Суворов и Кутузов (сборник) - Леонтий Раковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Наполеон хочет прошибить левый фланг и в восьмой раз бросает на него все новые и новые дивизии».
Кутузов приказал двинуть с правого фланга на левый второй пехотный корпус генерала Багговута и несколько батарей из резервов.
В это время французы попытались проникнуть за Колочу с центра. Это было совсем вот тут, внизу, у Семеновской.
Настала очередь Дохтурова. Он отбил атаку.
Кутузова все-таки больше беспокоил левый фланг. Адъютанты и ординарцы, мчавшиеся оттуда под непосредственным впечатлением очередной неукротимой атаки французов, не могли правильно, спокойно оценить положение. Кутузову же нужно было знать обстановку. Он попросил Ермолова поехать к Багратиону.
Не прошло и получаса после отъезда Ермолова, как прискакал Кудашев.
– Папенька, князь Петр тяжело ранен, – сказал он. – Коновницын принял команду.
Михаил Илларионович огорченно покачал головой: это была чрезвычайно горестная весть. Он поднялся и, минуя Беннигсена, который, конечно, ждал, что наконец наступит его час, подошел к принцу Александру Вюртембергскому и предложил ему принять командование второй армией.
Принц без всякого видимого удовольствия поехал к левому флангу. И еще с дороги прислал к главнокомандующему адъютанта, ротмистра Бока, просить подкрепления.
Михаил Илларионович досадливо махнул рукой и позвал:
– Паисий!
Кайсаров, стоявший с полковником Резвым сзади, за светлейшим, подбежал к Михаилу Илларионовичу.
– Дай бумагу и карандаш!
Кайсаров передал Михаилу Илларионовичу то, что он просил.
Кутузов написал:
«Господину генералу Дохтурову.
Хотя и поехал принц Вюртембергский на левый фланг, но, несмотря на то, имеете Вы командовать всем левым крылом нашей армии, и принц Вюртембергский подчинен Вам.
Рекомендую Вам держаться до тех пор, пока от меня не воспоследует повеление к отступлению.
Князь Г. Кутузов».– Пошли немедленно!
Минуту спустя Михаил Илларионович подозвал Толя:
– Поезжай на левый фланг, посмотри, надо ли подкрепление.
Толь уехал. Кутузов смотрел ему вслед.
В свите главнокомандующего тревожно зашептались. У большинства было написано на лице: дело плохо! Беннигсен ходил по холму большими шагами, изобразив на своем презрительно сморщенном лице покорность судьбе.
Кутузов кликнул Ничипора, который предусмотрительно хоронился в бывшем погребе дома:
– Дай поесть!
– Зараз! Зараз! – заторопился денщик. – Верно говорится: млын меле водою, а человек жыве ядою!
Ничипор принес Михаилу Илларионовичу кусок телятины и флягу с вином.
«Пусть дураки знают, что не так страшен черт, как его малюют!» – думал Кутузов.
И, словно в доказательство того, что не все так плохо, как хотелось бы Беннигсену, откуда-то, не от адъютантов и ординарцев, а от вестовых, стоявших с лошадьми у пригорка, понеслась весть:
– Мюрата взяли в плен!
Михаил Илларионович чуть улыбнулся. Он знал, что в пылу боя легко берутся в плен на словах генералы и короли.
– Погодите радоваться!
На центральной батарее Раевского, не прекращаясь ни на минуту, кипел жестокий бой. Понять, что там, кто кого, было пока невозможно.
И вдруг раздалось «ура».
Кутузова радовало: войска стоят чудесно!
Он доел телятину и вытирал салфеткой губы, когда увидал входившего на холм квартирмейстера шестого пехотного корпуса полковника Липранди со странным гостем. Липранди вел за повод коня, на котором сидел толстый французский генерал без треуголки, но почему-то в шинели, надетой в рукава, точно генерал замерз. Все лицо его было в крови.
На блестящего Мюрата этот тучный суслик не походил.
Французу помогли слезть с коня. Он озирался кругом, с растерянным видом смотрел на генералов – Беннигсена, Милорадовича, Уварова, Платова, Вистицкого и других, стараясь угадать, кто из них Кутузов. И не обращал внимания на самого Кутузова, одетого проще остальных.
Михаил Илларионович подошел к нему и спросил по-французски:
– Как вы себя чувствуете?
Кутузов увидал: кровь была не только на лице; в крови вся синяя генеральская шинель. Француз стоит неуверенно – не то пьян, не то его сильно помяли русские.
Главнокомандующий крикнул:
– Лекаря скорей!
– Маршал! Я генерал Бонами, который брал ваш редут! – наконец догадавшись, кто здесь старший, сказал француз и начал вытирать грязным платком жирное лицо, еще больше размазывая по лбу и щекам кровь.
Кутузов обернулся к Ничипору, державшему флягу и большой серебряный стакан:
– Налей полный!
Взяв стакан, Кутузов подал его Бонами.
– Пожалуйста, несколько капель вина, – предложил Михаил Илларионович.
Бонами охотно взял стакан, выпил и, улыбнувшись, стал что-то быстро говорить. Он жестикулировал и ругался по-солдатски, повторяя:
– Казак… казак…
Заниматься этим «добрым другом» Кутузову было некогда: сообщили, что французы чуть было не захватили центральный курган Раевского, но Ермолов отбил штурм, причем начальник артиллерии генерал Кутайсов убит.
Михаил Илларионович только сжал губы: неприятно!
А Багратионовы флеши французы все-таки в конце концов взяли.
Перед флешами и на них громоздились горы трупов – поверженные кони и люди.
Дохтурову пришлось отойти за овраг.
Было по-настоящему жарко. Потери большие, но немалые потери и у Наполеона. Сегодня французам приходилось драться, а не маневрировать.
Бой не прекращался ни на минуту.
«Потеснив наш левый фланг, Наполеон, конечно, набросится на центр. И совершенно ясно: у Наполеона нет сил, чтобы одновременно ударить по правому флангу. Следовательно, можно еще передвинуть к центру войска с правого».
Кутузов приказал Милорадовичу, командовавшему правым флангом, отправить на подмогу центру четвертый пехотный корпус Остермана и второй кавалерийский Корфа.
Солнце стояло на полдне.
Французы скапливали силы для удара по центру.
«А вот мы вам поставим банки, оттянем немножко ваши силы», – подумал Кутузов и подозвал щеголеватого Уварова. Командующий приказал Уварову и Платову обойти левый фланг Наполеона и ударить по его тылам.
Михаил Илларионович снова сел на скамейку и, уронив руки на полные колени, стал ждать результатов.
Огонь не прекращался. Теперь французы перенесли его на центр русского расположения.
Кутузов сидел, поворотясь спиной к французам. Он смотрел не на Семеновскую, а на деревню Маслово.
«Ну скоро ли, скоро?»
Он волновался – то снимал бескозырку и сидел, подставив седую голову под осеннее солнце, то не спеша вынимал из кармана фуляровый платок и протирал слезящийся правый глаз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
