Оборотный город - Андрей Белянин

Да и вопрос-то, по сути, не в этом, а в том, что на этот раз меня туда не приглашали. А незваный гость у них не хуже татарина, но куда вкуснее…

— Ладно, схожу, — решился я. — Ты только дядюшке не говори, у него и так за сегодня стрессов по церковную маковку.

— Верно, сами сходим.

— Я один быстрее обернусь.

— Ага, как же! Козлёнок как от мамки отлез, так пошёл в лес, себя показать, волков напугать, маленькими рогами да пустыми мозгами… Вместе идём али никак!

Короче, препирались мы на эту тему не менее получаса. Посредством железной логики мне удалось разбить в пух и прах все его жалкие аргументы, доказать абсурдность притязаний и даже ненавязчиво указать на узость его старорежимных взглядов. Ему оставалось лишь вынужденно кивать под неумолимым напором моих утончённых доводов. А в результате, конечно, пошли вместе. Куда он меня одного отпустит…

Дядю тревожить смысла не имело — вернёмся, доложимся. Пока окончательно не стемнело, пошли через лес, пистолетов не брали, только сабли, я, правда, на всякий случай сунул за пазуху завёрнутый в тряпицу сухой паёк — варёное яичко, шматок сала, краюху хлеба, пару-тройку сушёных тарашек и луковицу. Зачем — не знаю. Не себе же — я сыт, не Прохору — он тоже, не Катеньке — ей всё-таки поизящнее гостинцы нести надо: торты, ананасы, кремы разные. А это так, самое простое, ну вдруг опять за стол пригласят, что ж у меня вечно с собой ничего?! Уже перед отцом Григорием неудобно, хоть он и нечисть поганая…

От того памятного места, где мы охотились на зверя и где моего денщика так ловко приложили по затылку мои же знакомые деятельные упыри Моня и Шлёма (не худшие парни, хоть и кровососы отпетые, ну да в этом им Господь судья, а у меня других забот полон рот), могилу безвестного почтальона нашли быстро, а пару раз потыкав в рыхлую землю саблей, обнаружили и металлический люк.

— Ну вот он, вход, — лишний раз зачем-то объяснил я, когда мы общими усилиями откинули крышку.

Чёрный зев трубы так откровенно манил нырнуть в его прохладу, что напрочь отбивал любое желание спускаться. Может, мы всё-таки погорячились и как-нибудь сами с этой картой разберёмся?

— Тесновато будет, — с сомнением пробормотал плечистый Прохор, разглаживая усы. — Ты, хлопец, когда сам туда лез, не робел?

— Не-а, — пришлось соврать мне. — Чего ж робеть-то, всех делов на два поворота, один раз винтом закрутило, один подкинуло, да и на месте!

— Ну так давай первым.

— Запросто!

— Чего ж встал?

— Просто… на небушко полюбоваться, — тихо вздохнул я. — А то мало ли когда ещё его увидим. Там, под землёю, тоже свой свет есть, но всё равно не то, не та атмосфера, во всех смыслах не та…

— Эх, ваше благородие, — с пониманием откликнулся мой задумчивый денщик. — И смерть не сладость, и гроб не в радость, кто поплачет, а кто и иначе, помянуть казака честь не велика — перекрестится случайный прохожий, вот тебе и Царство Божие…

— Так, стоп, всё! Перейдём на более жизнеутверждающую тему, например, как весело лететь в трубе. Я — первый! И пожалуйста, не забудь, Прохор, крышку за собой прикрой.

— Добро, — пообещал он, помогая мне спуститься в трубу и для пущей надёжности пристукнув меня тяжёлой рукой по папахе.

Я даже ахнуть не успел, как оказался внизу. Давненько мне не придавали ускорения таким внушительным подзатыльником, вот сейчас он спустится, и мы тут на месте серьёзно побеседуем о субординации.

Я огляделся. Вроде на первый взгляд никто из засады на спину бросаться не собирался. Выход из трубы не охранялся никем, а до арки ещё дойти надо, впрочем, опыт общения с тамошними бесами у меня есть, думаю, договоримся. Вот только сейчас дождусь этого поэтического зануду — и вперёд, к Катеньке, тянуть не будем, дел полно. Я задрал голову вверх, краешек трубы был не очень высоко, в прыжке запросто дотянусь кончиками пальцев. А чего ж моего заботливого денщика так долго нет? Тут сверху вниз, пожалуй, меньше минуты и…

— Эй! Э-ге-ге, Прохор! Ты что, застрял?!

Из зева трубы донеслись приглушенные стоны, поскрёбывания и жалобный мат. Естественно, застрял, надо же было ему за мной лезть?! Нет, он не толстый, но крепкий, плечи вдвое шире моих, и вот результат — сам не пролез и мне назад выход закупорил!

— Держись, лезу!

Я не придумал ничего умнее, как действительно прыгнуть вверх, со второй попытки поймать край трубы и ценой невероятных усилий попробовать туда ввинтиться. Результат огорчительный — я из неё выпал. Прямо на пятую точку. Больно, досадно, обидно, но логично. Внутри всё было гладко, зацепиться не за что, до сапог моего денщика не добраться, да и не факт, что его бы удалось выволочь за ногу, скорее всего застрял бы ещё крепче…

— Прохор, ты держись там, ладно? — попросил я, морщась от боли в отшибленной заднице. — Катенька что-нибудь придумает, мы тебя спасём. Я быстро. Ты только не уходи никуда!

Ласкового ответа из трубы мне дослушать не пришлось, я по первым двум рыкам понял, о чём пойдёт речь, и успешно смылся, чуть прихрамывая на правую ногу. Благо тут идти недалеко…

Но всё равно приключения начинались как-то не так. Прохор застрял, друзей-упырей рядом не было, как пройти к Хозяйке, неясно, для всех местных жителей, кроме неё, я — просто свежий кусок мяса в поисках подходящей кастрюли. А это не радует…

Разумеется, мне дважды довелось быть в Оборотном городе, попадая в подземный мир без особых проблем, да и, более того, по приглашению и под охраной. Живым людям здесь не место, я уверен, но, с другой стороны, ведь мало кому выпадает такая невероятно редкая возможность воочию увидеть загробный мир русской нечисти. Мне, например, жутко интересно.

Может, я, конечно, чего и путаю, традиционно считается, что те же упыри — умершие не своей смертью люди и ставшие кровососами — уже мертвы по сути, но Моня и Шлёма очень даже живы! Бегают, болтают, плачут, смеются, не всё так страшен чёрт, как его у нас размалевали. Я даже почувствовал некую скуку без этих двух лысых умников. Надеюсь, они сегодня в городе и мы пересечёмся…

— Стой, кто идёт? — грозно остановил меня тонкий голос беса, охраняющего проход через арку.

— Свои!

— Это какие такие «свои»? — В мою сторону мигом выставилось допотопное дуло фитильного ружья.

Ну просто слов нет, из какой антикварной старины меня здесь уже в третий раз застрелить собираются. Ладно бы хоть раз убили, а так смысла нет…

— Я кому сказал, стоять?!

— Не знаю. — Я честно пожал плечами, озираясь вокруг. — Мне, что ли?

— Минуточку. — Из-за арки, отложив ружьё и уперев руки в боки, вышел невысокий рыженький бес штампованных мозгов и типового физического развития. — Ой, чё-то я не понял, это типа понты? Ты тут на меня наезжаешь, что ли? Самый борзый, да?!

Я не отвечал. Смысла никакого, это же бес — босота, шушера, одна распальцовка, ноль реалий, словесный запас на грани, умственный резерв вообще в минусе! Бес — это судьба или, правильнее, приговор природы. Да пусть себе потешится, какие у паренька радости в жизни…

— Ты чё молчишь, а? Ты тут хоть близко понимаешь, на кого нарвался? Ты, ваще, понял, чё я те щас оторву и ни одна курица не компенсирует?!

Я терпеливо ждал, пока этот наглый сморчок, ростом мне по пояс и с самомнением выше Московского Кремля, приблизится на расстояние короткого, беспроигрышного пинка. Мы практически схлестнулись, но из-за арки навстречу мне бодренько показалась высокая деревенская красавица (она же бабка Фрося) и, ахнув, едва не припустила назад:

— Мать мою растудыть в кучеря, куды и меня почти два раза, да ить это ж сам Иловайский!

— Врёшь, бабка, — недоверчиво остановился бес.

— Да тю! А то я этого супостата по всем интимностям как облупленного не знаю, — возмущённо вспыхнула девица. — Ща устроит какую ни есть пакость. Обманет всех, нас с тобой меж собою драться заставит, а сам по своим делам пойдёт. Такая курва!

— Да с чего нам драться-то?!

— Так я про то и в неведенье! Но ить он же Иловайский, сам понимаешь, хотим не хотим, а придётся…

— А он?

— А он завсегда выкрутится!

— Ты меня, бабка, не путай, — уже всерьёз начал заводиться бес. — Ежели он сам Иловайский, так чё молчит-то? Пущай нарывается, пущай скажет чё, пущай мне в рыло рискнёт, пущай тебя земноводным поставит… Он же казак, ему оно тока в радость!

— Ах ты охальник! — Красавица, не сдержавшись, влепила охраннику полновесную плюху. — Да откуль в твоей башке такие фантазии на неприличные темы?! Да я те щас сама, без поддержки русского казачества, рога поотшибаю и по одному в такое место завинчу, куда ты тока зеркалом с подсветкой и…

Это была последняя капля. Как я уже упоминал, бесы особым умом не отличаются и на драку ведутся легче ёжиков на кактус. Обещанная драка вспыхнула с поразительной лёгкостью, свидетельствующей о потенциальной готовности обеих сторон. Дожидаться результата было глупо, бес упрям и юрок, но бабка Фрося тоже отступать не умеет, дерётся грязно, и дыхалка у неё будь здоров, так что это надолго.