Искупление - Анна Мистунина

Он был все-таки похож. Наверно, поэтому его злость не могла обмануть Тагрию. Она ответила — не врагу и убийце, а плачущему мальчишке:

— Он меня не выбирал, он просто… мой друг, больше ничего. Если ты маг, ты можешь и сам это увидеть у меня внутри. Можешь меня убить, но… Правда, он тоже когда-то хотел меня убить, видишь, вы похожи. Но когда ты узнаешь его получше, ты поймешь. Он очень хороший. И ты тоже, если ты его сын.

— Я тебя убью, — сказал мальчик.

— Да, ты уже говорил.

— Ты меня не боишься?

— Нет.

Он снова замахнулся, на этот раз ногой. И снова не ударил. Развернулся и выбежал вон.

Тагрия попробовала шевельнуться, но веревки держали крепко. Тогда она перекатилась на бок — хоть какое-то разнообразие! — и растерянно уставилась на упавший за мальчиком полог. Сын Кария. Конечно, Тагрия знала, как знали все в Империи, что брат-принц не женат. Ни он, ни император. Каких только слухов о них двоих не доходило из столицы в далекий Дилосс! Тагрия привыкла выслушивать любые сплетни, не краснея. Вот если бы его высочество женился, баронесса Дилосская точно умерла бы на месте. Но разве все это мешает ему иметь детей? Мальчик уже взрослый. И его глаза. Глаза Кария, не того, что сейчас — молодого и очень злого. Того, что угрожал убить Тагрию, а потом подарил ей перстень с изумрудом и кошель золота, которое отец благополучно пропил. А перстень остался. Перстень и глаза. На всю жизнь. Разве можно их не узнать? В груди заболело — не от побоев, не от колдовства. Слезы ползли по щекам, большая капля скопилась на носу и упала вниз. Тагрия всхлипнула и мысленно отвесила себе пощечину: не о принце, которого никогда не увидит, надо думать. О брате. Кроме Тагрии, ему никто не поможет. А она вместо этого лежит здесь и ревет, и даже самой себе помочь не пытается!

В ту ночь она дважды обращалась к магии и дважды теряла сознание. Но все-таки… Ей показалось, или второй раз она продержалась чуточку дольше? Тагрия продолжила попытки днем и, очнувшись в пятый раз подряд, уже точно знала: с каждым разом ее магический взгляд держится дольше, невидимая удавка на горле сжимается медленней, а обморок проходит быстрее. Правда, это ничем не могло ей помочь, разве что коротало время, которое тянулось с прямо-таки тошнотворным однообразием. День проходил за днем, а ничего не менялось. Ее так же кормили утром и вечером, водили к яме, а потом оставляли одну, не забыв хорошенько связать. Мальчика Тагрия больше не видела. И Бетарана — не видела, только верила, изо всех сил верила, что он жив. И старалась, старалась, старалась победить заклятие.

Ей почти удалось наутро перед тем, как все изменилось. Магический взгляд проник далеко за стены палатки. Бетарана, правда, не нашел. Только грифонов, нескольких незнакомых магов, а затем — ту самую, что помогла Тагрии вспомнить. Она шла медленно, как будто размышляя о чем-то, и смотрела на палатку… Нет, на Тагрию. Видела ее! Тагрия перепугано отдернула взгляд и тут же опять лишилась сознания.

Очнулась быстро — не обморок, скорее вспышка темноты. Задышала осторожно. Что теперь сделает эта… Кати. Сильная Кати, так она назвалась. Имя было знакомо, откуда-то из детства, из рассказов Кария во время путешествия. Сильная — значит, одна из самых страшных врагов, ведь здесь нет друзей, одни только враги. Она так и сказала — теперь Тагрия вспомнила. Враг Карию, хоть он ей и небезразличен. А голос ласковый, змеиный, такому голосу хочется поверить без оглядки и сделать все, что он тебе нашепчет. И теперь эта змея знает, что Тагрия почти справилась с заклятием.

Додумать она не успела. Вокруг зашумели, заговорили сразу десятки голосов. Захлопали грифоньи крылья. Казалось, весь лагерь разом пришел в движение. Со всех сторон слышались топот и глухие удары, как будто что-то тяжелое скидывали на землю. Мимо палатки все время кто-то ходил. Среди протяжных, напевных слов чужого языка нет-нет да проскакивали знакомые: «иди сюда», «неси», «сворачивай», «становись там» — маги отдавали приказы рабам. Где-то среди них мог быть и Бетаран, но подглядывать Тагрия больше не смела. Ждала, затаив дыхание, что будет дальше.

Когда за ней пришли, лагерь был уже почти свернут. Место палаток теперь заняли грифоны. Они держались с таким гордым спокойствием, как будто это не их нагружали тюками и свертками, словно обыкновенных вьючных лошадей. Между грифоньими спинами, сложенными в кучи вещами и озабоченными магами мелькали светлые лица рабов. Тагрию вывели и оставили в самом центре суеты, под присмотром двух мужчин-полукровок, похожих, как родные братья. Ее развязали, оставив только руки стянутыми за спиной, но шевельнуться Тагрия не могла — ее охранники убедительно вертели в руках длинные ножи. До сих пор она не видела магов с оружием. Правда эти не такие уж и маги… и смотреть они ей не запретят. Тагрия жадно шарила взглядом по лицам проходящих рабов, до рези в глазах всматривалась в далекие фигуры, но Бетарана нигде не было видно.

А потом ее обожгло знакомой болью, от которой все чувства как будто оголились. Повернув голову, Тагрия увидела, как с северной стороны лагеря, за большими, еще не убранными шатрами, разгорается багровое сияние — свет крови и Силы. Полукровки как по команде уставились туда же.

— Бетаран… — прошептала Тагрия. Не смогла удержаться. Охранники, правда, не обратили внимания.

Она видела, как маги проходят мимо, как останавливают то одного, то другого раба, указывают в сторону шатров, и несчастные послушно отправляются туда. На смерть. Видела, как туда же уходят маги, как возвращаются, сверкая так, что смотреть на них — все равно что разглядывать солнце. Оставшиеся рабы, кому не велели идти к шатрам, ничего не замечали. Сборы продолжались. Один за другим взлетали грифоны, их место занимали новые. Багровый свет расползался все шире. Тагрия смотрела на него, не отрываясь. Каждая новая вспышка могла быть Бетараном, его кровью, его жизнью. Не плакала — поздно было плакать. И не спрашивала, не думала даже, что будет с ней самой, почему ее все еще не ведут убивать, до тех пор, пока юная красавица-колдунья не вышла из-за шатров и не направилась прямо к Тагрии.

— Ваша очередь, — сказала она охранникам. — Эту я забираю.

— Да, Сильная, — дружно ответили они и почти побежали к шатрам: видно, не терпелось заполучить свою долю крови.

Багровый огонь в глазах Сильной Кати обжигал сильней настоящего пламени. Тагрия сжалась под ее взглядом.

— Ты полетишь со мной.

— А… мой брат?

Женщина-маг указала на шатры с таким равнодушием, что Тагрия задохнулась от ненависти.

— Думаю, он уже там.

Слезы хлынули не ручьем — быстрой рекой, когда Тагрия упала перед колдуньей на колени: