Ключ Эдема - Макс Кроу

Она молчала, внимательно слушая. Сейчас у нее не было выбора: нигде больше ей не будут рады. И какая разница: служить этому старику или другому? Если она не может приносить пользу владыке, ей безразлично, как жить дальше.

Натан бен-Исаак хмыкнул и продолжил:

— Ты веруешь в бога?

Элиана замешкалась, не зная, что сказать, поскольку правда могла бы разгневать ее будущего хозяина. Но старик будто и сам догадался:

— Так даже лучше. Я тоже не верю, ибо знаю, что он есть. Я читал Тору, Библию и Коран. Знаешь ли ты, что все священные писания учат мудрости? Они не говорят: идите, убивайте других людей, отнимайте их жен, истязайте детей, забирайте скот. Нет! Все они говорят о том, как жить в мире и согласии.

— И послушании, — добавила Элиана. Басир часто говорил об этом.

— Верно, — подтвердил Натан бен-Исаак. — Ты стоишь на обрыве. Внизу — камни, сулящие смерть всякому, кто оступится. С тобой несколько детей. Одни — бесцельно бегают, забыв об осторожности, а другие смиренно идут по твоим следам. Участь первых будет ужасной, тогда как вторые безопасно преодолеют тяжелый путь. Вот, о каком послушании идет речь. Порой даже седые люди ведут себя как малые дети. Их нужно направлять, им нужно подсказывать.

— И кто же их пастырь? — спросила Элиана, и высказала догадку, — вы?

— Я, — рассмеялся Натан бен-Исаак. — И многие другие. Не короли и султаны, не епископы или полководцы. Мудрость не терпит публичности. Мы не требуем славы, наша награда — видеть, как процветают воспитанники.

— Пф! — Элиана прошла вдоль стены, остановилась в комнате, где было много пергаментных свитков. — И это — ваша академия? Отсюда вы учите разуму? Не много же учеников вам удалось найти.

— Я слышу неверие, — старик подошел к ней и указал на свечу. — Что это?

Элиане стало обидно, что ей задают такой глупый вопрос.

— Огонь, господин.

— Держи, — он дал ей в руки кресало, — добудь огонь.

С этими словами он подул и пламя потухло. Элиана осмотрелась. Света от оставшихся свечей хватило, чтобы отыскать на полу комок пыли, состоящий из паутины, ниток и волос. Она несколько раз чиркнула кресалом, высекая искру на этот ком, а едва появился огонек, приложила к нему фитиль свечи.

— Ты потратила совсем мало времени, — похвалил старик. — И если бы жила много, много столетий назад, когда огонь еще не подчинялся нам, люди приняли бы тебя за бога.

— Бог дал людям огонь.

— Мы говорим об одном и том же, но с разных сторон. То, что люди неспособны объяснить, называется чудом. Но если они вдруг обретают знания и понимание сути, теряет ли явление чудесную силу?

Элиана не понимала, к чему клонит старик, но неожиданно для себя включилась в эту словесную игру:

— Огонь более не чудо, и всё же мы не представляем жизни без него.

Тот довольно кивнул, давая понять, что ее мысли движутся в верном направлении.

— Для ребенка непонятно многое, что для взрослого стало обыденностью. Вот почему одни люди — ведут, а другие идут за ними и учатся. Не все одинаковы. Один — прекрасный воин, а другой — поэт, но ни одному, ни другому не стать правителем, а правителю не лечить людей от недугов. Лишь некоторые могут сочетать в себе многие умения. Эти люди должны посвятить свою жизнь познанию, чтобы научить других. И ты — одна из них.

— Я? — удивилась Элиана. — Что вы! Я ничего не умею и не знаю.

— Но не потому, что не способна, а потому, что тебе не позволяли. Здесь, под моим покровительством, ты познаешь рассвет собственного разума. Обучишься языкам, чтобы быть услышанной во многих землях. Ознакомишься с религией — сводом знаний и учений. Овладеешь оружием, ибо свет истины будет нуждаться в твоей защите. Ты больше не рабыня. И потому решай сама, остаешься или уходишь. Держать тебя никто не станет.

Элиана вновь огляделась. В речах старца было много удивительного и непонятного, похоже, он слегка безумен, хоть и не дурак, раз к его советам прислушивается сам Нур ад-Дин. Она услышала главное: ее научат быть сильной и позволят оставаться свободной. Что еще нужно? Больше никто не посмеет обидеть бедную еврейку, не причинит ей боли, не сможет безнаказанно потешаться над ее слабостью. А коль будет судьба благосклонна, так могущество, о котором заикнулся Натан бен-Исаак, позволит ей поквитаться с обидчиками, со всеми, из-за кого ее народ гоним и презираем. Возможность отомстить вскружила ей голову. Вдруг стало так легко и радостно, как от молодого вина.

— Я остаюсь, — сказала она, обернувшись к старику.

Отныне жизнь Элианы изменилась навсегда. Она полагала, что теперь ее обложат книгами со всех сторон и заставят прочесть за одну ночь, но всё было иначе. Натан научил ее способу, как запомнить множество дат и событий, имен и деяний, не тратя время на бесконечное повторение. Он играл с цифрами и буквами, превращал их в образы, а образы в складные истории, которые сами ложились в память, как простые народные песни, что достаточно раз услышать, чтобы повторять день за днем.

Рут уделила целый день для того, чтобы привести волосы Элианы в порядок. Она использовала с десяток разных гребней, от самых редких до частых; обрабатывала непокорные кудри маслами и мыла в теплой воде с глиной. К вечеру девушка с удивлением обнаружила, что ее волосы, вечно жесткие и торчащие во все стороны, теперь напоминают шелк. Затем пришлось пережить неприятную процедуру: Рут при помощи тонкой нити избавила брови Элианы от лишних волос, придавая тем красивую форму.

— Для того, чтобы походить на мужчину, достаточно будет немного затемнить их, — приговаривала Рут. — И подкрасить пушок над губой. Но скоро ты повзрослеешь, и женское в тебе начнет преобладать. Чтобы не прятать это, как недостаток, нужно обратить свое тело в достоинство.

В таком покое и неге прошло двенадцать дней. Время растянулось, как теплая древесная смола. За всю жизнь девушка узнала меньше, чем за этот период. Конечно, хозяин Басир учил ее, но лишь тому, что может пригодиться для его службы. Теперь же в ее руках начинали оживать музыкальные инструменты. Поднимая глаза к небу, Элиана видела карты созвездий. Глядя, как медленно падает с ветки засохший лист, пыталась рассчитать время его полета и место падения. Конечно, ей еще не все давалось легко, а многое не получалось вовсе, но это лишь подталкивало к новым урокам, распаляя интерес.

Натан бен-Исаак научил ее метать ножи. Не наугад бросать их, пытаясь предположить, угодит ли клинок в цель, а видеть траекторию полета так, будто кто-то начертил ее в воздухе. Цифры были повсюду: в том углу, под которым согнута рука, в той силе, с которой брошен нож, в том расстоянии, на котором находилась мишень. Это было изумительно!

Однажды после обеда Элиана, по привычке, собрала посуду, оставленную на столе, и собралась почистить ее, но была остановлена Рут.

— Это теперь не твоя забота. Есть вещи более важные, для которых понадобится твое время.

И она была права. Натан бен-Исаак позвал ее к себе. Он был очень сосредоточен, задумчив. Девушка ожидала, что они вновь возьмутся за книги, но ошиблась. Старик ходил вокруг своего стола, водя рукой по гладкой поверхности, будто гладил спину собаки.

— Тебя что-то тревожит. Я вижу, что твои глаза часто опущены, и в них кроется глубокая печаль. Ты больше не рабыня, но ходишь, сжавшись, словно не хочешь, чтобы тебя заметили. Что тебя гложет?

Элиана ответила не сразу. Еще недавно ей казалось невозможным собственное спасение. А теперь ее звали в новую жизнь, но что-то не пускало. Прежние цепи были еще крепки.

— Два человека были добры ко мне за всю жизнь, — произнесла она, подумав. — Владыка Салах ад-Дин, да благословит Господь каждый его шаг. И хозяин Басир. Обоих я оставила в тяжелый час. Мой хозяин погиб в неравном бою, и я больше не могу служить ни ему, ни владыке, хоть поклялась всю жизнь посвятить им обоим. Кто же я, если плачу за добро предательством? Если попираю ногами собственные клятвы?

Натан бен-Исаак остановился и посмотрел на нее из-под изогнутых бровей. Пригладив свою серебристую бороду, он многозначительно кивнул.

— Что ж, я знаю, как порой беспощаден червь, поселяющийся в сердце. Чувство вины, которое невозможно утолить, как невозможно вернуть время вспять. Нет страшнее слов, чем: «больше никогда». Те злодеи, что отняли жизнь у твоего хозяина и надругались над его телом и телами других верных воинов владыки, были не просто бандитами. Их называют ассасины, убийцы, не знающие страха. А совладать с тем, кто не боится собственной смерти, никому не под силу.

— Хозяин Басир смог бы! — Элиана почувствовала, что обязана вступиться за честь господина. — Он был сильным воином!

— Но немолодым…

— И отважным!

— Но не всесильным, — Натан бен-Исаак снова ходил вокруг стола. — Наверняка, они одолели его одним из первых.