Король - Джон Норман

— Спасибо, господин! — просияла она.

— Решение примешь ты сама, — продолжал Аброгастес. — Посмотри на весы.

Гута застонала.

Аброгастес подал знак музыкантам, и они заиграли простую, но захватывающую мелодию, которая родилась в песчаных пустынях Бейиры-II, в таинственных, освещенных лампами шатрах. Рабыня не двинулась с места, и музыканты прекратили игру.

Они взглянула на Аброгастеса, желая узнать, должны ли они продолжать. Он не подал знака.

— Я не умею танцевать! — вновь зарыдала Гута. — Я не знаю, как это делается! Я все равно буду танцевать так неловко, что танец не перевесит чашу!

— Посмотри на весы, — перебил Аброгастес. — Твоя вина уже перевесила все.

— Вы унижаете меня, заставляете танцевать, и это все равно не сможет меня спасти?

— Да, — кивнул Аброгастес.

— Я была жрицей тимбри! — крикнула Гута. — Я была священной девой, поклявшейся сохранить целомудрие, чистоту помыслов, а вы — вы заставляете меня танцевать, как рабыню!

— Ты можешь поступать, как угодно, — ответил Аброгастес. — Оставляю это на твое усмотрение.

— Убейте ее! — кричали гости. — Убейте!

— Прикажите сделать это, господин, убейте ее!

Еще один гость, на этот раз человек, вскочил, в бешенстве глядя на рабыню, и добавил свою дробинку на чашу весов.

К нему присоединился другой.

Пес у ног Аброгастеса приподнялся, оскалив зубы и не сводя глаз с рабыни.

— Спокойно, приятель, — приказал ему Аброгастес. — Спокойно!

Еще один мужчина швырнул дробинку на чашу смерти, за ним второй.

— Господин! — отчаянно крикнула Гута. — Неужели вам ничуть не жаль свою рабыню?

— Нет, — отрезал Аброгастес. — Ты обманула моего сына, Ортога. Ты поощряла преступление. Ты подстрекнула его к мятежу и предательству. Ты умрешь.

— Нет, пожалуйста, господин! — зарыдала она. — Сжальтесь над бедной рабыней!

Аброгастес злобно и нетерпеливо фыркнул и отвернулся.

— Неужели ваша рабыня совершенно вам безразлична, господин?

— В этом зале не найдется никого, кто бы не презирал тебя.

— Но вы, господин?…

— Ты мне ненавистна, — хладнокровно сказал Аброгастес.

Гута опустила голову.

Еще две дробинки упали на чашу смерти, чашу с изображением черепа.

Гута подняла голову и в ужасе огляделась.

— Как ты считаешь? — обратился Аброгастес к старшему из музыкантов.

— Обычно плеть очень помогает, господин, — ответил музыкант.

— Конечно, ее можно пустить в дело в любое время, — кивнул Аброгастес.

— У нее неплохое тело, — продолжал музыкант, — с округлыми, упругими бедрами и прелестными предплечьями. На них хорошо будут смотреться браслеты. Лицо у нее тоже красиво — особенно рельефные скулы; на нем лежит печать сообразительности. Ее длинными, черными, как смоль, волосами, можно воспользоваться кик веревками или покрывалом.

Еще одна дробинка стукнула о чашу смерти.

— Я не умею танцевать! — крикнула Гута старшему из музыкантов.

— Танцевать умеют все женщины, — возразил он.

— Но разве у меня есть способности? — умоляюще произнесла она.

— Откуда я знаю, глупая рабыня? — удивился он. — Я никогда не видел даже, как ты прислуживаешь за столом.

— Неужели у меня есть шанс, господин? — обратилась Гута к Аброгастесу.

— Вероятно, один из тысячи. Гута застонала.

Еще одна дробинка опустилась на чашу смерти.

— Они хотят моей смерти! — заплакала Гута.

— Да! — злорадно крикнули несколько голосов.

— Ты наверняка танцевала во сне или в мечтах, глупая рабыня, — подсказал музыкант.

— Один шанс из тысячи — это лучше, чем ничего, — добавил другой.

— Но что я должна танцевать? — непонимающе спросила Гута.

— Танцуй так, чтобы выразить себя, свои сны и мечты, тайные желания, — объяснил старший из музыкантов.

— Они хотят убить меня! — еще сильнее заплакала Гута.

— Тогда докажи, что имеет смысл оставить тебя в живых, — возразил музыкант.

— Танцуй саму себя, — туманно заметил другой. — Покажи танец своего рабства!

— Моего рабства? — переспросила Гута.

— Вот именно, — кивнул музыкант.

— Натрави на нее пса, Аброгастес! — закричал кто-то из гостей.

— Да, пса — пусть разорвет ее на клочки!

Огромный пес, стоящий справа от скамьи Аброгастеса, гулко и угрожающе зарычал.

— Смотри, она встает! — вдруг крикнул мужчина.

— Да, да, смотри!

Шатаясь, Гута поднималась на ноги. Великое копье в руках двух воинов возвышалось позади нее. За столами замолчали.

— Я прошу позволения выразить в танце все это, господин, — решительно произнесла Гута, обращаясь к Аброгастесу, — саму себя, мои сны, желания, тайные мечты — все мое рабство!

— Тебе незачем просить моего позволения, — возразил Аброгастес. — В этом случае право решать принадлежит тебе.

— Я не смею танцевать без позволения моего господина, — покачала головой рабыня.

Мужчины за столами изумленно переглянулись. Аброгастес поднял руку в знак позволения рабыне начать танец.

— Я прошу дать мне позволение танцевать как рабыне Аброгастеса, моего господина!

Аброгастес удивленно воззрился на рабыню.

— Да, господин, — повторила она. — Я ваша рабыня — больше, чем вы думаете.

— Хитроумная рабыня! — фыркнул Аброгастес.

Но едва ли он мог догадаться, что сделали с Гутой его цепи и клеймо.

Их глаза встретились, и Аброгастес нахмурился.

— Имей в виду, речь идет о твоей жизни, — предупредил он.

— Даже зная это, я не смею танцевать без позволения моего господина.

— Здесь их много! — ответил Аброгастес, указывая на гостей за столами.

— Да, господин.

— Ты поняла? Ты должны танцевать для всех них.

— Да, господин.

Все взгляды устремились на Гуту.

— Ты можешь танцевать, — произнес Аброгастес.

— Спасибо, господин, — ответила рабыня. Музыканты заиграли, и скованная страхом Гута, в глазах которой стояли слезы, начала танец — под враждебными и презрительными взглядами, среди тех, кто желал ей смерти.

Глава 9

— Значит, ваши расспросы под вымышленным именем и с полученными от меня документами дали такие результаты? — повторил Юлиан.

— Да, вернее, не дали никаких результатов, — подтвердил Туво Авзоний.

— Сходство, насколько я могу судить, просто поразительно, — задумчиво произнес Юлиан.

Между ними на мраморном столе лежала цветная миниатюра с изображением прекрасной голубоглазой и белокурой женщины. Миниатюра была тайно написана талантливым портретистом, каждая ее деталь была подробно обсуждена, портрет подвергся нескольким переделкам, согласно указаниям Юлиана, пока не было достигнуто поразительное сходство с оригиналом — женщиной, которую Юлиан видел на причале, при отлете «Нарконы».