Поиск в темноте - Михаил Михеев

Завьялов положил часы на ладонь, приставил к ребру крышки лезвие ножа, повернул… и крышка упала на стол, ударилась о край тарелки и шустро покатилась по скатерти. Точным движением Шарапова поймала крышку, только мельком взглянула на нее — мне показалось, что она уже догадалась обо всем сама, — и протянула крышку Завьялову:

— Возьми, Борис! Прочитай вслух. И погромче.

Легкий румянец показался на ее щеках.

Тяжелым замедленным движением Завьялов опустил на стол нож и часы, которые все еще держал в руках. Острые скулы на его лице обтянулись еще сильнее.

Он повернул крышку к свету.

— «Лейтенанту милиции Е.С. Грошевой, — он отчетливо выделил мои инициалы и фамилию, — за отличную работу от Управления внутренних дел. Город Новосибирск».

Фоминых уронил свою вилку, она резко звякнула о тарелку, но никто не обратил на это внимания. Шарапова поставила локти на стол и закрыла ладонью глаза.

Часы мои лежали на столе, я подумала, что можно уже их закрыть, но крышка была в руках Завьялова, и мне не хотелось терять эту минуту напряженной тишины.

— У меня нет с собой удостоверения, — сказала я, — поэтому пришлось пойти на такую инсценировку. Я опасалась, что кто-то из вас может не поверить мне, а я сейчас буду говорить с вами уже не как ваша знакомая, а как работник милиции — офицер милиции, с полной ответственностью за все свои слова. Я не знаю подробностей, не знаю, как все произошло, но я знаю, что Зоя Конюхова была вашей знакомой, она была и в этой комнате — в вашей комнате, Тобольский. И кто-то из вас увез ее отсюда на машине и высадил на последней автобусной остановке, возле которой Зоя Конюхова и погибла.

За столом никто не шевельнулся, не произнес ни слова, я слышала даже тиканье моих часов, лежащих на столе. Тут же лежал и нож, который принес из кухни Завьялов. Это был хороший нож, с крепким острым лезвием и удобной деревянной ручкой на медных заклепках. Я бы не возражала убрать его со стола куда подальше, но мне не хотелось привлекать к нему внимание. Я знала, что успею опередить Брагина, если он потянется за ножом. Сидящих рядом я не опасалась. Конечно, у Брагина мог быть и свой нож, но такую вероятность я решила не принимать в расчет.

Сам Брагин сидел потупившись, зажав коленями опущенные вниз руки, и только слегка покачивался на стуле взад и вперед. По переулку мимо домика прошла машина, за оконными стеклами сверкнули блики автомобильных фонарей. Брагин резко вскинул голову.

— Это не милицейская машина, Брагин, — сказала я. — В милиции даже не знают, что я здесь. Я могла бы не приезжать сегодня к вам, но решила приехать. Я хочу, чтобы вы точно поняли меня. Мне неизвестна степень вины каждого, но, если милиция соберет вас всех, следствие сумеет ее определить. Поэтому вам нужно самим идти в милицию, а не ждать, когда за вами придут. Это последний наш разговор и мой вам совет. И это единственное, что я еще могу сделать для вас. А ваше добровольное признание — единственное, что вы еще можете сделать для себя.

И хотя я примерно заранее продумала свою «тронную речь» — все же она была импровизацией, и сейчас мне показалось, что я таки нашла точные убедительные слова. Я не стала упоминать про убийство, не желая заранее пугать Брагина. И пока я, как токующий тетерев, вела свой монолог, где-то я перестала следить за Брагиным. А он сидел как бы смирившийся, сгорбившийся, продолжая тихо покачиваться на стуле, взад и вперед… Ох, как прав был полковник Приходько, не умела я еще ни смотреть по сторонам, ни заглянуть вперед…

Я закончила на высокой ноте и, замолчав, опять услышала тиканье своих часов, подумала, что теперь-то уж могу их закрыть. Мне нечего было больше говорить.

Взяла со стола часы, потянулась за крышкой, небрежно оттолкнула в сторону лежавший рядом нож.

Не предугадала я звериной быстроты и находчивости Брагина.

Он не вскочил, не побежал кругом стола ко мне, не потянулся через стол к ножу: в любом случае он бы не успевал. Он это понял. Он просто схватил скатерть за углы и сильно дернул ее на себя. И под звон и дребезг полетевших на пол бокалов и тарелок быстро наклонился над столом.

Я опоздала. Брагин дотянулся до ножа быстрее.

Он вытер о скатерть правую руку, перехватил ею нож. Левой рукой отпихнул с дороги вскочившего Фоминых и шагнул, огибая стол, ко мне.

Все произошло так быстро и неожиданно не только для всех сидящих за столом, но и для меня. Никто еще не успел произнести ни слова, только Фоминых вскочил из-за стола. Я не успела закрыть часы — так и держала их в руке, как диктор микрофон, и эта промелькнувшая в подсознании мысль помогла мне хоть как-то исправить свой просчет.

Я подняла руку с часами ко рту и заговорила громко и отчетливо, как говорят в микрофон:

— Ноль-два, ноль-два, ноль-два! Срочно машину к дому Тобольского…

Опешили все, не только Брагин. Он даже оглянулся на окно, как бы ожидая увидеть синюю мигалку «оперативки». Затем резко повернулся ко мне. Обломки стекла захрустели под его ногами. Но тут его перехватил Завьялов.

— Сумасшедший! Брось нож…

— Хватит трупов, Брагин, — как-то спокойно, даже буднично сказала за моей спиной Шарапова.

Брагин глядел на меня поверх плеча Завьялова. Ощерился, выругался грязно. Завьялов попытался поймать его руку с ножом, Брагин, не глядя, свирепо отмахнулся.

Завьялов охнул, схватился за бок и медленно начал заваливаться на стол.

— Борис! — закричала Шарапова.

Брагин отскочил, оторопело взглянул на окровавленный нож, швырнул его в угол и выбежал из комнаты. Тут же хлопнула входная дверь.

Так много действий вместилось в какие-то считанные секунды!… Я только успела поддержать сползающего на пол Завьялова; рука моя сразу стала горячей и липкой, и такое же чувство вины и злости нахлынуло на меня.

— Поль, помоги!

Мы положили Завьялова на диван. Шарапова опустилась на колени возле него, просунула руку за воротник рубашки и сильным рывком разорвала ее до пояса.

— Ох!… — только и сказала она.

С левой стороны, ниже подреберья из маленькой ранки слабыми толчками выплескивалась кровь. Шарапова прижала к телу край рубашки.

— Вадим! Полотенце и бинты, какие есть. И простыню.

Тобольский заметался по комнате, застучал ящиками. На улице завизжал стартер «газика» — Брагин пытался завести мотор.

— Сбежит Генка, — сказала Шарапова.

— Не сбежит, — сказала я. — Во всяком случае не на машине.

Фоминых стоял у изголовья дивана, смотрел на Завьялова, и губы его мелко подергивались и кривились, как будто он собирался заплакать. Тобольский принес бинты и полотенце. Завьялова приподняли за плечи, Шарапова наложила на рану сложенное в несколько слоев полотенце и начала туго наматывать бинт.

— Нужно вызвать «скорую», Поль!

— До автомата далеко, милиция будет скорее, — сказал Тобольский. — Отвезут.

— Какая милиция? — рассердилась я. — Как вы могли поверить, Тобольский, ведь вы же инженер! У меня самые обыкновенные ручные часы. Я решила только поторопить Брагина… и вот, как нескладно все получилось!… — я подняла с пола нож и бросила его на стол. — Завьялова повезем на «газике».

— Там Брагин!

— Брагин машину не заведет — я спутала провода.

Доносившийся с улицы визгливый шум работающего стартера наконец замолк. Я вышла на кухню, погасила свет и приподняла занавеску на окне. Отраженное светом зарево уличных светильников освещало тупичок, и я успела заметить, как Брагин торопливо выбрался из машины. В спешке он поскользнулся, ударился о порог кабины, упал, тут же вскочил и, прихрамывая, заковылял в переулок.

Я вернулась в комнату.

Шарапова, разорвав простыню на полосы, накладывала второй слой поверх порозовевших бинтов. Лицо Завьялова было таким же бледным, как простыня. Фоминых стоял рядом и придерживал его за плечи.

Тобольский уже закрыл крышкой мои часы. Я молча взяла их у него, надела на руку.

Привычно заметила время — десять часов, двенадцать минут.

— Вадим! — позвала Шарапова. — Налей в рюмку коньяку. Бутылка вон — лежит под столом, думаю, что-нибудь в ней осталось. У Бориса — шок, коньяк нам поможет его снять.

Зубы Завьялова были плотно сжаты, но Шарапова ловко оттянула пальцем его нижнюю губу, влила полрюмки коньяку. Еще раз вгляделась в его лицо, пощупала пульс. Завьялов слабо шевельнул рукой.

— Ну-ну! — и Шарапова слегка пошлепала его по щеке. — Вот и молодец. Потерпи немножко.

— Одевайте его, — сказала я. — Пойду, попробую завести машину.

Я накинула пальто, спустилась с крыльца. Дверка кабины была открыта, Брагин так торопился, что даже оставил ключ в замке зажигания, чем избавил меня от дополнительных хлопот: конечно, я бы запустила мотор и без ключа. Я подняла крышку капота, поставила на место провода, идущие к свечам. Мотор завелся сразу, как бы понимая, насколько он нам нужен.