Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Хорватова Елена Викторовна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но почему же они… — наш юный друг был искренне изумлен.
— Не заявили об этом дальше?
Поручик кивнул.
— А кто их знает? — Его сиятельство опять взглянул на Чулицкого. — Может, они и сами ведут какое-то следствие, полагая, что дело тут — в какой-нибудь подготовке к какому-нибудь покушению.
Михаил Фролович — ставший не менее мрачным, чем Юрий Михайлович — согласился:
— Почти наверняка. Времена тревожные.
После этих слов в гостиной стало очень тихо. Только всё больше набиравший силу ветер бился в окно снежной крупой.
Не знаю почему, но мне почему-то сразу же вспомнилось около года назад произошедшее убийство Боголепова[205]. Впрочем, скорее всего, направление моим мыслям дало определенное сходство обстоятельств: и там, и тут — студенты. И там, и тут — военные связи: Боголепов отдавал студентов в солдаты, а «наши» студенты и сами были курсантами Военно-медицинской академии.
Судя по нескольким последовавшим замечаниям Инихова и Кирилова, покушение на Боголепова и его смерть пришли на ум не только мне. С минуту мы поговорили о совсем недавних беспорядках на Невском[206], о набиравшей силу подрывной агитации, о смутных предчувствиях.
Мы не могли, конечно, предвидеть, что чуть ли не через несколько дней от бомбы террориста погибнет Сипягин и лишь чудом сорвется покушение на Константина Петровича Победоносцева[207]: кстати, второе уже, так как первое — по счастью, такое же неудачное — состоялось дождливой мартовской ночью год назад. Но, сколько бы слепы в предвидении будущего мы ни были, всепроникающий беспокойных дух завладел и нами, и мы, вполне поддавшись ему, каркали подобно воронам о нехорошем грядущем.
Этот наш дельфийский поход[208] завершился вполне предсказуемо: по кругу пошла очередная бутылка. Целебный напиток вырвал нас из кошмарных грез, впрочем, вернув к не менее кошмарному настоящему. Но какими бы страшными ни были обстоятельства расследуемого дела, их можно было считать успокоительной обыденностью на фоне того, о чем мы только что говорили. В конце концов, перед нами было пусть и не совсем обычное, пусть и чрезвычайно жестокое — с многочисленными жертвами, — но все-таки только уголовное, обусловленное жаждой наживы, преступление.
Его сиятельство, вытерев губы, махнул рукой, повелевая поручику продолжить, и наш юный друг вернулся к прерванному рассказу:
— Избавившись от чушек на Балтийском, студенты покатили на дачу и были дважды, как я уже говорил, остановлены разъездами конной полицейской стражи. Обе встречи закончились для них благополучно, и вот — в третьем приблизительно часу — они прибыли к Кальбергу. Барон принял их с большим неудовольствием: он и сам примчался на дачу, будучи вырван из дома телефонным звонком Алексея Венедиктовича. И то, что прибыл он несколько раньше студентов, объясняется лишь тем, что дворник Варфоломей слишком уж долго провозился с очисткой места падения.
«Неужели другого места не нашлось?» — с порога начал барон, недоумевая, зачем вообще понадобилось везти гимназиста к нему на дачу. — «Полно ведь мест, где можно спрятать труп! У меня тут что — кладбище?»
— Мой тезка парировал твердо:
«Мальчик еще жив. Не могли же мы его бросить!»
«Подумаешь, какие нежности! Ланцетом по горлу, и в канаву!»
«Иван Казимирович! Он, между прочим, наш друг и товарищ!»
— Барон удивился:
«Какой еще друг, если он собирался нас выдать полиции?»
«Ваш драгоценный инженер всё переврал», — тезка твердо стоял на своем. — «Сережа не собирался никого выдавать. Он всего лишь потребовал у брата увеличить его содержание. Вы ведь знаете, что все вознаграждения Сереже проходили через руки старшего Мякинина».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— И вот тут барон нахмурился:
«Вы хотите сказать, что он сбросил брата с крыши только ради того, чтобы не увеличивать его долю?»
«Именно».
«Ах ты, черт побери! Ну и крыса!»
«И еще какая, Иван Казимирович! Была бы наша воля, мы бы его…»
— Барон решительно оборвал студента:
«Нет, даже не думайте. Он нам нужен».
«Нам и Сережа был нужен».
«Да. Но не так, как этот… м***к! Ладно, несите его в дом… да куда, куда! Совсем ополоумели!» — увидев, что студенты, взявшись за полушубок, понесли бесчувственного, но все еще живого гимназиста в гостиную, Кальберг — своей мощной рукой атлета — ухватил одного из них за шиворот и круто развернул. — «В подвал несите! Как я понимаю, он все равно не жилец, только зря всю гостиную кровью перемажете!»
«Жилец он или нет — еще вопрос. Мы должны тщательно его осмотреть».
«Вот там и осмотрите!»
— Спорить было бессмысленно, да и спорить-то, в общем, было не о чем: что гостиная, что подвал — и та, и тот студентов устраивали полностью, так как выполнение задуманного ими от таких деталей не зависело. Но дальше все пошло наперекосяк. Не успели студенты внести Мякинина в подвал, как со двора послышалось — отчаянное, можно сказать — ржание лошадей и тут же запахло дымом. Студенты, бросив гимназиста на каменном полу, выскочили на улицу и обомлели.
«Горим!» — Кальберг, ухватив за уздечку запряженную в коляску лошадь, тащил ее с парадного подъезда на задворки. — «Что встали? Помогите!»
«Что случилось?»
«Нас подожгли!»
«Кто?»
«Да какая разница? Потом разберемся! Нас здесь нет: понимаете? Нужно убрать лошадей за дом, чтобы соседи не заметили: они ведь сейчас сбегутся!»
— Полыхнуло быстро и сразу в нескольких местах. Вероятно, горючую смесь подложили заранее, потому что никаких подозрительных персон — прячущихся или убегающих — видно не было. А вот горело хорошо! Из окон первого этажа, выбитых ударной волной, вырывались языки пламени и клубы дыма. Огонь появился и в люкарнах чердака.
«Да помогите же!» — Кальберг, напрягая все свои недюжинные силы, пытался сдвинуть с места упиравшуюся лошадь. — «Вот ведь б*****во!»
— Тезка прыгнул на козлы и хлестнул. Двое других, подобно барону, вцепились в упряжь. Но лошадь, провести которую нужно было непосредственно мимо огня, упиралась и билась. Вдали послышались крики. Еще через мгновение где-то зазвенело железо о железо: очевидно, пожарная сигнализация.
«Быстрее, быстрее!»
— Общими усилиями лошадь удалось заставить стронуться с места. Коляска, едва не опрокидываясь, понеслась за дом, а Кальберг, выпустив эту кобылу, вскочил на другую — свою собственную, верховую — и погнал следом.
«Успели!»
— Они действительно успели в самый последний момент. Укрыв коляску и лошадей на заднем дворе, они притаились за деревьями и видели, как у решетки парадного подъезда начали собираться взбудораженные люди. Проникнуть на участок люди не решались, но количество их стремительно прибывало, и вскоре всё — ярко освещенное уже совсем разошедшимся пламенем — пространство перед решеткой оказалось запружено толпой. Кальберг вполголоса ругался, но был бессилен что-либо изменить.
«Да кто же это устроил?»
— Барон, — рассказывая это, мой тезка хихикнул, — схватил в пригоршню мерзлый снег, сжал его, разламывая наст, и тут же вытер им лицо.
«Семен Яковлевич, полагаю!» — Барон с особенным ударением произнес имя своего ставшего врагом партнера, и если бы Молжанинов мог слышать это, он бы содрогнулся. — «Ну, ничего: сквитаемся!»
«Но теперь-то что делать?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})«Ждать!»
«Чего?»
— Барон посмотрел на задавшего этот вопрос студента с откровенной издевкой:
«Прибытия пожарных, разумеется».
«Но…»
— Вмешался мой тезка:
«Вася, не будь дураком. Какая бы часть ни явилась, наш человек найдется. Уладим проблему!»
«Да ведь нас поначалу все остальные обнаружат!»
