе…

В Яму! Олег тряхнул головой, отгоняя подступающую ярость. Не время предаваться злости, месть не терпит горячки, расчет и хладнокровие, слитная сила двух душ и ледяная броня воли. Кто устоит?

Чем ближе к столице, тем труднее становилось двигаться вперёд. Непогода в известной мере даже помогала сейчас отряду, но даже она не могла стать для двухсот фэйюров плащом-невидимкой. Всё чаще попадались навстречу верховые разъезды патрулей, всё более обжитыми становились места, через которые им приходилось идти. Тем не менее, они продвигались вперёд - день за днём, ближе и ближе к цели. Олег заразил их своим упорством и они совершили практически невозможное. За три дня до намеченного срока вышли к озеру Мал-Карх и двинулись дальше параллельно акведуку. На путь, который у бежавшего из замка хальгира когда-то ушло ничтожно мало времени, потребовалось ещё больше суток.

К Вирт-Хорл они вышли за день до Дня рождения Эки-Ра.

"Нужна разведка, - заявил Олег. - Кто пойдёт со мной?" Первым вызвался Кьер-Ард и никто не рискнул оспаривать у немолодого спир-хэда это право.

Притаившись возле моста через Илк, они долго разглядывали издалека лагерь, выросший на противоположном берегу от замка. Шатры и добротные бревенчатые бараки, навесы для спиров и урдов, кухни, повозки маркитантов, походные кузницы, оружейные мастерские…

- Здесь не меньше фарады, - прошептал старшина. - И всё больше "чёрные"!

Он отчетливо скрипнул зубами.

- Неважно. Нам с ними не воевать.

- Да уж, удержать Вирт-Хорл с двумя сотнями против десяти тысяч, даже если мы не потеряем бойцов при штурме…

- Мне не нужен Вирт-Хорл, - отрезал Олег. - Только Бьер-Рик, Харт и издары, что им помогают. Во главе с Мар-Ратшем.

Старшина вздохнул, едва скрывая досаду.

- Ты думаешь о мести или о победе, мой мальчик?

- Я думаю о том, что они должны умереть. И это будет правильно. Для всех.

Он вдруг насторожился. Лицо его словно окаменело.

- Уходим. Быстро.

Сотник удивлённо моргнул, но от вопросов воздержался - успел, как и остальные, привыкнуть к необычайному "чутью" хальгира. Они скатились под мост и вошли в реку. По колено в ледяной воде двинулись вверх по течению, защищённые от возможного наблюдателя обрывистым берегом.

И сделали они это как нельзя вовремя. На дороге, ведущей к замку, послышался быстро приближающийся шум.

- Сюда!

Олег прижался к обрыву, укрываясь за кучей плавника, нанесённого течением. Кьер-Ард последовал его примеру. Из-за своего не слишком надежного укрытия они наблюдали, как на мост выехал отряд спир-хэдов в одеждах синей и серой расцветки - гвардейцы нового хорла. Трое всадников спешились и с двух сторон спрыгнули под мост. Кьер-Ард даже вздрогнул: "Откуда они могли узнать?!" Но тут же спохватился - искали не именно их, солдаты всего лишь проверяли безопасность проезда. Бывало, это же делал и он сам, когда служил в охране Грид-одра, прежде чем возглавить личную сторожевую сотню его сына.

Подтверждая правильность его мыслей, гвардейцы быстро, но внимательно осмотрели ближайшие к мосту кусты и поехали дальше, оставив у реки пятерых товарищей с готовыми к бою самострелами. А вскоре к Илку подъехали и те, ради кого творилась вся эта суета.

Кортеж возглавлял ещё десяток гвардейцев - самых отборных, рослых и плечистых парней в серо-синем. Другой десяток его замыкал, а в центре ехала группа всадников, одетых куда более разнообразно.

- Ронтова кр-ровь! - прошептал, не удержавшись, Кьер-Ард, узнавая барска, возглавляющего этот кортеж. Мальчик все-таки оказался прав - узурпатор не мог сейчас быть в другом месте Долины, слишком много для него значил этот день и та победа, которую он одержал год назад.

Затем он узнал Мар-Ратша и догадался (хотя прежде и не довелось им встречаться) кто таков фэйюр в длинном сером плаще. Распознал в нескольких незнакомцах телохранителей Бьер-Рика из числа бойцов Серого. А вот ещё двоих молодых фэйюров… Одного он опознал по огненно-рыжей шевелюре, а затем приметил и девицу, едущую с кальиром бок о бок. И выругался уже по-настоящему. Потому, что убийцу брата ещё можно пусть и не простить, но понять, а вот предателей друзей - никогда!

Скрипнув зубами от праведной злости, старшина повернулся к хальгиру, чтобы прошептать нечто гневное… и осёкся. Лицо Эки-Ра окаменело, глаза расширились, губы сжались в узкую нить. Потом черты внезапно дрогнули и тут же послышался отчетливый влажный хруст - это пальцы юноши, вцепившиеся в корявую толстую ветвь, смяли разбухшее дерево будто горсть соломы.

Он больше не чувствовал холод воды, не слышал её плеск, не видел ни Серого, ни Бьер-Рика. Он видел только их двоих и боялся поверить собственным глазам. Он услышал как наяву крик Антри, бесконечно повторявшийся потом в его воспоминаниях: "Беги-и-и! Беги, р-ронтова кровь! Проклятое стекло сейчас треснет!… Беги же, урдов хвост!"

Он вспомнил дыхание Вирэль на своих губах и собственный торопливый шёпот:

"Я вернусь! Обязательно вернусь! Ты же знаешь, у меня здесь ещё слишком много незаконченных дел! Мы оба вернемся, я и Эки-Ра! Оба!"

Он выполнил обещание. Они выполнили его, человек и фэйюр. Они пересекли Междумирье, увидели Выжженные Миры, пережили боль утраты и горечь запоздалой мести (впрочем, месть никогда не бывает своевременной). Они заглянули в глаза Великой Бездне, прошли по узкой кромке между жизнью и смертью, вернулись… и уже вернувшись, посмели усомниться в том, что их дождались.

- Живы! Живы! Живы!…

Губы шевелились, беззвучно выговаривая одно единственное слово. На этом слове весь свет сошёлся клином. Сошёлся… и врубился с размаху в ледяную скорлупу, незримо укрывающую плечи.