Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

243

В замечательном образцовом контракте Катона (144) на отдачу с подряда уборки маслин находится следующий параграф: «Никто (из желающих взять подряд с торгов) не должен отступаться с целью принудить к отдаче уборки и выжимки маслин по более дорогой цене кроме тех случаев, когда один из торгующихся объявит другого своим компаньоном. Если же это окажется невыполненным, то по требованию владельца или приставленного им надсмотрщика все компаньоны (той ассоциации, с которой был заключен контракт) присягают (в том, что не содействовали устранению конкуренции). Если они не принесут присяги, то подрядная цена не уплачивается». Здесь подразумевается, что предприниматель — компания, а не какой-нибудь один капиталист.

244

Livius, 21, 63 (ср. Cic., Verr. 5, 18, 45), говорит только об узаконении, касающемся морских судов; но что сенаторам было воспрещено также и участие в казенных подрядах (rederaptiones), говорят Asconius, in or. in toga cand., стр. 94, Orel, и Dio. 55, 10, 5; а так как, по словам Ливия, «всякая спекуляция считалась неприличной для сенатора», то следует полагать, что клавдиевский закон имел более широкую цель.

245

Подобно всем римлянам Катон помещал часть своего состояния в скотоводство, в торговые и иные предприятия. Но не в его характере было прямо нарушать законы; поэтому он не занимался спекуляциями по государственным откупам, так как закон это воспрещал ему как сенатору, и не занимался ссудными делами. В связи с последним Катона неправильно упрекают за то, будто он на практике уклонялся от своей теории: он бесспорно принимал участие в ссудах под залог морских судов, но это не было запрещенным законами помещением денег под проценты и по существу принадлежало к числу предприятий по нагрузке и перевозке чужих товаров.

246

Что слово Asiagenus было первоначальным титулом героя Магнезии и его потомков, доказано монетами и надписями; хотя капитолийские фасты и называют его Asiaticus, но это принадлежит к неоднократно замечавшимся следам их позднейшей редакции. Это название могло быть не чем иным, как извращением слова Ἀσιαγένης, которым оно и заменялось у позднейших писателей; но это слово означает не завоевателя Азии, а азиатского уроженца.

247

Нечто вроде парабаза в плавтовском “Curculio” изображает тогдашнее оживление на главной столичной площади если и не очень остроумно, то очень наглядно:

«Я укажу, где и кого можно найти, для того чтобы не терять напрасно времени тому, кому нужно переговорить с человеком честным или нечестным, хорошим или дурным. Ищешь ты лжесвидетеля? Иди в суд. Нужен тебе лгун и хвастун? Иди к клоацинскому святилищу. (Богатых беспутных мужей немало на базаре; там же найдешь мальчиков для разврата и тех, кто устраивает такие делишки.) На рыбном рынке собираются складчины для обедов на общий счет. На нижнем рынке встретишь людей хороших и состоятельных, но посредине у канавы не найдешь никого кроме мошенников. Дерзкие болтуны и негодяи толпятся у водоема; своим наглым языком они поносят других без всякой причины, хотя сами творят немало таких дел, которые достойны порицания. У старых лавок сидят те, кто дает деньги под проценты; у храма Кастора — те, кому можно давать взаймы деньги не иначе, как очень осторожно; на Тусканской улице найдешь людей, которые себя продают; на Велабре — булочники, мясники, жрецы, должники, запоздавшие уплатой, ростовщики, выручающие их из беды; богатых распутных мужей найдешь у Левкадии Оппии».

Слова в скобках составляют позднейшую прибавку, вставленную после постройки первого римского базара (570) [184 г.]. С ремеслом булочника (pistor, буквально: мельника) соединялась в то время торговля деликатесами и напитками (Festus, Eq., слово alicariae, стр. 7, Müll.; Plaut, Capt., 160; Poen., 1, 2, 54; Trin., 407). То же можно сказать и о мясниках. Левкадия Оппия, по всей вероятности, была содержательницей публичного дома.

248

Язык Плавта отличается употреблением таких относящихся к одной определенной сфере идей греческих выражений, как stratioticus, machaera, nauclerus, trapezita, danista, drapeta, oenopolium, bolus, malacus, moms, graphicus, logus, apologus, techna, schema; перевод добавляется редко и лишь к словам, не входящим в вышеуказанную сферу идей, как например в комедии «Дикарь» (Truculentus, 1, 1, 60), в стихе, быть может вставленном впоследствии: φρόνησις est sapientia. Нередко встречаются и греческие выражения, как например в «Казине» (3, 6, 9): Πράγματά μοι παρέχεις — Dabo Μέγα κακόυ ut opinor. Также встречается греческая игра слов, как например в обеих «Вакхидах» (240): opus est chryso Chrysalo. И Энний предполагает, что слушателям известно этимологическое значение имен Александр и Андромаха (Varro, De lingua lat., 7, 82). Самые характерные полугреческие формы слов, как например ferritribax, plagipatida, pugilice или в «Хвастливом воине» (213): «Euge! Euscheme hercle astitit sic dulice et comoedice!». [Вот так поведение! Здорово, посмотри на этого скомороха и комедианта!]

249

Одна из таких эпиграмм, сочиненных от имени Фламинина, гласит: «Диоскуры, ловкие укротители коней, сыновья Зевса, властвующие в Спарте Тиндариды, внемлите! Соплеменник Энея Тит посвящает вам чудесный дар, после того как доставил эллинскому племени свободу».

250

Так, например, раб Катона Старшего Хилон зарабатывал для своего господина деньги в качестве учителя детей (Plut., Cato maior, 20).

251

Позднейшее правило, что вольноотпущенник необходимо носил имя патрона, еще не было в силе в республиканском Риме.

252

В одной из трагедий Ливия говорится: quem ego néfrendem alui lácteam immulgéns opem. (Я вскормил беззубого, доя для него молоко в изобилии). Гомеровские стихи (Одиссея, 12, 16):

οὐδ’ἄρα Κίρκηνἐξ Ἀίδεω ἐλθόντες ἐλήθομεν, ἀλλὰ μάλ ὦκαἦλθ’ ἐντυναμένηἅμα δ’ ’αμρίπολοι φέρον αὐτῆσῖτον καὶ κρέα πολλὰ καὶ αἰθοπα οἷνον ὲρυθρόν.

… но Цирцея узналаСкоро о нашем прибытии к ней от пределов Аида.Светлой одеждой облекшись, она к нам пришла, и за неюС хлебом и мясом и пеннопурпурным вином молодыеДевы пришли (перевод Жуковского)

переведены так:

tópper citi ad áedis — vénimús Circaesimúl dúona córam (?) — pórtant ád navis,milia ália in isdem — inserinúntur.

Торопливо идем мы — к Цирцее,Между тем как товары — несут на суда,Которые нагружают — и множеством других вещей.

Всего замечательнее не столько грубость, сколько бессмысленность переводчика, который не Цирцею приводит к Одиссею, а, напротив того, Одиссея к Цирцее. Другое, еще более забавное qui pro quo перевод слов αἰθοίοισιν ἔδωκα (Одиссея, 15, 373) словом lusi (Festus, Epit., слово affatim, стр. 11, Müller)! Эти ошибки не лишены интереса и в историческом отношении: из них видно, на какой ступени умственного развития стояли эти школьные учителя, занимавшиеся стихотворством; отсюда также видно, что хотя Андроник и был родом из Тарента, но греческий язык не мог быть его родным языком.

253

Хотя такое здание и было построено еще в 575 г. [179 г.] на фламиниевском ристалище для игр в честь Аполлона (Ливий, 40, 51; Becker, Top., стр. 605), но оно, вероятно, вскоре после того было снесено.

254

Еще в 599 г. [155 г.] в театре не было мест для сиденья (Ritschl, Parerg., 1, XVIII, XX, 214; ср. Ribbeck, Trag., стр. 285); если же не только сочинители плавтовских прологов, но и сам Плавт много раз намекали на сидящую публику (Mil. Glor., 82, 83; Aulul., 4, 9, 6; Trucul, в конце; Epid., в конце), то следует полагать, что большая часть зрителей обыкновенно приносила с собою стулья или сидела на полу.

255

Женщины и дети допускались в римский театр, по-видимому, во все времена римской истории (Val. Max., 6, 3, 12; Plut., Quaest. Rom., 14; Cic., De har. resp., 12, 24; Vitruv., 5, 3, 1; Sueton., Aug., 44 и т. д.), но рабы по закону туда не допускались (Cic., De har. resp., 12, 26; Ritschl, Parerg., 1, p. XIX, 223), и, конечно, то же можно сказать об иноземцах за исключением гостей общины, которые занимали места или ниже сенаторов, или рядом с ними (Varro, 5, 155; Justin., 43, 5, 10; Sueton., Aug., 44).

256

Из плавтовских прологов (Cas., 17. Amph., 65) нельзя делать заключения о том, что существовала раздача наград (Ritschl, Parerg., 1, 229); но и то, что говорится в Trin. 706, могло принадлежать греческому оригиналу, а не переводчику, и решающее значение имеет, что дидаскалии и прологи, равно как все дошедшие до нас предания, умалчивают о существовании судов для назначения наград и о существовании наград. Что давалось только по одной пьесе в день, видно из того факта, что к ее началу зрители приходили в театр (Poen., 10), а после ее окончания уходили домой (Epid., Pseud., Rud., Stich., Truc., в конце). Из вышеуказанного следует, что зрители приходили в театр после второго завтрака и уже были дома к обеду; стало быть, по нашему счету времени представление продолжалось приблизительно от полудня до половины третьего, и действительно в такой промежуток времени могла быть исполнена плавтовская пьеса с музыкой в антрактах (ср. Горация, Ep., 2, 1, 189). Хотя Тацит (Ann., 14, 20) и говорит, что публика проводила «целые дни» в театре, но это обыкновение возникло в более позднюю эпоху.