Отлив - Роберт Стивенсон

- Но все-таки,- сказал он, вдруг останавливаясь,- сможете вы это сделать? И вообще можно это сделать? Это... это ведь не легко.

- Если мне удастся подойти к нему на двадцать футов, считайте, что дело в шляпе, и тут уж не теряйтесь,- ответил Хьюиш с абсолютной уверенностью.

- Да откуда вы знаете? - вырвался у капитана сдавленный крик. - Ах вы, бестия, вы, наверно, проделывали это раньше?

- Это уже мое личное дело,- отрезал Хьюиш.- Я не из болтливых.

Капитана затрясло от омерзения. И может быть, капитан бросился бы на Хьюиша, оторвал от пола, снова бросил оземь и таскал бы его по каюте с исступлением, которое было бы отчасти оправданно.

Но миг был упущен, бесплодный кризис оставил капитана без сил. На карту ставилось так много: с одной стороны - жемчуг, с другой - нищета и позор. Десять лет сборов жемчуга! Воображение Дэвиса перенесло его в другую, новую жизнь для него и его семьи. Местожительством их станет теперь Лондон - против Портленда в штате Мэн. Он видел, как его мальчики шагают в школьной процессии в форменной одежде, их ведет младший учитель и читает по дороге большую книгу. Дэвисы поселились в загородном доме на две семьи; на воротах надпись "Розовый уголок". Сам он сидит в кресле, стоящем на гравиевой дорожке, курит сигарету, в петлице у него голубая ленточка Ордена Подвязки, - он победитель, победитель, победивший самого себя, обстоятельства и злоумышленных банкиров. Дэвис видел гостиную с красными портьерами и раковинами на каминной полке, а сам он -о восхитительная непоследовательность видений! - мешает грог у стола красного дерева перед отходом ко сну.

На этом месте видений "Фараллона" сделала одно из тех необъяснимых движений, которые (даже на судне, стоящем на якоре, и даже в самый глубокий штиль) напоминают о непостоянстве жидкостей, и Дэвис вдруг опять очутился в каюг-компании. Неистовый солнечный свет прорывался в щели, осаждая ее со всех сторон, а клерк в весьма беззаботной позе ждал его решения.

Капитан снова принялся ходить. Он жаждал осуществления своих грез, как лошадь, которая ржет, завидев воду; жажда эта сжигала его нутро. Сейчас единственным препятствием был Этуотер, который оскорбил его в первую же минуту знакомства. Геррику Дэвис отдаст всю его долю жемчуга, он настоит на этом. Хыоиш, конечно, будет противиться, но капитан подавит его сопротивление,- он уже превозносил себя за это до небес. Сам ведь он не собирается пускать в ход серную кислоту, но Хьюишу он не нянька. Жаль, что так приходится, но в конце концов...

Ему снова представились его мальчики в школьной процессии, в форме, которая издавна казалась ему такой аристократической... В груди у него с новой силой забушевало сжигавшее его пламя невыносимого позора, пережитого накануне.

- Делайте как хотите! - хрипло сказал он.

- Эх, я так и знал, что вы поломаетесь, да согласитесь,сказал Хыоиш.- Теперь за письмо. Вот вам бумага, перо и чернила. Садитесь, я буду диктовать.

Капитан покорно сел, взял перо и беспомощно посмотрел на бумагу, потом перевел взгляд на Хьюиша. Качели качнулись в другую сторону - глаза его подернулись влагой.

- Страшное это дело,- сказал он, передернувшись всем телом.

- Да, не цветочки собирать,- отозвался Хьюиш.- Макайте перо. "Вильяму Джону Этуотеру, эсквайру. Сэр..." - начал он диктовать.

- Откуда вы знаете, что его зовут Вильям Джон? - спросил Дэвис.

- Видел на упаковочном ящике. Написали?

- Нет,- ответил Дэвис.- Еще один вопрос: что именно мы будем писать?

- А-а, мать честная! - раздраженно воскликнул Хьюиш.- Да что вы за человек такой? Я, я буду вам говорить, что писать, это уж моя забота, а вы сделайте такое снисхождение, пишите, черт возьми! "Вильяму Джону Этуотеру, эсквайру.. Сэр..."-повторил он.

Капитан наконец начал почти бессознательно водить пером, и диктовка продолжалась:

- "С чувством стыда и искреннего раскаяния обращаюсь к вам после оскорбительных явлений вчерашнего вечера. Наш м-р Геррик покинул судно и несомненно сообщил вам содержание наших надежд. Нечего и говорить, мы их больше не питаем: судьба объявила нам войну, и мы склоняем голову. Уважая ваше полное право мне не доверять, я не осмеливаюсь надеяться на одолжение личной встречи, но, чтобы положить конец позиции, равномерно неприятной для всех, я уполномочил моего друга и компаньона м-ра Джи Эл Хьюиша изложить вам мои предположения, которые благодаря скромности заслуживают вашего всестороннего внимания. М-р Джи Эл Хьюиш полностью обезоружен и - клянусь богом! - будет держать руки над головой по мере своего приближения. Остаюсь ваш преданный слуга

Джон Дэвис".

Хьюиш, посмеиваясь, перечел письмо с невинной радостью дилетанта, сложил его, потом развернул несколько раз и снова сложил, желая продлить удовольствие. Тем временем Дэвис сидел неподвижно, мрачно насупившись.

Неожиданно он вскочил. Казалось, он совершенно потерял голову.

- Нет! - завопил он.- Нет, невозможно! Это уже слишком, нам не избежать проклятия. Бог такого ни за что не простит!

- Не простит - и не надо,- возразил Хьюиш пронзительным от гнева голосом.- Вы уже давным-давно прокляты за "Морского скитальца", сами говорили. Ну, так будете прокляты еще разок, и заткнитесь!

Капитан посмотрел на него потухшим взглядом.

- Нет, - умолял он, - не надо, дружище! Не делайте этого.

- Ладно,- оборвал его Хьюиш.-Говорю вам в последний раз. Хотите - идите, хотите - оставайтесь. Я все равно отправлюсь туда, чтобы плеснуть этому гаду в глаза серной кислоты. Останетесь здесь-я пойду один. Черномазые, наверно, меня прихлопнут, вот тогда будете знать! Но так или иначе, а я больше не желаю слушать ваше идиотское слюнявое нытье, зарубите это себе на носу!

Капитан выслушал все молча, только мигнул и с усилием глотнул. Голос памяти призрачным эхом повторил ему то, что сам он когда-то, казалось сто лет назад, говорил Геррику.

- Ну, давайте сюда ваш револьвер! - скомандовал Хьюиш.- Я сам проверю, чтоб все было в порядке. Помните - шесть выстрелов, и ни одного зря.

Капитан замедленным движением, как в кошмарном сне, выложил револьвер на стол. Хьюиш протер патроны и смазал барабан.

Время близилось к полудню, не было ни малейшего ветерка, жара сделалась почти невыносимой, когда эти двое появились на палубе, послали в шлюпку гребцов, а потом заняли свои места. Белая рубаха на конце весла служила флагом перемирия, и по их приказанию матросы, дабы шлюпку успе-. ли заметить с берега, принялись грести необычайно медленно.

Раскаленный остров трепетал перед их глазами; многочисленные медно-красные солнца, не больше шестипенсовиков, плясали на поверхности лагуны и слепили их. От песка, от воды, даже от шлюпки исходил нестерпимо яркий блеск. Но оттого, что вдаль они могли глядеть только сильно прищурившись, изобилие света словно превратилось в зловещую предгрозовую тьму.

Капитан взялся за это страшное дело по разным причинам, но менее всего движимый желанием, чтобы экспедиция завершилась успешно. Суеверию подвластны все люди, а такими невежественными, грубыми натурами, как капитан Дэвис, оно правит безраздельно. На убийство он был готов, но ужас перед снадобьем в пузырьке затмевал все, и ему казалось, что рвутся последние нити, связывающие его с богом, Шлюпка несла его навстречу проклятию, осуждению навечно; он покорился и молча прощался с тем лучшим, что в нем было.

Хьюиш, сидевший рядом, пребывал, однако, в весьма приподнятом настроении, которое отчасти было напускным. Как ни был он храбр, мы бы сказали - храбростью мелкого хищника, ему все время требовалось подбадривать себя интонациями собственного голоса, оскорблять все, достойное уважения, бросать вызов всему значительному, требовалось лезть вон из кожи, чтобы перейродить ирода в какой-то отчаянной браваде перед самим собой.

- Ну и жарища, мать честная! - говорил он.- Адова жарища. Ничего себе, подходящий денек, чтобы окочуриться! Слушайте, ведь чертовски забавно быть укокошенным в такой день. Я бы предпочел загнуться в холодное морозное утро, а вы? (Поет.) "Мы водим, водим хоровод холодным зимним утром". Честное слово, я не вспоминал эту песню лет этак десять. Я ее пел, бывало, в школе в Хэкни, Хэкни Уик. (Поет.)

"Портной, он делает вот так, он делает вот так". (Снова говорит.) Чушь собачья! Ну, а что вы думаете насчет будущего? Что вам больше по нраву: райские чаепития либо адское пламя?

- Заткнитесь! - ответил капитан.

- Нет, я правда хочу знать,- настаивал Хьюиш,- это для нас с вами очень важно, старина. Практическое руководство к действию. Нас с вами через десять минут могут укокошить: одного отправят в рай, другого в ад. Вот отменная будет шутка, если вы возьмете и вынырнете с улыбочкой из-за облаков, и ангел вас встретит с бутылкой виски с содовой под крылышком. "Хэлло,говорите вы,- давайте ее сюда, я с удовольствием".

Капитан застонал. Пока Хьюиш храбрился и кривлялся, спутник его был погружен в молитву. О чем он молился? Бог знает. Однако из глубины его противоречивой, неразумной, взбудораженной души потоком изливалась молитва, несуразная, как он сам, но прямая и суровая, как смерть, как приговор.