Синеглазая ведьма - Шэна Эйби

– Нет! – В женском крике было столько ужаса, что все остальные голоса смолкли, и на площади воцарилась зловещая тишина.

– Вы считаете меня ведьмой, так верьте же моему слову! – Голос Сары вдруг дрогнул – к горлу подступили слезы.

– Господи, спаси нас! – крикнул кто-то в толпе, но остальные стояли молча, словно зачарованные глядя на Сару.

– Останьтесь на этой земле! – произнесла Сара и почувствовала, что горячие слезы готовы покатиться из глаз. – Или я прокляну вас и всех ваших близких.

Взгляд ее вдруг упал на женщину, которая стояла на коленях и, рыдая, обнимала двоих детей, испуганно смотревших на Сару. Белокурый мальчик и темноволосая девочка. Мальчик взял руку сестры и прижал ее к груди. Я А маленькая девочка испуганно спрятала личико на плече матери.

– Останьтесь, – срывающимся голосом произнесла Сара, и слезы покатились по ее щекам. – Пожалуйста. Я прошу вас… останьтесь здесь.

Все, кто еще стоял, опустились на колени, осеняя себя крестным знамением. Они не решались поднять головы. Леонхарт обнял Сару за плечи, не давая ей упасть. Лицо его казалось каким-то безжизненным, почти каменным. – Хорошо, – сказал он; – Просто замечательно!

25 ноября

Один месяц до наступления нового тысячелетия

Теплый ноябрьский день обманчиво напоминал летний, ярко светило солнце, и даже тени, казалось, хранили тепло, не свойственное поздней осени.

Всего несколько недель осталось до Рождества и до нового года, всего несколько недель до конца света. Но сегодняшний день был словно дарован господом, чтобы люди не теряли надежды или хотя бы вспомнили напоследок о лучших днях, подаренных им этим миром, которому предстояло погибнуть.

Еще одна обманчивая, предательская надежда, подумала Сара.

Издалека доносился запах дыма, означавший, что где-то пылали пожаром чьи-то дома, леса или поля. Пожары были еще одним последствием исхода жителей из своих жилищ. Они вспыхивали то здесь, то там, и некому было остановить их, В конце концов, струйки дыма, поднимавшиеся где-то вдалеке, исчезали, но лишь для того, чтобы назавтра появиться в новом месте.

Сара прогуливалась вдоль кромки вспаханного поля, стараясь не смотреть на Леонхарта и его людей, которые пытались выманить овцу из зарослей ежевики.

Еще двое солдат не участвовали в общей работе. Они внимательно наблюдали за Сарой, следили за каждым ее шагом. Поле, простиравшееся перед ней, было ровным и пустынным. Спрятаться было совершенно негде.

Овца издала жалобный крик, сетуя на свою судьбу и еще больше на то, что привлекла внимание этих страшных мужчин, окруживших ее.

В загонах Олдрича осталось всего несколько животных, и к ним относились, как к настоящим драгоценностям. Сара поразилась, услышав объяснения крестьян: лорд Рун велел отпустить скотину, сказал, что животные больше не нужны, потому что скоро наступит день, когда господь позаботится обо всех их нуждах. Девушке трудно было поверить в то, что эти люди смогли расстаться с тем, что единственное обеспечивало им надежду на завтрашний день, даже по приказу лорда.

Но Сара тут же вспомнила, что, вряд ли кто-нибудь решился бы ослушаться Джошуа. Во всяком случае, никто из жителей Олдрича. Даже Рейберт, который был любимцем деда, торопился исполнить его приказы, боясь гнева могущественного лорда.

И Сара, подняв руку, чтобы заслонить глаза от солнца, даже сейчас могла видеть вдалеке свидетельства могущества своего деда, приказов которого никто не смел ослушаться. По полям и холмам были рассыпаны то здесь, то там белоснежные пятна на темной земле – брошенные стада овец бродили по полям, холмам и лесам. Леонхарт посылал своих людей отлавливать скотину, но Сара понимала, что это нелегкая задача. Пастушьи собаки не слушались солдат, а крестьяне были слишком напуганы, чтобы высунуть нос из деревни – даже для того, чтобы привести домой скотину.

Сара слышала сегодня утром, как крестьяне говорили о ней и о ее проклятии. Страх их перед ведьмой был таким сильным, что даже Леонхарту наверняка ничего не удастся с этим поделать. Его приводило в ярость то, что собственные планы повернулись против него, а люди, которыми он собирался повелевать, отказывались повиноваться. Сара слышала гнев и нетерпение в его голосе, когда Леонхарт разговаривал с крестьянами. Она не удивилась бы, если бы Райфл приказал ей отменить свое так называемое проклятие, велеть крестьянам не сидеть на месте, а отправляться в поля и леса отлавливать овец. Но он почему-то не делал этого.

В глубине души Сара чувствовала что-то похожее на злорадство. В ту ночь Райфл потребовал от нее повиновения, не пощадив чувств девушки. Что ж, теперь он получил то, что хотел, – целую деревню людей, боящихся покинуть свою землю даже ненадолго, чтобы на них не пало проклятие.

Он заслужил то, что имеет.

Убийца. Демон. Невозможный человек с его зловещими угрозами и нежными прикосновениями.

Снова заблеяла овца, и Сара тревожно посмотрела в сторону мужчин. Сегодня Сара настояла на том, чтобы прогуляться по солнышку. Она устала сидеть в полумраке и тишине тесной хижины. Ей также не нравилось одиночество – ей, которая почти всю жизнь была одна и не слышала даже в детстве ни колыбельной матери, ни слов утешения. Но здесь одиночество почему-то было особенно невыносимым, превращалось в какую-то звенящую пустоту. Из хижины вынесли даже стол и скамьи – оставили только подобие ложа в углу и несколько одеял. Райфл определенно был уверен, что в любой момент Сара может вновь попытаться убежать.

Сегодня утром Сара не дала Райфлу просто поставить на землю миску с ее едой и удалиться, глядя в пол, как он обычно делал. В ответ на ее просьбу демон лишь едва заметно нахмурился, молча кивнул головой в знак согласия и так же быстро вышел.

И вот она здесь, привязанная к этому человеку невидимыми нитями, потому что даже сейчас, когда кругом были люди, он не позволял ей отойти от себя дальше, чем на двадцать шагов. Она попыталась однажды, но вокруг тут же сгрудились солдаты и, глядя в землю, попросили девушку гулять там, где ее хорошо видно.

Но как же они могли видеть ее, если старались вообще не смотреть в ее сторону, недоумевала Сара. Только человек-демон, только Райфл по-прежнему смотрел ей прямо в глаза. Остальные отворачивались, как только она оказывалась рядом – как крестьяне, так и солдаты. Все это выглядело до отчаяния знакомым.

–…два, три – хо! – донесся до нее голос Леонхарта. Теперь уже все четверо мужчин старались выдрать несчастную овечку из плена шипов. Бедняга снова жалобно заблеяла.

– Остановитесь. – Сара поспешила к ним, не в силах больше переносить страданий бедного животного.