Пандемониум - Лорен Оливер

— Мы должны экономить силы.

Мы заворачиваем Мияко в простыни, которые отстирывала в кипятке Рейвэн. Может быть, все это время она знала, для какой цели их придется использовать. Я все время думаю о том, что меня может вырвать.

— Лина, — рявкает Рейвэн. — Бери за ноги.

Я беру. Тело Мияко тяжелее, чем я могла подумать. Мертвая, она как будто свинцом налилась. Я злюсь на Рейвэн, злюсь так, что готова плюнуть ей в лицо. Вот до чего мы дошли. Мы страдаем от голода, умираем, заворачиваем друзей в старые изодранные простыни и сжигаем прямо в лесу. Я понимаю, что Рейвэн в этом не виновата, в этом виноваты те, кто живет по другую сторону границы, — зомби, когда-то близкие мне люди. Но злость все равно не исчезает, она прожигает дыру у меня в горле.

В четверти мили от хоумстида есть небольшой овраг, там, судя по всему, когда-то протекал ручей. Мы относим туда Мияко, и Рейвэн очень экономно, потому что лишнего у нас нет, обрызгивает тело бензином. Снегопад усиливается. Сначала тело Мияко никак не загорается. Блу начинает громко плакать. Грэндма рывком оттягивает ее от завернутого в простыни тела Мияко.

— Тише, Блу, — говорит она, — Всем и так тяжело.

Блу утыкается лицом в большую не по размеру вельветовую куртку Грэндма, и громкий плач превращается в приглушенные всхлипы. Сара стоит молча, она бледная как мел, ее бьет мелкая дрожь.

Рейвэн выплескивает на тело еще немного бензина и наконец поджигает. Овражек сразу заполняет удушливый дым, пахнет жжеными волосами, и звук тоже жуткий, как будто мясо от костей отдирают. Рейвэн даже не может до конца сказать прощальные слова — ее рвет. Я поворачиваюсь спиной к горящему телу, на глаза наворачиваются слезы, и я не знаю, от дыма или от злости.

Меня вдруг охватывает дикое желание рыть, долбить землю, хоронить. Ничего не видя перед собой, я возвращаюсь в наше убежище. Не сразу, но все-таки я нахожу хлопчатобумажные шорты и рваную майку, которые были на мне, когда я оказалась в Дикой местности. Майку мы использовали как тряпку для мытья посуды. Эти вещи — единственное, что осталось от моей прошлой жизни.

Все остальные собрались в кухне. Брэм разводит огонь в печке. Рейвэн кипятит в котелке воду. Для кофе, тут можно не сомневаться. Сара перетасовывает покореженные от влаги карты. Все молчат.

Тишину нарушает Сара.

— Эй, Лина, — окликает она меня, когда я прохожу мимо.

Я затолкала юбку и майку под куртку и придерживаю их на животе. Мне почему-то не хочется, чтобы кто-то знал о том, что я решила сделать. Особенно Рейвэн.

— Не хочешь сыграть в «спит»?

— Не сейчас, — огрызаюсь я.

Кроме всего прочего, Дикая местность делает людей злее. Злее и жестче.

— Можем сыграть во что-нибудь еще, — говорит Сара, — Например, в…

— Сказала же — нет.

Я бегом, чтобы не видеть, что мои слова задели Сару, поднимаюсь но лестнице.

На поверхности воздух стал густым и белым от снега. В первую секунду холод чуть не оглушает меня, я стою, моргаю и пытаюсь сориентироваться. Все вокруг покрылось тонким ворсом снега. Я все еще чувствую запах сгорающего тела Мияко. Мне кажется, что ее пепел кружит в воздухе вместе со снежинками. Он укроет нас, пока мы спим в нашем убежище, перекроет доступ воздуха, похоронит…

На краю хоумстида растет куст можжевельника. С этого места я начинаю и заканчиваю свои пробежки. Под кустом почти нет снега.

Здесь я начинаю копать.

Я царапаю землю ногтями. Злость и горечь потери застилают глаза, я вижу перед собой только узкий туннель и совсем не чувствую холод или боль. Земля и кровь забиваются под ногти, но мне плевать на это. Здесь, под кустом можжевельника, я хороню последние частички себя.

Проходит два дня после сожжения Мияко, а снегопад не прекращается. Рейвэн постоянно смотрит на небо и чертыхается. Пора сниматься с места. Ла и Сквирл, первые разведчики, уже вернулись. Мы практически все упаковали, но продолжаем принимать поставки на реке и пытаемся добывать пищу в лесу. Но из-за снегопада ставить силки и охотиться не так-то просто — все звери попрятались по норам.

Как только вернутся все разведчики, мы уйдем из хоумстида. Разведчики могут появиться в любой день. Так мы все говорим Рейвэн, чтобы она перестала беспокоиться. А снег все падает, медленно кружит в воздухе и превращает мир в белое облако.

Я каждый день проверяю гнезда. Стволы деревьев заледенели, и теперь забираться по ним гораздо труднее. После таких проверок, когда я возвращаюсь в убежище и пальцы обретают чувствительность, они начинают пульсировать от боли. Поставки приходят регулярно, хотя порой они вмерзают в лед на мелководье выше по реке, и нам приходится «выкорчевывать» их оттуда палками для метелок. Рауч и Бак возвращаются в хоумстид смертельно уставшие, но довольные. Снегопад наконец заканчивается. Теперь остается только дождаться, когда вернутся Хантер и Тэк.

А потом в один из дней на гнездах появляются желтые следы. И на следующий тоже.

Когда на третий день ничего не меняется, Рейвэн отводит меня в сторону и говорит:

— Я волнуюсь. На той стороне что-то не так.

— Может, они опять начали патрулирование, — пытаюсь возразить я, — Может, пустили ток по заграждению?

Рейвэн закусывает губу и трясет головой.

— Что бы там ни произошло, это серьезно. Все знают, что сейчас время перехода, и нам нужно запастись всем необходимым.

— Я уверена, что это простая задержка, — говорю я, — Завтра наверняка будет поставка.

Рейвэн снова трясет головой.

— Мы не можем больше ждать, — сдавленным голосом говорит она, и я понимаю, что она думает не только о поставках.

Рейвэн думает о наших разведчиках.

Небо на следующий день бледно-голубое. Яркое, на удивление теплое солнце пробивается сквозь ветки деревьев и превращает лед в ручейки воды. Снег принес с собой тишину, но сейчас лес ожил, с него как будто сняли намордник — чирикают птицы, журчит вода, скрипят деревья.

У всех в хоумстиде хорошее настроение. У всех, кроме Рейвэн, она постоянно сканирует небо и бормочет себе под нос:

— Скоро все испортится.

Шагая по снегу по пути к гнездам, я так разгорячилась, что снимаю куртку и повязываю ее на талии. Сегодня гнезда будут синие. Я это чувствую. Гнезда будут синие, придут поставки, вернутся наши разведчики, и мы все отправимся на юг. Яркий солнечный свет играет на обледенелых ветках деревьев, ослепляет, пускает красные, зеленые, желтые зайчики.

Добравшись до деревьев, я развязываю рукава куртки и набрасываю ее на самую нижнюю ветку. Я наловчилась лазать по деревьям и теперь легко нахожу все нужные выемки и выступы на стволе. Меня переполняет какое-то радостное ощущение, я уже давно ничего подобного не испытывала. Откуда-то издалека доносится тихое гудение, воздух как будто бы слабо вибрирует, этот звук напоминает мне пение сверчков в летнюю пору.