Холм обреченных - Светлана Ольшевская

В ее глазах сверкнула неподдельная ненависть. Да уж, без врагов, конечно, не проживешь, но не хотела бы я, чтобы меня настолько ненавидели.

– А ты что-нибудь об этом обряде знаешь? – спросила я.

– Знаю только, что там надо кого-то убить. Ну и подумаешь! – фыркнула она.

– Ничего ж себе!

– Эх вы, городские, кишка тонка! А мы тут, между прочим, и кур режем, и свиней, и кроликов.

– Но не людей же! И вообще, почему бы тебе не податься в город? Устроилась бы на работу или пошла учиться. А там бы, глядишь, обзавелась семьей…

Но как я ни уговаривала, Марина нисколько не верила, что в городе ее ждет что-то хорошее. А я думала о предстоящем обряде. Что он собой представляет и могу ли я отказаться? Убивать я точно никого не стану! Мне дали возможность подумать, стало быть, имеется какая-то иллюзия выбора. Вот только что это за выбор?

– Слушай, Марина, а сбежать отсюда можно?

– Мне можно, тебе нет, – ответила она каким-то странным тоном, глядя мимо меня. Я оглянулась – за спиной стоял Дед. Щуплый старичок с донельзя сморщенным маленьким личиком. Тот, кого я боялась все эти кошмарные дни.

Целебный напиток и колдовское зелье

Марина отвесила что-то похожее на поясной поклон. Я машинально приготовилась к самообороне, хоть и понимала, что здесь это не поможет.

– Время пришло, дитя мое, – тихо и торжественно произнес он. – Идем.

– Никуда я с вами не пойду! И убивать никого не буду!

– Тебе тут, я смотрю, наболтали всякой чуши, – усмехнулся Дед. – Не бойся. Обряд предстоит позже, а пока я лишь хочу рассказать тебе о том, о чем ты здесь без толку пыталась узнать.

Я растерянно перевела взгляд на Марину, она чуть заметно кивнула. И я пошла за Дедом, что мне еще оставалось делать.

Он повел меня по незнакомой до сих пор лестнице – широкой парадной лестнице с резными перилами – куда-то вверх, и мы вышли на большой балкон, выступающий на порядочной высоте от земли. Этажа три точно вместилось бы.

– Ой, где это мы? – огляделась я по сторонам. Под нами красовался все тот же громадный холм, только теперь его окружала не дымка, а вполне реальный пейзаж: был виден лес, дорога, река, и совсем близко – знакомая деревня Холмище. Только теперь я поняла смысл ее названия…

– Мы находимся все в том же доме, куда ты пришла, только с другой стороны от входа. Здесь стена более отвесна. Это, дорогая моя Никандра, наше родовое жилище, здесь весь холм изрыт ходами и помещениями…

– Зовите меня Никой! – перебила я его торжественную речь.

– Ах, прости, забыл, – хитровато улыбнулся Дед. – Впрочем, при вступлении в нашу семью ты получишь другое имя.

Я открыла было рот, чтобы возмутиться, но Дед ловко перебил:

– И не спеши отказываться, детка! От того великого дара, что тебе предлагают, совершенно ничего не требуя взамен. Не нужно бояться: для окружающих ты так и останешься по-прежнему Никой, и даже сможешь вернуться к своей матери, если захочешь. А в остальном тебе Марина правду сказала – с его помощью ты сумеешь добиться успеха, богатства, славы…

– И стать бездушной тварью?!

– Это кто тебе сказал такое? Что молчишь? Баба Аня? Ну-ка, посмотри сюда.

Я повернулась туда, куда он показывал, и различила у подножия холма толпу людей. Похоже, это была очередь, так как люди поодиночке отходили от холма, направляясь в сторону деревни.

– Ну, люди. И что?

– А то, детка, что каждый праздник жители деревни получают от нас в дар по глотку целебной настойки, способной вылечить любые болезни, продлить жизнь, прибавить силы. И сегодня, в честь твоего возвращения в семью, вся деревня снова выстроилась в очередь, хотя до праздничного дня еще далеко. И твоя баба Аня тоже там, заметила?

Заметила, и почти сразу. Красный платок бабы Ани бросался в глаза в первую очередь.

– А еще прошу заметить, в деревне никто ничем не болеет. Как можно болеть, принимая дважды в год такое славное лекарство! И получают они его совершенно даром, душу не продают, как тебе могли в монастыре нашептать. И твоя баба Аня, не находишь, довольно крепкая старуха для своих ста лет?

– Ей сто лет? – изумилась я.

– А ты не знала? Если быть точным, то сто девять. Так вот, секретом этого зелья владеет исключительно наше семейство, а вскоре будешь владеть и ты. И это еще далеко не все.

Я призадумалась. Однажды со мной случилась очень похожая история – некий ученый, достигший бессмертия путем банального… ладно, весьма оригинального обращения в вампира, захотел сделать меня своей помощницей только потому, что я ему приходилась какой-то там дальней родственницей. Мало мне тогда не показалось, и, если бы не Вилор, не знаю, что бы со мной было.

– Ай да родственнички у меня, хоть по маминой линии, хоть по отцовской! – не удержалась я от ядовитого замечания.

– Это точно, – подмигнул Дед. – Но все они меркнут перед твоим возлюбленным!

– Что?! – резко выпрямилась я. – Что вы вообще о нем знаете, чтобы говорить?

– Скажем так, я знаю, где он сейчас находится. И, может быть, помог бы тебе его оттуда вытащить.

У меня даже в глазах потемнело. Он врет, врет! Наверное, узнал эту печальную историю от все того же Стаса – ох, и прибью я его, когда вернусь! – а теперь пытается меня одурачить. Не выйдет!

– Не выйдет! – хрипло ответила я. – Вы меня не обманете!

– Да я и не собираюсь тебя обманывать. Смотри.

В руках Деда неизвестно откуда оказалась миска с какой-то темной жидкостью, и он поднес ее к моему лицу. Я отшатнулась.

– Да не бойся. Смотри только.

Стараясь не прикасаться, я все же уставилась на миску. Жидкость, видимо, была горячей, потому что от нее поднимался пар. А потом этот пар вдруг разошелся надвое, раздвинулся, как занавеска, и я увидела на глади жидкости свое отражение, которое внезапно исчезло, сменившись другой картиной. Голая осенняя степь, две фигуры, стоящие на краю бездонной ямы. Да это же я! Я и Вилор… И черная туча, неотвратимо приближающаяся к нам. И мы оба отлично знали, что никакая это не туча, а жуткая нежить, вызванная из страшного нижнего мира. В моих руках грозное, но совершенно бесполезное в данной ситуации оружие, и вот я зажмуриваюсь, а туча падает на нас… А в следующий момент я уже стою одна – ни тучи, ни ямы, ни Вилора.

И снова из миски пар, и ничего не видно.

– Ну что, обманываю я тебя? – мягко спросил Дед.

Я молчала, напряженно думая. Кому верить? Бабе Ане, которая пыталась меня спасти от этих личностей, а когда это не получилось, горько плакала? Она называла их тварями без души, и в большинстве случаев это так и было, но вот художницу Светлану такой не назовешь.

Может, это от личности зависит? Вот вампиров тоже считают тварями без души, однако о Вилоре этого никак сказать нельзя – он прошел весь уготованный ему ад и остался человеком. А если еще и я такой стану – веселая будет парочка!

– О, я вижу, твое категоричное «нет» сменилось сомнениями?

– Нет! – тряхнула я головой, отгоняя эти самые сомнения. Да, Вилор в душе остался человеком, но все же не мог жить, как человек. А я… не знаю, что будет со мной, буду ли я столь же сильной или в конце концов стану подобьем своей бессердечной соседки? И я почти закричала: – Отпустите меня!

– Смею заметить, силой тут никто никого не держит. Но уверена ли ты в своем выборе? Ты хотела быть сильной и вместе с тем доброй? – усмехнулся Дед. – И в чем проблема? Возможен и такой вариант. Ты смогла бы, к примеру, стать известной целительницей, спасать жизни людей…

– Одних убивать, других спасать?

– Да что ты заладила – убивать, убивать! Никто не заставит тебя убивать, если ты сама этого не захочешь.

– Да?

– Да. Это – правда. И подумай о том, какие перспективы перед тобой откроются. Ты сумеешь найти подход к нужным людям, ничьи тайны не останутся для тебя тайнами, представь, какое положение в обществе ты сможешь занять. Я уже не говорю о том, что… – Тут Дед хитровато подмигнул и указал глазами на миску.

– Я смогу его выручить?

– Это трудно… но для нас нет ничего невозможного. Я даже готов оказать тебе помощь. Если, – он сделал нажим на это слово, – если ты, конечно, не передумаешь это делать. Но только по прохождении обряда!

Вот так. И я была уже почти согласна рискнуть. Ну люблю я риск, с детства была этакой экстремалкой. Самым трудным для меня всегда было думать головой и отказываться от опасных затей. Да еще и мама – она, конечно, пресекала мои «подвиги», но при этом всякий раз говорила: лучше лишний раз получить по лбу, чем стать позорищем и трусихой.

Мама… На этот раз она боялась всерьез, и ее запрет был категоричным. Да еще и баба Аня, которая рыдала по мне, как по мертвой. Что-то они знают такое, чего мне не хотят говорить. И Марина тоже. А я сейчас слушаю всего лишь сладкие обещания, на которые чуть не польстилась…

– Нет. Никаких обрядов я проходить не стану, и если вы говорили правду о свободе выбора, то немедленно отпустите меня!