Сталин перед судом пигмеев - Юркй Емельянов

Н.С. Хрущев в своем докладе утверждал: «Было бы неправильным забывать, что после первых серьезных поражений Сталин думал, что наступил конец. В одной из своих речей, произнесенных в те дни, он сказал: «Все, что создал Ленин, мы потеряли навсегда». После этого, в течение долгого времени Сталин фактически не руководил военными действиями, прекратив делать что-либо вообще». Этот хрущевский миф рухнул лишь после того, как достоянием гласности стала тетрадь с указанием посетителей сталинского кабинета. Из ее содержания стало ясно, что с раннего утра 22 июня по 28 июня Сталин в течение недели подолгу находился у себя на рабочем месте в Кремле.

Из книги посетителей также известно, что лишь 29 и 30 июня Сталин не находился в своем кабинете. Но из воспоминаний Г.К. Жукова и А.И. Микояна известно, что 29 июня Сталин дважды посещал Наркомат обороны. Известно также, что 29 июня он работал над составлением «Директивы Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей», подготовленной Г.М. Маленковым и A.C. Щербаковым. Лишь в течение нескольких часов в конце 29 июня и начале 30 июня Сталин не общался с коллегами по работе. Не исключено, что неделя напряженной работы, начиная с 22 июня, измотала его. Он нуждался в отдыхе хотя бы на несколько часов и ему требовалось побыть недолго одному. Однако уже с середины 30 июня Сталин снова вернулся к государственной деятельности с бесконечными совещаниями, деловыми переговорами по телефону, перепиской. В дальнейшем он проводил почти каждый день войны в своем рабочем кабинете. Отсутствие же Сталина на несколько часов в Кремле Хрущев изобразил как отход от руководства страны в трудные дни 1941 года в течение «долгого времени».

Хрущев объяснял поражения Красной Армии в начале войны и ее отступление не нападением Германии, а действиями Сталина. Умалчивая о том, что в самые трудные месяцы лета 1941 года, когда многие военачальники проявили растерянность, Сталин ваял на себя руководство военными действиями, заняв пост наркома обороны СССР, Верховного Главнокомандующего всеми вооруженными силами страны и возглавив Ставку Верховного главнокомандования. Хрущев уверял, что Сталин только мешал успешному руководству Красной Армией. Вопреки всем последующим воспоминаниям советских военачальников, в которых была дана высокая оценка полководческой деятельности Сталина, Хрущев голословно утверждал: «После начала войны нервность и истеричность, проявленные Сталиным, вмешательство в руководство военными действиями причинили нашей армии серьезный ущерб».

Хотя в последующем были опубликованы приказы, в которых Сталин решительно требовал от военачальников «воевать не числом, а умением», Хрущев заявлял с трибуны съезда: «Сталин вмешивался в проведение операций и издавал приказы, которые не учитывали действительного положения на данном участке фронта и которые не могли привести ни к чему иному, как к огромным людским потерям… Сталин, вместо проведения крупных оперативных маневров, с помощью которых, обойдя противника с флангов можно было прорваться ему в тыл, требовал лобовых атак и захвата одного населенного пункта за другим. Эта тактика стоила нам больших потерь».

В качестве же единственного примера неудачного руководства Сталиным военными действиями Хрущев привел Харьковскую операцию 1942 года. На самом деле наибольшую вину за провал этой операции несли члены Военного совета Юго-Западного фронта Тимошенко и Хрущев. Из этого следовало, что одна из целей доклада состояла в том, чтобы переложить на Сталина вину за собственные ошибки, провалы и преступления. Явно увлекшись собственными фантазиями, Хрущев сказал: «Следует заметить, что Сталин разрабатывал операции на глобусе… Да, товарищи; он обычно брал глобус и прослеживал на нем линию фронта». Вскоре после отставки Хрущева многие военачальники, бывшие свидетелями того, как работал Сталин во время войны, неоднократно опровергали в своих мемуарах это вопиющее измышление. Особо Хрущев остановился на вопросе о ликвидации ряда автономных образований в годы войны и депортации их населения. Хрущев уверял, что Сталин был инициатором решений о судьбе этих народов. При этом Хрущев игнорировал всю сумму обстоятельств, предопределивших эти жестокие решения. Во-первых, Хрущев игнорировал сведения о сотрудничестве представителей ряда национальностей с немецко-фашистскими войсками. Следует учесть, что доля представителей ряда национальностей, участвовавших в созданных немцами формированиях, достигала 10 % от их общей численности. Сведения о радостной встрече оккупантов, об ударах в спину частям Красной Армии, нанесенных отрядами, сформированными из ряда народов СССР, о зверствах по отношению к партизанам и мирному населению, совершенных этими отрядами, были широко известны в нашей стране. Поэтому на суровых мерах по отношению к тем, кто сотрудничал с оккупантами, настаивали многие советские люди.

Во-вторых, как это часто бывает во время войны, в ходе Второй мировой войны СССР была не единственной страной в мире, в которой ненависть к агрессору распространилась и на тех, кого весьма вольно рассматривали как возможных пособников агрессора. По этой причине после начала германского наступления в мае 1940 года во Франции, Бельгии и Великобритании были подвергнуты арестам десятки тысяч иностранцев, которые вызывали подозрения «бдительных граждан». При этом немало людей погибло в ходе внесудебных расправ. По вздорным обвинениям в пособничестве Японии более 120 тысяч граждан США были брошены в концентрационные лагеря в феврале 1942 года. Их единственной виной было то, что их отцы или дедушки эмигрировали в США из Японии. Впоследствии невиновность этих людей была доказана. Однако ни в США, ни в странах Западной Европы никто не стал осуждать Рузвельта, Черчилля и других руководителей этих стран в осуществлении жестоких репрессий.

Разумеется, решения об огульном осуждении целых народов СССР игнорировали тот факт, что большинство представителей этих национальных групп не сотрудничало с немецко-фашистскими оккупантами. Кроме того, немало представителей репрессированных народов геройски сражались в рядах Красной Армии и заслуженно получили боевые награды. Однако несправедливость этих решений не была замечена подавляющим большинством советского общества в обстановке тяжелой войны, в ходе которой суд был нередко скор, суров и не всегда справедлив. Да и после войны мало кто сомневался в справедливости этих решений.

Хрущев утверждал: «Не только марксист-ленинец, но и просто ни один здравомыслящий человек не поймет, как можно обвинять в изменнической деятельности целые народы, включая женщин, детей, стариков, коммунистов и комсомольцев; как можно применять против них массовые репрессии, обрекать их на бедствия и страдания за враждебные акты отдельных лиц или групп». При этом Хрущев игнорировал то обстоятельство, что факт ликвидации автономных республик и областей был известен всем в СССР, включая «марксистов-ленинцев», но никаких свидетельств неодобрения этих решений не было. Вопреки утверждению Хрущева, Сталин не был инициатором решения о ликвидации автономных образований и депортаций народов, хотя и поддержал предложенные жестокие меры, отвечавшие господствовавшим в обществе настроениям.

Кроме того, в своем докладе Хрущев перечислил лишь те автономные образования, которые были восстановлены в 1956 году. Он умолчал о судьбе автономных республик Крыма и Немцев Поволжья. Народы этих республик, а также высланные из Грузии турки-месхетинцы продолжали проживать в местах, куда их сослали во время войны, и, очевидно, это не волновало ни «марксистов-ленинцев», ни «здравомыслящих людей», ни самого Хрущева.

Перейдя к разбору деятельности Сталина в послевоенные годы, Хрущев уверял, что в то время как «страна переживала период послевоенного энтузиазма… Сталин стал еще более капризным, раздражительным и жестоким; в особенности возросла его подозрительность. Его мания преследования стала принимать невероятные размеры. Многие работники становились в его глазах врагами. После войны Сталин еще более оторвался от коллектива. Он все решал один, не обращал внимания ни кого и ни на что». На самом деле в эти годы болезненное состояние Сталина не позволяло ему заниматься делами столь активно, как прежде, и с февраля 1951 года он даже передоверил подписание правительственных документов троице в составе Маленкова, Берии и Булганина.

Хрущев взвалил целиком на Сталина ответственность и за так называемое «ленинградское дело». Впоследствии из мемуаров высших государственных деятелей стало ясно, что возникновение «ленинградского дела» стало результатом борьбы за власть между двумя группировками в верхах страны — «ленинградской» в составе: A.A. Жданова, H.A. Вознесенского, А. А. Кузнецова и других, и группы в составе: Г.М. Маленкова, Л.П. Берии, Н.С. Хрущева, Так как в 1948 году Сталин высказал мнение, что Д.А. Кузнецов может возглавить партийный аппарат, а H.A. Вознесенский — Совет Министров, то группа Маленкова — Берии — Хрущева стала делать все возможное, чтобы избавиться от конкурентов. 31 августа 1948 года внезапно умер A.A. Жданов. Вскоре H.A. Вознесенский был уличен в подтасовке сведений о выполнении пятилетнего плана, а A.A. Кузнецов был обвинен в фальсификации данных о выборах на ленинградской партийной конференции. Так как Сталин терял доверие к тем, кто прибегал к обману, то он резко изменил отношение к двум видным лидерам «ленинградской» группы. Этим воспользовались участники группы Маленкова, которые, опираясь на министра госбезопасности Абакумова, представили сфабрикованные данные о заговоре Вознесенского, Кузнецова и других с целью противопоставления правительства РСФСР союзному правительству.