След ангела - Олег Рой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А то! — дружно поддерживали его ребята. И каждый прикидывал в уме, как бы он обманул тех парней в машине и хоть горсть монет да прихватил. Или на себя пару раз сыграл магнитной монеткой. Да, жаль, что игорный бизнес прикрыли, жаль…
Иногда на крутых черных тачках — джипах, «бэхах», «мерсах», — подъезжали крутые парни, реальные пацаны с понятиями. Покровительственно посматривали — мол, тянись за нами, мелюзга. Иногда подхватывали двоих-троих, когда надо было сгоношиться на мелкую типа работенку.
Бывало, что наоборот — останавливалась рядом ментовская машина, высовывался в окошко мордатый опер по прозвищу Самопал, окидывал всех враждебным взглядом и выкрикивал:
— Федчук! А ну давай в машину!
Для того это был тяжелый миг. Он краснел, горбился, прятался было за спины товарищей, но голос звучал снова, еще требовательнее:
— Что мне, за тобой выходить, что ли? А ну двигай поршнями!
И Федчук шел, сопровождаемый взглядами всех ребят. Машина уезжала, возвращалась через полчаса.
Федчука высаживали. Самопал прощался с ним за руку нарочито дружелюбно. Федчук возвращался на тусу, но от него теперь шарахались, как от чумного.
— Что, давал правдивые показания? — спрашивал с презрением кто-нибудь из парней покрупней и покруче.
— Хрен им, а не показания, — зверским голосом, но почему-то очень неубедительно говорил тот. — Вы ведь знаете, парни, они нарочно так делают — выдергивают и катают, чтобы перед своими замазать…
— Ну да, пой, пташечка, пой! Нас почему-то не катают! — отвечали ему с недоверием.
Запоминали этот случай надолго.
Девчонки на тусе появлялись нечасто. Подходили всегда парами-троечками. Матерки в их присутствии сыпались еще гуще, да и сами они на язычок были куда как остры. Наташку Кашину Санек не встречал, хотя ее мордатая подружка Надюха иногда мелькала.
Шел урок химии, училка бубнила что-то про полимеры. Было скучно до ужаса. Лила аккуратно вырвала из тетради на пружинке пол-листочка и крупно написала посередине: «94».
Сложила вдвое, провела ногтем по сгибу. На сложенном листке старательно вывела буквы: «Сашке» и протянула Козе. Та скорчила удивленную гримаску: она видела странное содержание записки. Да к тому же Санек сидел как раз за спиной Лилы, обернись да и передай. Но если подруга так решила… Полина повернулась, передала записку Теме Белопольскому, а тот уже — Сане.
На затылке Лилы, как и обычно, волосы были подхвачены заколкой. И вдруг она почувствовала, будто кто-то горячо дохнул ей прямо в затылок. Это Санек развернул записку. И сразу же догадался, в чем смысл послания. Но прошло еще минут десять, пока он придумывал подходящий ответ. Лила, кажется, даже слышала, как он сопит от напряжения. Какого же усилия воли ей стоило не повернуться! Наконец записка прошуршала назад из рук в руки. Лила развернула ее, разгладила на столе на зависть Козе. Теперь там значилось:
«94/94».
Ну можно ли было придумать лучше!
Теперь только нужно потерпеть и дождаться звонка!
Одноклассники еще лишь запихивали в сумки тетради и учебники, а Лила и Санек, сопровождаемые подозрительными взглядами Полины и Артема, вышли из класса. Не подходя друг к другу, направились к лестнице наверх, на четвертый этаж, на пустую площадку, представляющую собой фойе перед актовым залом.
И надо же, в этом месте, обычно самом пустынном в школе, толкалась какая-то малышня, висел табачный дым — не иначе как мелюзга прогуливала окончившийся урок. Тоже мне, словно большие… У Лилы к горлу подступила досадливая горечь. Но Санек повел себя, как подобает настоящему мужчине. Ни слова не говоря, отвесил звонкий щелбан ближайшему курилке и приказал беспрекословно:
— А ну, ша! Валите отсюда, мальки!
Мальки исчезли мгновенно. Никто из мальчишек не посмел ни оглянуться, ни огрызнуться, понимали, что с большими ребятами шутки плохи.
И не успел Санек сказать и слова, как на плечи ему легли легкие руки Лилы. Она поднялась на цыпочки и прижала губы к его губам. А когда он ответил на ее поцелуй, просунула меж губами острый язычок, узкий и жаркий, как огонек зажигалки. Саню будто ошпарило кипятком. Он немного отклонился назад. А Лила повисла на нем, прижимаясь всем своим телом. И коленками обнимала его ногу. Вот так это было у них впервые, заметил Санек. Еще один шаг по неизведанной дороге, опасной и волшебной дороге в сладкое счастье…
А Лила оторвалась от его губ, вцепилась пальцами в короткие, топорщившиеся волосы у него на затылке и теперь поворачивала его голову туда и сюда, подставляя лицо его поцелуям.
Перемена длилась, наверное, всего секунд тридцать. А потом прозвенел звонок на следующий урок.
Лила тут же оторвалась от Санька. Сделала три шага прочь. Оглянулась. Санек стоял на месте, словно не в силах был пошевелиться. «Красный как рак, — подумала Лила. — Сазон красный как рак». Ну не смешно ли! Она быстро-быстро побежала вниз по ступенькам. И уже сидела за партой, когда в класс вошел Санек. Волосы у него были мокрые, видимо, он умывался. Но лицо все равно оставалось багровым.
— Смотри, Сазон красный как рак, — сказала она Полине. Та посмотрела на нее осуждающе, покачала головой. Спросила сухо:
— Зеркальце дать?
Лила поджала губы и, казалось, вся нырнула на дно своего рюкзачка.
А Санек, садясь на свое место, вдруг подумал, что за всю эту волшебную переменку они так и не сказали друг другу ни слова.
В голове гудело. Мысли ворочались с трудом. Какой сейчас урок? Геометрия? До нее ли? Все происходящее в классе казалось далеким и ненастоящим, будто на экране телевизора. Глаза не могли оторваться от затылка Лилы, от блестящей синей заколки с пружиной. Заколка эта всегда казалась Саньку тугой и неудобной, причиняющей Лиле боль, безжалостно стиснувшей пряди черных непослушных волос. «Интересно знать, — сказал в мозгу чей-то, будто чужой, голос, — когда это снова теперь повторится?» Санек подумал с минуту. А потом ответил этому голосу: «Когда она захочет…» И тут же поправил себя: «Вот как ей снова в голову взбредет, тогда и повторится. Это тебе не Анюта, тут все по-другому…»
Но, разумеется, это он проговорил только в своих мыслях, не вслух.
В половине третьего они разошлись из школы, а уже в пять двадцать верный Санек дежурил у ее подъезда. Лила привычно вручила ему футляр с виолончелью (обычно она называла ее своей балалайкой) и пошла рядом.
У нее была привычка идти не под руку, а держа пальчиками, словно прищипывая, рукав его пальто. И если она была в хорошем настроении, то проделывала такую шутку: сообразуясь с ритмом движения, внезапным толчком выбрасывала руку Санька вперед и тут же толкала его бедром. Каждый раз от неожиданности и от тревоги за хрупкую виолончель Санек отскакивал на несколько шагов и уморительно размахивал свободной рукой, чтобы восстановить равновесие.
— Ага, опять пропустил, — радовалась она.
А Сане словно углей насыпали в штанину — нога так и горела там, где прикоснулось к ней жесткое Лилино бедро.
Была у нее и другая забава. Она шла с ним шаг в шаг и начинала поглаживать его руку, плотно ее сжимая. Вроде бы всего лишь дружеский жест. Но уже через несколько шагов Санек краснел, дыхание его сбивалось… Лила следила за ним искоса. И заметив, что он уже сам не свой, отталкивала его и говорила:
— Иди один. Ты мне только мешаешь, — и дальше шла в двух-трех шагах от него. Пока ей это не надоедало.
А то вдруг, когда народу вокруг не было, пустится перед ним, пританцовывая, вприпрыжку, закружится, легко, как балерина, сделает реверанс — и снова прилипнет к его боку.
В общем, дурачилась, как могла.
Но на этот раз она вела себя смирно. Как обычно, Санек спросил:
— Уроки какие-нибудь сделала?
— Нет, мне пилежку надо было повторять, — то есть ее занятия на виолончели. — А ты?
— Да я только историю прочел. А открыл алгебру — в лом, не могу. Может, вечером посижу, задачки порешаю…
— Ты начинай с конца, а я с начала, — так они обычно делали домашнее задание на двоих. — Потом созвонимся.
Пошли молча. Санек раздумывал, как бы перебросить мостик из этого часа обратно на ту перемену, что они провели наедине перед актовым залом. Но Лила, казалось, обо всем забыла и помогать ему не собиралась.
На остановке долго ждали автобуса и выбились из своего поминутно расписанного графика. В вагоне заметили мать с дочкой, которые тоже ехали в музыкальную школу, с крохотной скрипочкой — «восьмушкой». И мама, и дочка так и пялили глаза на Лилиного спутника. «Такой юный, а какой высокий и мужественный», — прочитала Лила их взгляды. Глаза у них так и сверкали. Сошли вместе на остановке, глянули на часы. Мама и дочка рванули бегом. Санек припустил семимильными шагами рядом, Лила не успевала за ними. Сбила дыхание и начала тихо злиться.
Вот наконец и школа. К ней, как всегда, подкатывали в это время разноцветные машины, из которых выпархивали молодые дарования. Маленькая скрипачка с мамашей взбежали на крыльцо, Санек рванул было следом, но тут Лила наконец поймала его за рукав.
