Самый темный вечер в году - Дин Кунц

Как только он заканчивает сервировать поднос, на кухню входит Лунная девушка. В черных слаксах и свитере. Бриллиантовое ожерелье, которое он ей подарил, она не сняла, более того, добавила бриллиантовый браслет, подарок от кого-то другого.

— Я бы могла это сделать сама, — говорит она, глянув на поднос.

— Решил освободить тебя от лишних забот.

Ее зеленый взгляд остр, словно края осколков разбитой бутылки.

— Ты всегда что-то для меня делаешь.

Эту натянутую высоко над землей струну он знает прекрасно. Проходил по ней множество раз.

— Мне это нравится.

— Что-то для меня делать?

— Да.

— А как насчет нее?

— Что насчет нее?

— Ты даешь ей то, что она любит.

Он пожимает плечами.

— То, что у нас есть.

— Ты все это купил.

— В следующий раз дай мне список.

— И тогда ты купишь именно то, чем я хочу ее кормить?

— Совершенно верно.

Она снимает крышку с контейнера с картофельным салатом, нюхает его.

— Ты ее жалеешь, не так ли?

— Нет.

— Не жалеешь?

— А с чего мне ее жалеть?

Она плюет в картофельный салат.

— Не с чего.

Он молчит.

Вновь она плюет в картофельный салат.

Смотрит на него, пытаясь прочитать выражение его лица.

В отличие от нее, он контролирует не только тело и разум, но и эмоции. Встречается с ней взглядом и не отводит глаз.

— Побереги свое сочувствие для меня.

— По отношению к ней я ничего не испытываю.

— Даже отвращения?

— Она — никто.

Лунная девушка может смотреть на тебя пол вечности. Наконец протягивает к нему контейнер.

— Ты тоже.

Без малейшей задержки он плюет в контейнер.

Она ему улыбается.

Он не решается ответить улыбкой. Боится, что она примет его улыбку за насмешку.

В третий раз она плюет в картофельный салат, скрывает крышку, ставит контейнер на поднос.

— Может, я дам тебе чиркнуть спичкой.

Он не знает, что на это ответить, не подставив себя под удар, поэтому молчит.

— Завтра вечером, — добавляет она.

— Ты хочешь это сделать?

— Ты — нет?

— Я сделаю, если будет на то твое желание.

— Чего ты хочешь? — спрашивает она.

— Тебя.

— Почему?

— А что еще здесь есть?

— Скука.

— Да.

Она берет поднос.

— Я его отнесу, — предлагает он.

— Нет. Ты иди первым, откроешь дверь.

Он выходит из кухни, она — за ним.

— Сейчас мы немного позабавимся, — слышит он ее голос.

Глава 28

Из салона «Экспедишн» Фред, Этель и Никки наблюдали, как Мэнди и безымянного пса загрузили в багажное отделение внедорожника Дани Чибоки.

В небе появились редкие облачка. И хотя у земли воздух оставался недвижным, как старая одежда в глубине стенного шкафа, на большой высоте ветер гнал клочья белой ваты с запада на восток.

Убедившись, что собаки уже в багажном отделении, Дани захлопнула заднюю дверцу. Повернулась к Эми.

— Я серьезно, Эми. Пять лет.

— Что-нибудь случится. Возможно, увеличатся пожертвования. Я всюду обращаюсь за грантами.

— Но количество собак, нуждающихся в спасении, растет куда быстрее, чем сумма поступающих к нам денег.

— Пока — да, но ведь это не закон экономики. Со временем потребность в деньгах и ресурсы уравняются. Не могут же люди и дальше выбрасывать на улицу так много собак.

— Оглянитесь вокруг, девушка. Мир никогда не был более мрачным. И становится только хуже.

— Нет, я знавала куда более худшие времена.

Эми редко говорила о прошлом и всегда обтекаемо. Иногда задавалась вопросом, а как воспринимают ее подруги: просто скрытной женщиной, или подозревают, что у нее есть какие-то страшные тайны?

Ответом стало любопытство, разом появившееся в глазах Дани.

Но продолжения не последовало, и Дани сменила тему.

— Тебе следует подумать о том, чтобы найти работу.

— Это моя работа. Собаки.

— Это веление души. Призвание. Но только не работа. За работу платят.

— Это все, что я умею, Дани. Последние десять лет я только этим и занималась. Меня никуда не возьмут.

— Вот в это я не поверю. Ты умная, энергичная…

— Я — избалованная, богатенькая девочка, которая проживает полученное наследство.

— Ты уже не богатенькая, а если бы и была, избалованной тебя не назовешь, — Дани покачала головой. — Я люблю тебя, как сестру, Эми.

Эми кивнула.

— Я тоже.

— Может, когда-нибудь ты откроешься мне, как открылась бы сестра.

— Боюсь, ты узнаешь то же, что тебе известно сейчас. Открываться нечему. — Она поцеловала Дани в щеку. — Я — не книга, а буклет.

— Да, конечно, — Дани подпустила в ответ сарказма.

— Скажи Муки, что я ему очень признательна за Джанет.

Уже открыв водительскую дверцу внедорожника, Дани повернулась к Эми.

— А что это за маленькая девочка?

— Тереза? Не знаю. Она, возможно, страдает аутизмом, а может, это защитная реакция на… обстановку в доме.

— Муки рассказал мне такую странную историю, которая произошла сегодня в его кабинете.

Эми подняла руку к медальону на шее, камее из мыльного камня, только вместо классического профиля женщины на нем вырезали голову золотистого ретривера. Она никогда не носила других украшений.

— Девочка подходит прямо к Бойко, садится рядом на пол, гладит его.

Прошлой ночью, когда Эми на руках заносила девочку в дом Лотти Августин, Тереза протянула ручку и коснулась медальона.

— Потом, когда они собрались уходить, она говорит Муки: «Рака больше не будет».

«Ветер, — сказала Тереза, вертя в пальчиках медальон. — Ветер… колокольчики».

— Муки не говорил, что Бойко недавно прошел курс химеотерапии. Вообще не упоминал о раке.

— Может, им сказала Лотти, — предположила Эми.

— Маловероятно, не так ли?

Двадцатью годами раньше единственный ребенок Лотти умер от рака. Еще через пять лет та же болезнь свела в могилу ее мужа. Лотти никогда не говорила о раке, будто слово это было тайным именем дьявола, и, стоило его произнести, гость из ада появлялся, окутанный серным облаком.

— Девочка говорит Муки: «Рака больше не будет». Потом добавляет: «Он не вернется».

«Ветер… колокольчики».

— Эми?

— Она странная девочка, — услышала Эми свой голос.

— Муки говорит, что у нее тревожные глаза.

— Я думала, прекрасные.

— Сама я ее не видела.

— Прекрасные, но грустные, — уточнила Эми.

— Будем надеяться, что она права.