Не бойся, тебе понравится! (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

— А вы и это чувствуете?

— Конечно. Но это ощущение сложно назвать неприятным. Что-то вроде благожелательного любопытства, в высоком эльфийском для этого ощущения есть специальное слово.

Берношаль озвучил, а Ярая только неопределённо хмыкнула: если общий эльфийский был пусть не простым, но воспроизводимым другими народами, то для освоения высокого у простых смертных недоставало возможностей речевого аппарата. Орчанка знала энтузиастов, которые его разучивали и даже, по словам остроухих, сносно говорили, но сама к этому числу не относилась.

— А как воспринимаются дети? Которые еще не бывали в священных рощах? И подростки?

— Как дети, — улыбнулся он. — Знаешь, ты вот сейчас заговорила про детей, и я вспомнил, что читал про отрезанных. Если бы существовала сказочная нежить, она могла бы вызывать сходные ощущения. И наверное, это самое точное определение, которое я могу дать. Вероятно, именно с этим связаны разница восприятия у меня и у тех, чьи слова я читал или слышал. Если предположить, что труп ходит и разговаривает, а ты оказался рядом, ощущения будут зависеть от готовности, от состояния трупа, от его поведения. Те же оторопь и тревога, но в разной степени: у кого-то нервное напряжение, а у кого-то паника.

— Ясно, — вздохнула Ярая. — И правда исчерпывающе.

— Прости, — продолжил он. — Я не знаю, чем еще могу быть полезен.

— Это ты меня прости, что отвлекла от работы, а тебе еще придётся эту книжку искать, — повинилась орчанка.

Они распрощались, и обратно к пленнице женщина двинулась в задумчивости. Словам и суждениям Берношаля она привыкла доверять, и сейчас он явно говорил искренне. Положение отрезанных прояснилось и оказалось еще более незавидным, чем думалось раньше, но интереса сородичей к Халлеле всё это не проясняло.

— И каков вердикт? — полюбопытствовала Повилика, когда орчанка вернулась.

Уход эльфа она восприняла с еще большим облегчением, чем сам консул. Держался этот парень куда лучше большинства её знакомых, но всё равно не вызывал симпатии, и до последнего не удавалось отделаться от ожидания неприятностей. Очень хотелось потребовать присутствия Шахаба, но Халлела сдержалась и мысленно отругала себя за возмутительную несамостоятельность.

— Он постарается найти для тебя нужную книгу. — Ярая плюхнулась на край постели. — А вот прояснить, зачем бы ты могла понадобиться сородичам, Берношаль не сумел. У тебя-то никаких версий не появилось?

— Появилась рабочая гипотеза, — легко поделилась Халлела, которая наедине с орчанкой чувствовала себя гораздо спокойнее. И вдруг спросила: — А что там с погодой?

— Ветер, но достаточно тепло, — растерянно ответила та, не понимая, какое это отношение имеет к эльфийскому интересу. — А что?

— У меня были планы, но кто ж виноват, что ты притащила этого эльфа! — фыркнула она. — Идём. Мне нравится местная манера устраивать сады на крышах.

Говоря это, она под изумлённым взглядом орчанки расстегнула браслет на ноге, подхватила толстую тетрадь с записями и шагнула к выходу.

— Или ты тут останешься?

— А-а? — очнувшаяся Ярая поднялась с места, но вопрос смогла сформулировать только жестом, широко поведя вокруг.

— Чтобы не украли, — с явным удовольствием сообщила Халлела. — Имей в виду, на случай если ты всё-таки заодно с эльфами, у меня припасено несколько неприятных сюрпризов. Мне вчерашних спасителей хватило, чтобы сделать выводы и подготовиться!

С трудом давя улыбку, Ярая двинулась за эльфийкой, шагавшей по дому с хозяйским видом. Орчанка мечтательно думала о том, что готова многое отдать за возможность присутствовать при знакомстве этой женщины с Шаистой, и строила коварные планы, как бы втереться в доверие этой особе до такой степени, чтобы её пригласили для моральной поддержки.

Отношения со свекровью у неё сложились достаточно ровные и взаимно-терпимые, но Ярая уверенно списывала всё это на собственный богатый опыт: кого помоложе и помягче Великая Мать скрутила бы в дугу и пользовала как хотела. Она и невестку регулярно пыталась продавить, и эта борьба, с одной стороны, не особенно утомляла, всё же Шаиста не желала сыну и его жене зла, но с другой — порой раздражала, когда правительница попеременно пыталась лезть в служебные дела иностранного дипломата, уговорить оставить эту службу вовсе и прийти к ней или сделать что-то нужное на каком-то мероприятии, куда она вообще не собиралась идти. И дальше по мелочи.

Шарифа к властной матери привыкла и дочерний долг несла достойно, её старший брат умело балансировал между отстаиванием собственного мнения и выполнением приказов, а Ярая упрямо считала, что вышла замуж за Шада, а не устроилась помощницей к его матери, поэтому стойко держала оборону. Но искренне болела за то, чтобы Шахабу хватило желания, воли и упрямства отстоять эльфийку.

В садике наверху женщины устроились со всеми удобствами. Халлела уверенно достала большие подушки для сидения, пледы, и уголок под навесом приобрёл уютный и обжитой вид, а чай со сладостями на подносе дополнил картину.

— Интересно, кто здесь садовничает? — рассеянно спросила Ярая, оглядываясь по сторонам. Садик выглядел очень ухоженным, чем будил лёгкую зависть: у них с Шадом в доме тоже кто-то заботился о зелени на крыше, потому что хозяйке не хватало на это времени, но — с куда меньшим энтузиазмом.

— Понятия не имею, — отмахнулась Халлела. — Приходит кто-то. В общем, получается неплохо.

— Так что за рабочая версия? — Ярая решила вернуться к изначальной теме, а про садовника спросить у Шада, он или его помощники всем этим занимались, наверняка сможет найти концы. Вдруг удастся переманить талант?

— Я, оказывается, важный свидетель против Кеманкаля.

— Того самого, который из клана Вельтарель? Который с каждой трибуны вещает про родство шайтаров и эльфов и великую миссию Нового Абалона по спасению сородичей? — восхитилась Ярая. — И что ты про него знаешь?

— Немногое. Кроме того, что Шахаба для экспериментов мне отдали по его прямому приказу с разрешением «делать с этим животным что угодно, но вытряхнуть из него магию».

— А не проще тебя убить? — заинтересовалась Ярая. Версия ей понравилась.

— А вдруг у меня где-то запись припасена?

— Логично, — похвалила орчанка. — А почему ты об этом раньше не вспомнила?

— Ну записи-то у меня нет, мало ли кто там что сгоряча ляпнул. Ещё их всех запоминать. И с местными следователями мне говорить не хотелось, а сегодня по поводу вчерашних эльфов допрашивали, ну и слово за слово — вспомнилось, — она легкомысленно пожала плечами.

— Скандал из этого и правда можно раздуть знатный, — заметила Ярая. — Под суд его никто не отдаст, но репутация здорово подмокнет.

— Вот и следователь то же самое сказал.

Кеманкаль из клана Вельтарель слыл меценатом и благодетелем, эльфом передовых взглядов и большого уважения к другим расам. Широкие массы верили, всё же харизмы и актёрского таланта ему досталось в изобилии, а Ярая не удивилась озвученным Халлелой откровениям. Кеманкаля она знала лично, несколько раз имела с ним беседы во время активного присутствия эльфов в Кулаб-тане и с тех пор безапелляционно считала его исключительной, отборной мразью, редкой по своим качествам даже среди крайне одиозных в своём большинстве современных политиков этого когда-то великого и благородного народа. Его даже многие коллеги считали лицемерной сволочью, а заработать в таких кругах подобную репутацию — это надо было постараться.

— А ты ведь орчанка! — вдруг заинтересованно сощурилась Халлела.

— Как ты догадалась? — насмешливо приподняла брови Ярая.

— Интуиция, — с удовольствием усмехнулась эльфийка. — Ты читала «Добычу для орка»?

— Я интуитивно догадываюсь, что это не охотничье пособие, но и только. А что, стоило бы? Могу узнать что-то новое?

Халлела смерила собеседницу оценивающим взглядом.

— Понятия не имею. Но если ты знакома с трактатом «О нравах диких кобылиц» — то вряд ли. Ага, знакома, — удовлетворённо усмехнулась она, проследив за выражением лица собеседницы.