Откровения немецкого истребителя танков. Танковый стрелок - Клаус Штикельмайер

Несколько наших Kiloladungen, килограммовых подрывных зарядов с 60-секундным запальным шнуром для подрыва тяжело поврежденных или брошенных танков, которые невозможно эвакуировать, могли обрушить весь мост. Но использовать их для таких дел было verboten.

Вскоре после того как гренадеры привязали гранатные заряды на место, три наших танка — включая и мой — получили приказ наблюдать за перекрестком в двух км к северу от озера Толокай. Сообщение, что советские танки, скорее всего, там появятся, было передано одним из трех бронетранспортеров, ранее отправленных в разведку в район, прилегающий к озеру с северо-запада.

Центром нашего внимания на новом месте было не только то, что с трудом можно было назвать пересечением двух дорог. Прикрывая своими пушками ближайший отрезок дороги, идущей с востока на запад, а также ближайший отрезок дороги, идущей с севера на юг, наши танки стояли на твердом грунте в окружении десятков вечнозеленых деревьев, лучшее укрытие во всей округе. Из-за деревьев мы наблюдали за дорогами и прилегающей местностью.

Официально находясь в разведке, наши три бронетранспортера, идущие с запада, вскоре прибыли на перекресток, где стояли наши танки. Моментально их сокращенные экипажи приняли наш совет и расположились среди зелени. Затем они доложили, что оторвались от полдюжины Т-34–85, некоторые с пехотой на броне, и что, поскольку других дорог на восток в округе нет, эти Т-34 должны вскоре достичь нашего танкового заслона, усиленного их бронетранспортерами.

Через 15 минут те Т-34–85 были на перекрестке. Семь танков. Явно не зная о нашем присутствии, Советы, кажется, не торопились проехать мимо. Мы поняли, что такая идеальная возможность сравнительно легко перебить такое количество Т-34 появляется нечасто. Адресованное мне «Огонь!» лейтенанта Якоба начало процесс уничтожения советских танков. Стрельба нашей пушки подсказала другим двум командирам танков дать своим наводчикам команду открыть огонь и продолжать огонь, который я начал секундами раньше.

Солдаты на бронетранспортерах должны были, во-первых, поливать из пулеметов танковый десант, в том числе и соскочивший с брони. Затем они должны были переключиться на свои короткие 75-мм пушки, чтобы помочь нам перебить все Т-34, даже если они не могли избежать, насколько можно, нежелательного перекрестного огня.

После того как каждый из танков выстрелил несколько раз бронебойным, три советских танка загорелись. В этот момент боя, когда Советы в оставшихся четырех танках открыли ответный огонь, единственным ущербом, понесенным нашей группой, была борозда на переднем углу башни одного из танков и радиатор и мотор, поврежденные, вероятно, пулеметным огнем с одного из бронетранспортеров. Экипажи слышали и чувствовали ущерб, нанесенный их машинам.

В конце концов Т-34–85, все семь, были уничтожены еще на перекрестке. Также были убиты, как мы могли судить со своего места, 20 человек десанта. Вся наша танковая битва продолжалась всего десять минут. Потом пришло время воссоединить наши три танка и пять бронетранспортеров у моста у озера Толокай. Мы пошли по дороге, надеясь, что нам опять повезет.

За четыре дня до этого у Паселоняя мы обнаружили, что район Немунайтиса, включающий озеро Толокай, изобилует советской пехотой и различными видами вооружений. Когда мы снова оказались в дюжине километров от Немунайтиса, часть германской танковой доктрины, гласящая «после победы готовься к контратаке», оказалась, как никогда, верной.

Когда мы подошли к мосту у озера, то увидели, что там идет танковый бой. Три новых танка ИС-2, то есть «Иосиф Сталин-2», участвовали в нем со стороны Советов, которые могли подумать, что три PzIV и пять SPW — те самые, что уничтожили семь их тан ков чуть дальше к северу.

И снова мы, небольшая группа лейтенанта Якоба, оказались в выгодном положении. На этот раз противник был как следует отвлечен и его левый бок был открыт нашему огню. Даже если бы ИС-2, не разворачивая в нашу сторону лобовую броню, развернули бы в нашу сторону 122-мм пушки, на каждый выстрел ИС-2, имевших медленное раздельное заряжание, каждая из «четверок» успела бы ответить несколькими своими.

Прямо от того места, где мы остановились на дороге, мы выстрелили в ИС-2 с дистанции 200 м. PzIV стал удивительно устойчивым основанием для своей пушки, дополнив ее выдающуюся точность. Шесть PzIV и бронетранспортеры оказались слишком мощным противником для кипящих местью ИС-2. Они были уничтожены — и машины, и экипаж.

Когда люди лейтенанта Якоба заметили три Т-34–85, горящих у моста, они добавили в каждый по 1–2 бронебойных снаряда, чтобы убедиться, что они не боеспособны. Чуть позже, после боя, мы, конечно, услышали, почему горели Т-34–85. К сожалению, не все из нас — людей лейтенанта Якоба — видели уничтожение моста и одновременное уничтожение трех Т-34–85.

Да, Советы могли отправить на озеро Толокай три ИС-2, чтобы отомстить за потери на сухой земле, на озере Толокай и на перекрестке. Тесно связанные, эти два места и образуют запись «Толокайзее» в моем боевом дневнике.

Боевые потери составили на полдень 15 июля два бронетранспортера и шесть членов их экипажа — остальные были в это время вне транспортеров. Мы почтили скорбью смерти шестерых панцергренадеров, которые, как и остальные, стали нам дброги. Эти парни были отличными солдатами, всегда готовыми постоять за своих братьев-танкистов.

Относительно наших павших товарищей, как сперва казалось, мы мало что могли сделать, кроме как забрать с собой половинки их жетонов, отломив от верхних половин, которые должны были оставаться на останках.

Однако за исключением солдат, которые дежурили на водительских сиденьях и в башнях, а также в аналогичных местах бронетранспортеров, у нас были люди, способные выкопать шесть неглубоких могил — по одной на каждое тело — и уложить туда тела. Так что трупы не были брошены разлагаться под открытым небом в чужой стране.

Думаю, что каждый, кто был тогда на том импровизированном кладбище, вспомнил слова Людвига Уланда, ставшие запоминающейся и должным образом печальной песней «Der Kamerad» («Товарищ»), в которой солдат вспоминает, как он со своим лучшим товарищем вместе шагал в бой, и мушкетная пуля, нацеленная на них, не делая различия между ними, убила его товарища. В кульминационной точке песни солдат, еще не выйдя из боя, выражает себя так:

Will mir die Hand noch reichen,Derweil ich eben lad.Kann dir die Hand nicht geben,Bleib dui m ew'genLeben Mein gutter Kamerad.

Хотя здесь хромают размер и рифма, нижеследующий перевод передает смысл предыдущих строчек:

Ты просишь дать мне руку,Пока я перезаряжаю.Я не могу протянуть тебе свою руку;Оставайся моим лучшим товарищемВ своей вечной жизни.

Как выживший солдат в «Der Kamerad», мы продолжали бой. Затем мы передвинулись от озера Толокай к Немунайтису и шоссе на юге.