Отряд «Холуай». Из жизни моряков-разведчиков Тихоокеанского флота - Андрей Загорцев

— На прыжках? С контейнером, наверно, прыгал?

— Атож! На прыжках — с трапа кунгового. После дождичка — как гребанулся!..

В баталерке сидел озадаченный Федос и с испугом смотрел на картонку со вкусностями.

— Прикинь, забегает какой-то годок, спрашивает: ты замкомгруппы? — и на стол коробку. А сам через комингс и был таков. Я даже рта открыть не успел.

Тут Федосов заметил заходящего за мной старшину и от греха подальше встал и гаркнул:

— Здравия желаю, товарищ главстаршина!

— Вольно, — поморщился Маслов, — ну шо ты орёшь, як скаженный. Ну-ка, карасики, давайте стол накрывайте, сальцэ там попластайте, хлебца там, печенье песочное есть, карамельке, кохве растворимый — кум с «бэдэ» через пехов передал. Давайте, шуршитя воду! Есть в чём кипятить?

Федос достал четыре большие железные кружки и с гордым видом вытащил какой-то чудовищного вида шнур с двумя железяками на конце.

— Вот, кипятильник сам соорудил. Правда, еще не проверял, но должен работать, — с гордостью заявил Саня и двинулся к розетке.

— Эээ! Ты чооо!! — заорали мы в голос с Масловым. Даже я, ни разу не имевший дела с такими штуками, понял, что сейчас может произойти что-то неприятное.

— А чего, он хорошо сделан — провод нормальный, изолированный, вон толстый какой, — начал оправдываться Федос.

— Прослойка у тя меж головным люком и мозхами толстая, — обвинил Саню в некомпетентности Маслов. — Дай сюды свой бульбулятор! Один — дуйтя за водой, только в банку наберитя. И вообще, сопритя на камбузе пару банок и в одной воду отстаивайтя, а в другой кипятитя. Второй — показывайтя, что у вас за провода есть. И набойки ботиношные давайте, четыря штуки.

Я поплелся за водой, Саня начал шуршать в ящиках стола, извлекая на свет куски провода, металлические набойки и прочую хрень. Пришлось сперва отмывать банку, покрытую белым налётом, и только после этого набирать воду. Пока я возился с банкой, к моему приходу Маслов соорудил новый «бульбулятор» с четырёх металлических набоек, к проводу уже была прикручена и замотана синей изолентой электрическая вилка, а магнитофон был включен и из динамиков хрипел Гарик Сукачёв, рассказывавший про «сантехника на крыше».

— Прикинь, — шепнул на ухо Федос, — Маркуша-то провод не унёс, он его в отсек для батареек запихал, а мы тупили.

— Вот це дело, — удовлетворенно прогундел под нос Маслов, рассматривая на свет пластины набоек, — а ну давай банку.

Честь первого испытания главстаршина взял на себя. Сунул пластины в воду и спокойно сунул вилку в розетку. Я на всякий случай прикрыл глаза и переместился в угол баталерки, ожидая услышать громкое «Ббббах», в готовности спрятаться от разлетающихся осколков банки. Ничего не произошло, только освещение стало чуть слабее и из банки послышался ровный гул. Буквально через пару минут вода в банке запузырилась, пошёл пар — кипяток был готов.

— Иди, воду сливай! В ней щас салидола от набоек да всякой хрени полно. Да банку под холодную воду сразу не суй, а то лопне, — отослал меня Маслов, — баталер! Давай стол накрывай, чево рот раззявил, да котелок найди, штобы воду удобнее было переливать.

Обмотав банку ножным полотенцем, я помчался в гальюн, пугая встречных матросов криками: «Паастаранись! Кипяток несу!! Товарищи матросы, в сторонку, пожалуйста!!».

Вскоре мы сидели довольные, ели бутерброды с салом, пили кофе с конфетами, и Маслов рассказывал Федосову про то, как я на проводах в клубе, выпив стакан водки, плясал нижний брейк, а потом блевал с крыльца, а инструктору Маратычу угрожал по-чеченски.

Федос довольно ржал и обзывал меня «корочником». В самый разгар веселья в баталеру постучали условным стуком. Мне пришлось встать и впустить Михеля и старшего матроса — «холодного баталера».

— О! Два кислых друга — хер и уксус! — поприветствовал их Маслов. — Федос! Тащи баночки дорогим гостям.

— Здарова, казачура, — поприветствовали баталеры главстаршину, — а мы слышим ржание у карасей, думаем, кто тут разбушлатился.

— Атож на дармовщину-то не заглянуть, сидайте давайте! Ну, карасики, угощайте гостёв.

Просидели до самой вечерней проверки. Михель остался доволен визитом, рассказал моему земляку, что мы с Федосом довольно «прошаренные» караси в роте, нас никто не трогает и мы живём чуть ли не в своё удовольствие, но после завершения слаживания группы нам придётся «полетать», как и всем. Потом они разговаривали на какие-то свои темы, кого-то вспоминали, о чём-то договаривались. Маслов пообещал «порешать вопросы» с какими-то «линейщиками» и прислать завтра «человека». С Михеля требовалось достать лишь какой-то «тапик». Во время разговора Федос подмигнул мне и похвастался, что он достал еще один рубль. От «Кровавого спорта» нас отделяло только пятьдесят копеек.

— О! А на шо вы деньги собираете? — поинтересовался земляк. — Требуе кто из старшаков штоле?

Я чуть помялся, но земляк — он и есть земляк, и пришлось рассказать о подпольном видеосалоне и о том, что «комсомолец» предпринимает попытки обнаружить «притон».

— Тюю! Удивил, — разочарованно протянул Маслов. Баталеры только покровительственно хмыкнули.

— Ты шо, думал, про это нихто не знает? Ваш замполит сам видики крутит в хороде. Он хозяина видеомахнитофона ищет, штобы кассетами меняться, ему наши в радиомастерской разводку на два тиливизера делали. Ты вспомни: у нас в подвале, с другой стороны клуба, тож салон был, там же комсомольцы тож всем рулили. Нашёл чем удивить.

Михель спросил, сколько нам не хватает, и предложил занять нам пятьдесят копеек с отдачей долга через неделю.

— Эээ, земеля, не вздумай у энтого евреюги хоть копейки взять! В долги по уши загонит, а то я ево породу не знаю, — предостерёг меня главстаршина, — на тебе рубель! На берег сойдешь — дома мне бутылкой отдашь.

— Это я-то еврей! — возмутился Михель, — рубль даёт, а бутылку в отдачу требует!! Да она сейчас на гражданке не меньше десятки с рук стоит, а в магазинах хрен укупишься.

— Да это наше земляческое дело, — заржал Маслов, — правда, кум?

Пришлось уверить всех, что это действительно только наше дело и я обязательно отдам бутылку главстаршине. Вскоре старшина ушёл, оставив нам картонку с припасами, пообещав мне «дрючить по-свойски», если буду забивать на службу. Так оно и оказалось.

Фамильярности и панибратства в служебное время главстаршина не допускал. Как-то даже «продраил с песочком» за не вовремя отданную честь и неопрятный внешний вид. Иногда даже интересовался у нашего каплейта моими успехами в боевой и политической подготовке и, если ему что-то не нравилось, мог отловить меня на каком-нибудь построении и «вдуть в баллоны». По пустякам я старался к нему не бегать и обращался довольно редко. Все возникающие вопросы мы в группе старались решать своими силами.