Кукольник. Куколка. Кукольных дел мастер - Генри Олди

Пальма и кипящий от ярости помпилианец наличествовали. А дальше все сливалось в мутно-зеленую кашу. Взгляд увязал в ней, теряя силы. Местами в каше попадались светлые или темные пятна. Идентификации они не подлежали. Рассмотреть что-либо дальше пяти шагов – подвиг, непосильный для человека.

Куда их занесло? В джунгли? Какая это планета?!

– Я предатель! Изменник! Я жег корабли Помпилии! Я убивал своих!! Я!!!

Гай был страшен и жалок. Даже в кошмарном сне Лючано не мог представить себе железного легата, бьющегося в истерике. Вспомнился приступ Юлии: «Я заслужила! Я виновата! Я должна страдать!..» Неужели у Гая такой же кризис? Как там говорила госпожа Руф? Расовая шизофрения? Нет, Юлия – особый случай. Тумидуса никто не подвергал ступенчатому обезрабливанию…

– Замолчите, Гай! Хватит!

Легат развернулся с быстротой молнии. Безумный взгляд ударил Тарталью в грудь, заставив отшатнуться.

– Борготта?! Вы?!

«Сейчас он меня убьет…» Фигура легата превратилась в размытую тень. Продолжая отступать, Лючано пытался протереть глаза, раз за разом натыкаясь пальцами на что-то твердое. Очки! Хваленый «фотохром-полиморф» разладился.

Бракоделы хреновы!

Он сорвал с себя очки, словно бинты после операции – и заморгал, рыдая от рези под веками. Окружающий мир, обретя четкость, рухнул на него буйством красок и форм. Листья, стебли, побеги, цветы – везде, всюду, со всех сторон. Напольные кадки, полки с горшками из пластика; тщательно взрыхленные клумбы…

Оранжерея!

Вот-вот из зарослей ларгитасской повилики объявится сатрап Пир Саманган с ножницами в руках: отрезать лишние, мешающие державному цветению головки…

Сатрап не объявился. Зато под древовидным папоротником («Юрган-IV, кнемидария, семейство циатейных», – гласила табличка на кадке) обнаружилась пара вехденов: Бижан и Заль. Будто затравленные волки, музыканты-диверсанты озирались по сторонам, каждую секунду ожидая нападения. Они напоминали пациентов лечебницы для душевнобольных, сбежавших в больничный сад под влиянием усилившейся паранойи.

«Малыш, – утешил маэстро Карл, – ты выглядишь не лучше.»

Легат тоже увидел вехденов. Казалось, помпилианца сейчас хватит удар, либо он «спустит пар», разорвав Хозяев Огня в клочья голыми руками. Никакая спецназовская подготовка не спасет. Бешенство, переполняя Тумидуса, требовало немедленного выхода.

– Где мы находимся? Кто вы такие?

На голос обернулись все.

Возле куста михрянского дрока, пестревшего лимонно-желтыми соцветиями, стоял юноша, внешне очень похожий на Нейрама Самангана. Знакомая роба «овоща», сплошь в пыли и копоти, смотрелась на нем, как десантный камуфляж на дирижере симфонического оркестра. Лицо, шея, крепкие кисти рук и босые ноги парня выглядели идеально чистыми. Словно, выбравшись из ванны, он смеха ради нарядился в грязные обноски.

«Если парнишка искупался, – хихикнул Добряк Гишер, – то в молодильном эликсире, не иначе. Я бы тоже от такой ванны не отказался!» Старый экзекутор был прав. Человек выглядел лет на двадцать. Имей Нейрам сына…

«Разуй глаза, малыш! Это Нейрам и есть. Клянусь чем угодно, он больше не «овощ»! Разговаривает, жестикулирует; мимика вполне осмысленная…»

Еще не веря до конца, Лючано с жадностью голодного, дорвавшегося до еды, ощупывал взглядом лицо антиса. Живое, юное лицо. Настороженность и удивление в карих глазах. Карих, а не голубых! Насупились густые брови, залегла морщинка на переносице…

Отрешенно-безучастная личина канула в небытие.

– Пульчинелло! Чертова ты кукла! Ты вернулся!

Лючано едва не кинулся на шею бывшему подопечному.

– Куда – вернулся? Кто вы такой? – молодой человек выставил руку ладонью вперед, сдерживая порыв кукольника. – Я требую объяснений! Чем закончилось сражение?! Я не помню… я, наверное, нездоров… я плохо себя чувствую…

В устах антиса это звучало глупой шуткой.

– Ты не помнишь, чем закончилось сражение? Забыл, скотина?!!

О, Гай Октавиан Тумидус нашел виновника. Лидер-антис вехденов – вот кто несет ответственность за случившееся! За разгром двух помпилианских эскадр, за сожженные галеры… за его, легата, вынужденное предательство, наконец!

– Ах ты, дэвий выкормыш!

Плевать было Тумидусу, что перед ним антис. Слюной, кровью, желчью – плюнуть и растереть. Перейди Саманган-младший в волновое состояние – пожалуй, и это не смогло бы остановить легата.

Убить – да. Утихомирить – нет.

Ураганом, тайфуном, псом-волкодавом, сорвавшимся с цепи, он пронесся мимо опешивших вехденов и обрушился на антиса. Нейрам только и успел, что закрыться руками, спасая лицо, и втянуть голову в плечи. Стервенея, Тумидус заработал кулаками, как машина-сваебойка.

– За что?! – вскрикнул антис, пятясь от бешеного легата. – Я вам ничего…

Ответом ему был новый град ударов.

– Вы сумасшедший! Сейчас же пре… к-кре… Ы-х-х-х!..

Помпилианец нашел-таки брешь в обороне противника. Кулак, угодив в солнечное сплетение, вышиб воздух из груди молодого человека. Нейрам задохнулся, хрипя, взревел разъяренным медведем и сгреб Тумидуса в охапку, желая зашвырнуть куда подальше. Сгрести вышло, даже очень неплохо вышло, а зашвырнуть – увы. В итоге короткой возни упали оба. И покатились по полу – вопя, ругаясь, сшибая горшки с цветами, снося кадки с карликовыми эвкалиптами…

«И это – опытный борец? Ученик Мансура Гургина?» – изумился Лючано.

Вся ловкость и сноровка антиса куда-то подевались. Сила осталась, а что толку? Парень, сцепившийся с Гаем, ничем не напоминал белокурого Пахлавана Качаля, который сражался в «очаге» сперва с гибким брамайном, а там – и с Фарудом Сагзи. Неужели «волшебный ящик» врал, приукрашивая действительность? Или Нейрам не хочет всерьез ломать помпилианца?

Помнит о «человеческой хрупкости»?

Противники бессмысленно возились на полу, с головы до ног измазавшись в жирной грязи. Земля высыпалась из кадок и вазонов, смешалась с человеческим потом; она липла к одежде, телам, разгоряченным лицам. Надо было что-то делать, но Тарталью словно парализовало. Он стоял, смотрел – и молился, чтобы легат не причинил антису серьезного ущерба, спровоцировав выход в большое тело. Для того ли чудом спаслись на Михре, чтобы пропасть здесь, не пойми где, ни за чих собачий?

«Может, это райские кущи? Мы сгорели там, над воронкой, прошли огонь чистилища, трансформировав его в сознании, преобразовав в бой с галерами – и сподобились мирной оранжереи вовеки веков? Которую сами же и поганим гнусными сварами?»