Золотой грех - Кирилл Казанцев

— Никто не видел, — тихо засмеялся Борисов. — Думаешь, только ты у нас умеешь попадать в запертые помещения? Микола сегодня учудил в своей манере.

— Чего?

— Потом, буди пациента.

Иванов включил торшер возле кресла в углу, настольную лампу в изголовье крловати Глеба и тихонько потолкал его в плечо.

— Глеб, просыпайся.

— А? Что случилось? — открыл глаза и сразу же испугался Глеб, увидев в палате Борисова.

— Ничего не случилось, Глеб, — ответил Иванов, похлопав Глеба по колену и усаживаясь рядом с его кроватью на стул. — Мы тут решили попробовать одно дело, думаем, что ты не против, что тебе самому будет интересно. Сеанс гипноза.

— Гипноза? — Глеб почесал голову под повязкой и уселся на кровати, спустив ноги. — А зачем? Я же так понимаю, что вы меня хотите загипнотизировать?

— Понимаешь, есть такая методика. Если человек потерял память, то можно вызвать воспоминания, погрузив его в гипнотическое состояние. Воспоминания извлекаются прямо из… как бы тебе это объяснить… в общем, обходя травмированные участки.

— А, точно! Я в кино каком-то видел. А вы гипнотизера привели?

— Это я владею в некоторой степени гипнозом, — скромно признался Иванов. — Ну, попробуем восстановить тот кусок памяти, когда на вас с Юлей напали?

— Если честно, то я немного побаиваюсь. Понимаете, парни, а если вскроется, что в нее стрелял я?

— На хрена тебе стрелять в собственную невесту? — сделал веселое лицо Борисов. — У вас такая любовь, такие перспективы.

— А кто знает? А вдруг меня наняли за большие деньги, а я не помню. А может, она меня обидела чем-то до такой степени, что я готов был ее убить.

— А пистолет у тебя откуда?

— А кто помнит? Я вот не помню.

— Можем тебя успокоить, Глеб, — глядя парню в глаза, заверил Иванов. — Ты не мог стрелять. Ты поверь нам, людям с опытом. Там, на берегу, вся картина была в твою пользу. Да и не бывает так, чтобы человек забыл все важное в своей жизни. Ты не помнишь, что там произошло на берегу, ты не сразу смог вспомнить Давыдова. Но ты же помнил, что защитил диссертацию, что у тебя невеста, любовь, работа в университете. Если бы у тебя была ненависть к этой семье, была причина убить Юлю, то ты бы, уверяю тебя, что-то помнил. Хоть на уровне неприятных ощущений. А у тебя полное положительное отношение к этой семье.

Иванов говорил очень убежденно, хотя не был уверен и в половине своих утверждений. Он просто хотел успокоить пациента и заручиться его согласием на сеанс гипноза. Вообще-то он уже начал воздействие, глядя в глаза Глебу, завладевая его вниманием и внушая ему монотонным голосом.

— Смотри вот на этот брелок, — Иванов держал его на цепочке перед лицом Глеба. — Следи за ним взглядом. Я буду его раскачивать, а ты смотри на него, смотри. Ты вспоминаешь, как в тот день вышел с кафедры, собираясь идти к Юле. Ты был на кафедре, нам это подтвердили твои коллеги. Ты вышел и пошел на остановку.

— Нет, я поймал частника на улице, — не сводя взгляда с брелока, ответил Глеб. — Мне хотелось побыстрее приехать к Юле.

— Ты подъехал к дому Давыдовых, подошел к воротам и позвонил. Что было дальше?

— Мне ответил Олег, это один из охранников. Он в тот день дежурил. Мы с ним всегда перешучиваемся.

— Что сказал тебе Олег?

— Он пошутил, что если меня не пустит, то Юля с него стружку снимет или шкуру спустит. Он открыл дверь из комнаты охраны.

Шаг за шагом Иванов проходил тот вечер в доме Давыдовых. Глеб помнил все отчетливо. Кто где стоял, что сказал, что сделал. Он помнил цветы, которые срезал Макарыч, он помнил, что у них с Юлей должен был состояться скромный праздничный ужин вдвоем. Помнил, что это была идея Юли, а он хотел с ней просто погулять, посмотреть на закат, который тогда обещал быть очень красивым.

Юля загорелась этой идеей и потащила его к машине. Они сели, выехали из ворот. Глеб признался, что ему не нравится, как Юля водит машину. Слишком агрессивно. Они ехали, и Глеб попрекал Юлю ее манерой езды. И тут на перекрестке они чуть было не протаранили большой черный внедорожник. Глеб схватился руками за приборную доску и вытаращил глаза. Иванов попытался его успокоить, но Глеб продолжал таращиться в пространство перед собой, но не мог произнести ни слова. Видно было, как его рот кривился, как его просто сводило судорогой, но звуки вырывались нечленораздельные.

— Все, Глеб, машина уехала, все хорошо, — заговори Иванов, — сейчас я громко посчитаю до пяти и ты выйдешь из транса. Один, два, три, четыре… пять!

Иванов схватил Глеба за руки и положил их на колени. Глеб обвел помещение взглядом и сфокусировался на лице Иванова. Его немного трясло от возбуждения, он облизывал губы.

— Ну, получилось? — спросил Глеб. — Я что-то вспомнил?

— Все хорошо, — улыбнулся Иванов. — А ты сам-то помнишь чего-нибудь, не прояснилось в голове?

— Не знаю… нет, наверное. Чувство такое, что я испугался. Что я говорил?

— Ты действительно немного перевозбудился, и мне пришлось выводить тебя из транса, — развел руками Иванов. — Причем это произошло в том месте, когда ты рассказывал, как вы с Юлей еще только ехали на берег любоваться закатом. Вы там чуть с машиной не столкнулись. Не помнишь?

— Нет, — покачал Глеб головой. — Можно я в душ схожу, а то весь мокрый.

Иванов дождался, когда Глеб скроется за дверью санузла, и только потом заговорил:

— Ты понял, Геша? Он чего-то испугался, еще когда они ехали. Причем испуг был очень сильный. Придется Юлю попытать по поводу того, что у них там произошло. Мне это не понравилось.

— А если бы ты его из транса не вывел, тогда что?

— Нервный срыв, истерика, эпилептический припадок. Что-нибудь в этом роде.

— Значит, думаешь, что этот испуг в дороге был таким же сильным, что и во время нападения? Интересно было бы пообщаться с коллегами Глеба на работе. Его там считают трусом?

— Нет, хватит кустарничать, — покачал Иванов головой. — Надо везти его в Москву и потрошить его мозги профессионально. И лечить, между прочим.

Глеб вышел из душа с полотенцем на шее и с мокрыми волосами. Он сразу подозрительно посмотрел на своих охранников. Но на лицах обоих уже не было и следа предыдущего разговора. Смотрели они благожелательно и лениво.

— Слушай, Глеб, — поинтересовался как бы между прочим Борисов, — а ты вообще насколько храбрый человек? Только честно. Ты в детстве дрался? Девушек в чужой район провожать не боялся ходить?

— А почему вы спрашиваете? Пытаетесь выяснить, насколько серьезная причина испугаться была у меня во время транса? — Глеб неопределенно дернул одним плечом, прошел к своей кровати, бросил полотенце и, взяв с тумбочки расческу, стал причесываться. Наконец, он ответил, не оборачиваясь. — Вообще-то я в школе серьезно самбо занимался, хотел в пограничники идти.

— А почему бросил? — спросил Иванов.

— Травма была серьезная. Руку ломал в двух местах. А потом как-то физикой увлекся, наукой. Так и пошло. А что?

— Да нет, ничего. У нас тоже такое бывало. Веня Волохов, который Юлю твою охраняет, так у того все наоборот, но по той же схеме. Был ученым-физиком, а потом травма, правда, душевная, бросил науку и ушел к нам. Такие дела.

— Бывает, — закончил причесываться и опустился на кровать Глеб. — Так что дальше со мной?

— В Москву, серьезно лечиться, — решительно хлопнул по колену и поднялся на ноги Борисов. — И подальше отсюда.

— И с Юлей даже не увижусь? — как-то нерешительно спросил Глеб.

— Не стоит рисковать. Пока ничего не понятно, пока не ясна причина нападения, то не стоит. Выяснится, и пожалуйста. Нет проблем! Несколько часов, и она у тебя. А пока ни тебе, ни ей носа совать на улицу нельзя. Зачем такой риск? Посуди сам, ты же ученый.

…Шаповалов постучал в дверь и вошел, по-военному вытянувшись.

— Разрешите, Иван Николаевич?

— Заходи, Сергей, — Романов поднялся из-за стола и вышел навстречу, пожимая Шаповалову руку. — Садись… Пошли вон лучше в кресла, хоть ноги вытянем. Ну, какие новости по Москве?

Шаповалов сел, сосредоточенно сгорбившись, сцепил руки, свел густые брови, из-за которых его подчиненные прозвали солидно — Боссом — и стал рассказывать. Он рассказал о разработке водителя Давыдова и его ближайшей помощницы, которая оказалась еще и любовницей. Рассказал, что полученная информация выводит на новый круг подозреваемых. И подозрения в отношении Желобова и Курносова строятся на взаимном интересе. Теоретически они могут желать краха золотодобывающей империи Давыдова, но только какой от этого им прок?

— Это риторический вопрос? — осведомился Романов.

— Это основополагающий вопрос, — покачал головой Шаповалов. — Желобов и Курносов имеют определенную власть и влияние в том регионе, где у Давыдова бизнес. Возможность подвести его под банкротство у них теоретически есть. А затем остается просто прибрать к рукам бизнес.