Аннемари и капитан - Карл Векен

— Эх вы, горе-работники, — посмеялась над нами мать Гансика. — Ну зачем вам всё это знать? И это у вас называется колоть дрова?

— Вы даже удивитесь, как мы быстро с дровами покончим! — радостно крикнула Аннемари. — А то зачем же техника?

— Правильно, — важно сказал Гансик. — Современные люди всё делают с помощью машин!

— Да, когда у них есть деньги! — Мать Гансика нажала пальцем на кнопку его носа.

— По виду не узнаешь, у кого что есть, — сказал Гансик. — Не у всех на носу написано!

Фриц предложил попробовать что-нибудь купить на эти деньги. Он достал из-под дров ящик и вытащил из него чистенькую бумажку в двадцать марок. Если тут выйдет накладка или вообще ничего не получится, ну, значит, не повезло!

— А что купить?

— Купи вафли с кремом! — крикнул Гансик.

Но Фриц вернулся с пустыми руками и сказал, что вафли с кремом будут только после обеда.

— А деньги?

— Я их уже уплатил.

— Ну, узнал ты что-нибудь? Сдачу-то тебе дали?

— У неё сдачи не было, не смогла разменять. Сказала, отдаст деньги, когда я за вафлями приду.

Никто ничего не заметил, но мне показалось, что тут что-то не так. Но программа наша была так велика, что я перестал об этом думать. Я был захвачен общим энтузиазмом. И больше не обращал внимания на Фрица. Каждый придумывал, что бы нам такое купить.

Мы помчались к фрау Рифельт.

— Добрый день, — приветствовал Гансик старушку. — Мы исследуем историю родного края и хотели бы получить от вас некоторые сведения. Интервью. Разрешите?

Я всегда завидую Гансику — как у него язык подвешен! Мигом вотрётся в доверие.

Фрау Рифельт, как оказалось, была глуховата, и нам пришлось всё трижды прокричать в её слуховой рожок, прежде чем она поняла, в чём дело. Она очень обрадовалась нашему приходу и рассказала нам множество всяких вещей, которые нас вообще-то не так уж интересовали. Но зато мы узнали фамилии тех, кто раньше жил в этих двух домах. Аннемари их записывала.

— Теперь я спрошу про главное, — тихо сказал Фриц и заорал в слуховой рожок: — А вы никогда не слыхали про Чародея и Астарту?

— Как, как их звать? — спросила фрау Рифельт с приветливой улыбкой.

— Чародей и Астарта! — крикнули мы хором.

— Чародей?

— Да-а!

Мы напряжённо наблюдали за лицом старушки.

— Чародей и Астарта… — снова пробормотала она и задумалась. Потом будто что-то припомнила.

И вдруг её морщинистое лицо осветилось. — Вспомнила, — сказала она. — Они один раз прислали мне письмо… Да, письмо… Чародей и Астарта. Это очень давно было…

— Лет тридцать назад? — протрубили мы в слуховой рожок и затаили дыхание.

Боясь шелохнуться, мы наблюдали за её лицом.

— Пожалуй, после первой мировой войны… — Она вертела в руках свой слуховой рожок.

Ее синяя вязаная кофта соскользнула на пол. Я поднял её и осторожно набросил ей на плечи.

— Бабушка, дорогая бабушка, ну, пожалуйста, вспомните!

— Это были таинственные письма, — начала свой рассказ старушка. — Многие тут тогда получали такие письма — от Чародея и Астарты.

— А что там было написано?

Голос у нас у всех был хриплый. Гансик побледнел.

— Про разбойников и про какой-то клад. Тогда было много волнений из-за этих писем.

Вот оно! Тайна! Клад!

Мы кричали и ревели в слуховой рожок, но фрау Рифельт ничего больше не могла вспомнить.

— Вот стареешь, и память слабеет, — вздохнула она.

Голова её немножко покачивалась, она устало улыбнулась. Потом зябко укуталась в синюю шерстяную кофту.

— Эх вы, малыши, — пробормотала она. — Вот будет вам по восемьдесят, как мне…

— Теперь она начнёт клевать носом, — прошептал Гансик с несчастным видом.

Но она выпрямилась ещё раз, словно почувствовав наше отчаяние, и сказала:

— Раньше здесь неподалёку жил один мальчик. Милый мальчик, вот такой же, как вы. Может, он больше моего знает. Только как же его зовут!.. Ах да, Петер Мор. Спросите-ка у столяра Мора на Аненштрассе.

Она ещё раз приветливо нам кивнула, потом закрыла глаза и тихонько засопела.

— Милая бабушка, — сказал я, — мы купим вам из этого клада три фунта натурального кофе и огромный слуховой электророжок, потому что вы такая хорошая. Спите спокойно.

Аннемари укутала её получше. Фрау Рифельт улыбнулась во сне. Что ей снилось?

— Лично я подарю ей грелку, — сказал Фриц.

Гансик пообещал ей три кило кекса.

Мы помчались со скоростью ракеты на Аненштрассе и разыскали мастерскую столяра Мора.

«Перерыв на обед»!

Дверь заперта. Как ни странно, Гансик только сейчас вспомнил, до чего он голоден. Мы побежали домой. Потом снова с нетерпением ждали у двери столярной мастерской, пока она наконец не открылась. На пороге стоял полный человек в синем фартуке. Лысый, в очках. Он впустил нас в мастерскую.

— Это вы столяр Мор?

— Да, я.

— А вы не могли бы позвать вашего сына? Нам надо с ним поговорить!

— Нет, не могу.

Столяр посмотрел на нас поверх очков.

— А почему не можете?

— Потому что у меня нет сына. У меня только три дочки.

— А Петера Мора разве… больше нет?

Столяр сдвинул очки на лоб.

— Петер Мор имеется, и только в одном экземпляре. Это как раз я сам. Что вам угодно?

Ну конечно! Он был тогда мальчишкой, как мы, значит, теперь он должен быть взрослым!

— Мы как раз про вас и спрашиваем, — сказал я. — Вы ведь когда-то жили на Шутценштрассе?

— А-а! — весело рассмеялся столяр. — Но это, брат, давным-давно было… Ты-то уж никак этого помнить не можешь!

— Лет тридцать назад? — с надеждой прошептала Аннемари.

— Да, после первой мировой войны, когда мы переехали в этот город. Я был как раз такой же, как вы.

Он снял доску с верстака.

— Мы открыли одну тайну… Может, вы нам поможете? — пробормотал я, запинаясь. Я чувствовал, что сейчас — вот прямо сейчас! — тайна раскроется.

— Тайну? — столяр удивлённо поднял брови.

— Вы никогда не слыхали про некоего Чародея? — спросил я, запинаясь всё больше. — Мы исследуем историю родного края…

— И про Астарту, — перебила меня Аннемари.

Мы во все глаза глядели на столяра Мора.

Если бы каждый из нас был телёнком о двух головах, столяр и то не взглянул бы на нас с таким изумлением. Он снова положил доску на верстак и подошёл к нам поближе.

— Про Чародея и Астарту? — он почесал лысину и ухмыльнулся. — Да, их обоих я знавал в те времена… А вы-то как до них докопались?

— Мы нашли… — Гансик волновался всё больше и больше.

— Что вы нашли?

Мы посмотрели друг на друга.

— Клад!

— A-а, клад.

Мне стало не по себе, потому что столяр вдруг поглядел на нас с каким-то странным выражением лица — не то хитрым, не то коварным, не то озорным.

— Да, клад, — сказал Гансик, — это они его замуровали! Они, конечно, были разбойниками, вернее, он был разбойник, а Астарта его любовница. И ещё они рассылали всем загадочные письма…

— У меня есть фотокарточка Чародея и Астарты. Хотите посмотреть? — спросил столяр с таинственным видом.

Вот так вопрос! Мы только и могли, что кивнуть. Столяр достал толстый альбом в кожаном переплёте и открыл его. Мы все вдруг как-то присмирели.

— Вот. Это они, — сказал он страшным голосом.

Мы робко взглянули на фотографию.

Стройный молодой человек — во фраке, с цилиндром под мышкой. Со лба свисает кудрявая прядь. Прелестная молодая девушка стоит, прислонившись к его плечу. Вся в белом, в волосах цветы — словно невеста из сказки. Так вот они, значит, какие!

Перебивая друг друга, мы стали задавать вопросы.

— А откуда у вас эта фотография?

— Они, что же, людей убивали?

— А их потом поймали?

— Ишь красотка! — вырвалось у Гансика.

И вдруг столяр Мор начал смеяться. Он прямо трясся от смеха. Он стонал и всхлипывал. Он сел на гроб, снял очки и стал вытирать слёзы. Мы смотрели друг на друга с недоумением. Нам стало жутковато.

— Деньги? — крикнул он. Он просто задыхался от смеха.

— Да!

— И разноцветные камешки? — он раскачивался от хохота, сидя на гробу.

— Да, драгоценные камни!

— В маленьком сундучке! — Он чуть не перевернулся вместе с гробом.

— Да!

Столяр Мор встал и открыл дверь в комнату.

— Эрна, поди-ка сюда! — крикнул он.

Белокурая круглолицая женщина в переднике вошла в мастерскую, вытирая руки полотенцем. Она приветливо поздоровалась с нами и с удивлением взглянула на смеющегося столяра.

Он всё ещё сидел на гробу.

— Что случилось, Петер? — спросила она и растерянно посмотрела на нас, а потом снова на мужа. У того начался новый приступ смеха, он еле выговорил: