Алмазная королева - Фридрих Незнанский

…Татьяна выключила свой мобильный и, протянув возвратившейся маникюрше руку, задумалась. Она ничуть не удивилась ни реакции генерала Березина на неудавшееся, к несчастью, покушение, ни его панике, ни тому, что и ее любовник, судя по всему, перетрусил. Сама Монахова не боялась ничего — как раз благодаря Константину Степановичу, с которым благосклонная судьба случайно свела ее отнюдь не по воле генерала Березина пять лет назад и на юбилейном банкете которого она собиралась присутствовать завтра.

Для честного служаки генерала Луганского, возглавлявшего в Генеральной прокуратуре России один из основных отделов, Монахова была чистейшей души человеком, не просто переводчицей, прослужившей в МИДе в подчинении у его лучшего друга много лет, но чуть ли не единственной, кому можно было доверять важнейшие государственные переговоры. О ее тесном знакомстве с Березиными он понятия не имел, да и знаком был только со старшим из них, причем шапочно. Так что приглашение на банкет для Юрия Татьяне пришлось извлекать из Константина Степановича под предлогом внезапной болезни мужа, не позволяющего ей якобы появляться в общественных местах без охраны и отрядившего с этой целью своего заместителя по безопасности.

На знакомство Луганского с Юрием у Монаховой были свои планы. Поэтому уклончивые ответы любовника относительно его присутствия на банкете ее насторожили.

В свое время Татьяна приложила немало усилий к тому, чтобы создать у Константина Степановича о себе столь лестное мнение. И ей это удалось настолько, что около полугода назад тот даже ввел ее в дом самого генерального. Правда, привез он ее туда по строго конфиденциальному делу как переводчицу, и этим знакомство Татьяны с первым лицом прокуратуры ограничилось. Однако главным было то, что Сам не только принял ее в своем доме, но и наверняка запомнил. Ну а с учетом давних отношений с Константином Степановичем, этого, с точки зрения Монаховой, было достаточно, чтобы чувствовать себя при любых обстоятельствах защищенной во всех смыслах. В том числе и от претензий генерала Березина, понятия не имевшего ни о приятельских отношениях его протеже с Луганским, ни о том, полугодовой давности, визите. Березин-старший по-прежнему полагал, что Татьяна куплена им с потрохами раз и навсегда и принадлежит ему душой и телом. Что ж, пусть так и считает. Пока что Монахова не собиралась разрушать его иллюзий: ее тайная ненависть к Березину-старшему, превратившаяся в последние годы во что-то вроде хронической болячки, требовала настоящего отмщения — внезапного, с помпой, с полным крушением проклятого «благодетеля».

Маникюрша завершила свой ювелирный труд, и Татьяна, расплатившись, заспешила к своему «лексусу». Ее мобильный зазвонил снова. Но, глянув на определитель, она лишь поморщилась и отключила трубку: звонил этот придурочный мужик, владелец в точности такого же авто, как у нее самой, который помог ей несколько дней назад не опоздать на встречу с Березиным-старшим. Влюбился, конечно, и даже успел уже достать ее своими звонками и предложениями встретиться. Обычная история.

Татьяна улыбнулась и, бросив отключенный мобильный на соседнее с водительским сиденье, завела движок. В другое время она, возможно, и поговорила бы с этим самым Денисом, но сегодня ей было не до него: Монахова собиралась объездить несколько дорогих бутиков, дабы приобрести подходящий прикид для грядущего юбилея Луганского. А эта задача была совсем не простой: одеться предстояло, с одной стороны, шикарно, поскольку она теперь жена известного бизнесмена. С другой — достаточно сдержанно, поскольку именно скромность и «чистоту души» ценил в своей молодой приятельнице Константин Степанович.

13

Серебристый «лексус» Дениса, мягко шурша шинами, неторопливо катил в сторону Переделкина по Киевскому шоссе.

— А вы уверены, что ваш отец не сообщит Юрию, кто именно привел Галю Романову на фирму? — поинтересовался Грязнов у своей спутницы.

— Уверена! — Тамара горько усмехнулась. — Мой папенька, знаете ли, оказался не только безвольным типом, но еще и трусливым. Как вы и просили, о покушении я ему не сказала ни слова, так что заговорить обо мне с Юрием у него нет никакой причины. Дразнить гусей, то бишь Березиных, упоминаниями о неугодной, да и вообще бывшей, невестке отец не станет.

— Но ведь вы его дочь! Да еще и наследница. Как же так?

— А вот так. — Тамара пожала плечами. — К несчастью, отец молится на эту свою гадючку. А Юрия он боится давно, почему — я понимаю не слишком хорошо. Ведь и Березины тоже участвуют в этих грязных делишках с камушками! Точнее, если раньше инициатива исходила от дядюшки, то теперь они ее перехватили целиком и полностью. Иногда я думаю, что есть еще что-то, из-за чего отец трусит, что-то, о чем я не знаю. Хотя главное действующее лицо здесь в любом случае Монахова.

— Если новая супруга имеет на Владимира Александровича такое влияние, почему бы ей просто-напросто не добиться нового завещания — в свою пользу?

— Потому что ей нужен весь кусок! А отец, если перепишет завещание, по меньшей мере половину оставит все равно мне. Видите ли, я ведь с самого начала, так же, как и мама, числюсь в совладельцах! Правда, на нас с мамой на обеих приходится где-то около четвертой части всего пакета акций. Еще одна четверть принадлежала дяде Моне, у которого вообще нет никакого завещания, зато единственные родственники — мы с мамой. Ну а все остальное, не считая сущей мелочовки, папино. Моя мама и ее брат когда-то, в самом начале, доверяли отцу полностью.

— Вот теперь понятно, каким образом вы стали для них костью в горле. — Денис задумчиво покачал головой. — Александр Борисович был прав, настаивая, чтобы вы уехали на это время в Англию. А я бы добавил — вместе с вашей мамой!

— Я же сказала ему, что подумаю.

— Неужели даже после покушения на вас, Тамара Владимировна, вы не поняли, что думать на самом деле некогда?

Тамара промолчала, а Денис покачал головой. Впереди мелькнул последний указатель с названием «Переделкино», и в этот момент зазвонил Тамарин мобильный, избавив ее от необходимости отвечать.

— Да?

Денис мельком глянул на лицо своей спутницы, прижимавшей к уху трубку, и резко свернул на обочину: до сих пор он ни разу в жизни не видел, чтобы человек в считанные секунды сделался белее бумаги, чтобы лицо его буквально на глазах помертвело.

— Тамара, что случилось?!

Женщина молчала, продолжая прижимать к себе телефон, из которого громко и отчетливо доносились женские рыдания. И, так и не издав ни звука, внезапно обмякла и повалилась на Дениса.

Тот, придерживая одной рукой Тамару, потерявшую сознание, схватил выпавшую из ее рук трубку:

— Алло! Немедленно прекратите рыдать, скажите, что произошло! Я друг Тамары Владимировны, мы подъезжаем в данный момент к Переделкину. Алло?!

Звонившая женщина, видимо, сумела взять себя в руки, потому что почти сразу же заговорила, лишь изредка всхлипывая. Спустя несколько минут Денис, пристегнув ремнем к сиденью продолжавшую находиться в обмороке Тамару, выскочил из машины и набрал номер Турецкого.

Александр Борисович отозвался сразу — словно ждал звонка.

— Дядь Сань, — Денис сглотнул ком, внезапно образовавшийся в горле, — у нас беда. Убита Регина Михайловна. Да, только что. У нее были ежедневные уколы, приходила медсестра. Да, всегда одна и та же — за особую плату. Да, вы угадали, сегодня пришла другая; заявив, что ее коллега больна. Там была домработница — и вот итог. Я понимаю, что прокол. Нет, девица ушла довольно давно, Регина Михайловна скончалась через минут, как говорит эта их домработница, двадцать после укола. «Скорая» подозревает отравление, увезли сразу же на Ленинградку, в судмед. Если можно, позвоните дяде сами, ладно? А то у меня тут Тамара в обмороке, мы как раз рядом с Переделкином.

— Так что, Филя, теперь ты и сам видишь — дела наши неважнецкие. — Паша Котов, слегка раскрасневшийся от двух стопок водки, выпитых за знакомство и за удачу, вздохнул и расслабленно откинулся на спинку стула. Квартирка его невесты Наташи оказалась крохотной, но вполне уютной и очень чистенькой. Свои посиделки мужчины устроили на сиявшей первозданной белизной кухне.

Ориентировался на ней Паша прекрасно и в два счета накрыл на стол, причем закусон оказался знатный, явно специально заготовленный для московского гостя. А вот разговор… Да, с этим, как выяснилось, дело обстояло значительно хуже.

Филипп вздохнул и покачал головой.

— Ни в жисть не поверю, — принял он тон своего расслабившегося собеседника, — что к этому вашему барину Ойунскому так-таки никаких подходов не существует.

— Это потому, что вы там, в столице, маленько зажрамшись, — ухмыльнулся Котов.

— Но-но! — попытался упредить Агеев традиционный выпад провинциального коллеги: «географические» претензии к избалованным москвичам ему приходилось в своей жизни выслушивать несчетное количество раз, едва ли не в каждой командировке по немереным российским просторам. Но Паша продолжал гнуть свою линию: