Млечный Путь № 2 2021 - Ольга Владимировна Бэйс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гретхен сама выставила себя идиоткой и заплатила за это. А Сади просто сумела перетянуть врага в свой лагерь.
Она не чувствовала, что в ее черепе обосновался ком умной синтетической протоплазмы. Зато в "горгоне" зарождалось много новых идей. Она сделает все возможное, чтобы Сади получила второй цефалоид, как та и хотела. И все остальные тоже. Половинники исчезнут - они станут целыми. Единым целым, воплощением стигмергии. Они будут муравьями, и муравейник, который они построят, потрясет весь мир, до самых фундаментальных основ мироздания.
Гретхен улыбнулась.
В голове разливалось приятное тепло.
Ожиганова Елена
Справедливость
Когда я умирала, страшно не было. Если жизнь не в радость, смерти ждешь, как избавления.
В самое последнее мгновение поймала свое отражение в выпуклых, отдающих желтизной очках медсестры: худое помятое лицо, растрепанные от долгого лежания в кровати редкие седые космы. Горько выдохнула: "Вот и все...", - сомкнула веки, налившиеся тяжестью.
Под мерный писк больничных приборов мое "я" вылилось из тела неторопливым потоком и поплыло, качаясь на волнах пустоты и меняясь, пока не замерло, обретя новую форму. Внешне я ощущала себя прежней - старой и дряхлой, но если верить, что мы - это и наше тело, то все поменялось. Изношенной оболочки уже не было. Хотя оно давало еще знать о себе: болела несуществующая спина и чесалось под лопаткой.
В первый момент я разозлилась. Как же так? Опять двадцать пять! Заберите, наконец, это тело, эту жизнь с ее воспоминаниями! Заберите все и дайте спокойно помереть! Погрозила кому-то неведомому кулаками и словно очнулась. Вдруг стало неуютно, губы задрожали и словно кто под кожей пополз. В груди расправлял лапки колючий паук страха, одну за одной, готовый напасть и похоронить в своем кромешном шелковом коконе.
"Где я? Умерла?".
Сознание возвращалось постепенно. Я понимала, что вокруг непроглядно темно, до жути тихо и нестерпимо пахнет землей. Под ногами был твердый пол, но я не могла не то что шагнуть, даже пошевелиться - застыла, скованная страхом. Оставалось только отчаянно вслушиваться в тишину, шепча бессвязную молитву.
Может кто услышал и постепенно, как когда глаза привыкают к темноте, из мрака проявились очертания шестиугольной комнаты. убранной в белый атлас. Ее стены были обиты безвкусно сосборенным белым атласом. Пространство то расширялось, то сужалось, уходя далеко во мрак, и в нем везде: под ногами, на стенах, на потолке - везде была эта белая глянцевая ткань. Свет, исходивший от нее, становился ярче и ярче. Все вокруг было таким чужим. Нет, не мне, самой жизни.
Свет понемногу рассеивал страх, но я не решалась пройти вперед и пыталась разглядеть обстановку с места. Вдалеке стояли вроде как два длинных стола, а за ними, сквозь расступающиеся сумерки просматривалось с десяток фигур. То ли люди, то ли манекены.
"Черт! Что же это такое?! - тряслась я, потирая холодные сухие руки. - Где ангелы, где БОГ?!", - негодовала чуть не плача.
"Должно быть, простые смертные не заслуживают крылатых", - тут я выругалась. - "При жизни не заслужила счастья, после смерти - ангелов! И место тебе, курица, в Чистилище", - роптала, закусывая мятые как курага губы.
Свет стал таким ярким, что можно было рассмотреть одежду ближних фигур, настоящую, человеческую, и то, что их очень много. Должно быть тысячи! Да это люди! Словно терракотовые воины, они стояли друг от друга на расстоянии вытянутой руки. Ровные ряды уходили в бесконечность и тонули во мраке где-то на задворках зала. Живые статуи не шевелились и этим пугали до чертиков. Фантомное тело явно играло не на моей стороне: от страха захотелось в туалет, спина покрылась потом.
"Какого рожна они стоят? Чего замерли, как каменные? Я же слышу - дышат! Живехонькие!".
Раздражение, первый симптом испуга...
- Они вас ждут, - пробудил меня мягкий, мелодичный голос справа.
Я подскочила от неожиданности, даром, что спина больная, ойкнула и вскинула руки, обороняясь. Глупый, бесполезный жест! Как говорится: жила дурочкой, ей и померла.
Рядом стоял мужик, по виду бомж, в каких-то заляпанных лохмотьях, безобразной шапке и дырявых ботинках. Но с таким умиротворенным видом! Глаза светились безмятежностью, обветренные губы разгладились и приподнялись в спокойной полуулыбке, руки свободно свисали вдоль тела. Я, глядя на бурое пятно, размером с тощую грудь, инстинктивно задержала дыхание, а потом, вдохнув, поняла, мужик-то не воняет! Снова упрекнула себя за глупость, опять рассердилась, и даже почудилось, будто давление скакнуло - тупой болью отозвалась голова.
- Вы еще кто?! - голос дребезжал. Внутри я застонала, моля, чтобы все поскорее окончилось. Насовсем!
Он плавно и гибко шагнул ближе (я невольно отступила):
- Ваш провожатый, полагаю, - ответил бомж, ничуть не смутившись, улыбнулся открыто и протянул мне заляпанную кровью руку.
Я осторожно и брезгливо протянула свою, страшась отказать: мало ли что у него на уме? Мужчина бережно обхватил мою кисть обеими ладонями, нежно похлопал внешнюю сторону, кивнул.
- Провожатый? - дошло тогда до меня. - Куда провожатый?
- Сюда, - махнул он на зал и снова улыбнулся. Переднего зуба не хватало, но отчего-то стало спокойнее. Лицо бродяги располагало своей простотой и затаившейся в глазах нежностью. Даже слезы проступили от безмолвной поддержки, которую мужчина передал одним лишь рукопожатием.
- Ммм... - выдавила я и замолчала, доверившись. А какой еще был выход?
Дальше говорил только провожатый. Он не представился, а я позабыла спросить. Это, может, и странно, но в такой ситуации объяснимо.
- Здесь все кого вы когда-либо в жизни встречали, кто отложился в вашей памяти, так или иначе...
Мужчина рассказал, что все они ждут только общения со мной, что здесь их можно наградить или, наоборот, наказать по своему усмотрению. Для этого даже предлагались некоторые приспособления, бесполезные по сути, но привычные. Он проводил меня к длинным деревянным столам, где лежал реквизит, растолковал назначение каждого инструмента. Орудий наказания в списке было намного больше, чем предназначенных для поощрения.
- Людям редко кажется, что они были недостаточно благодарны. Скорее наоборот, - коротко прокомментировал провожатый и махнул рукой:
- Идемте. Пора вершить справедливость.
В первом ряду стоял Марценкевич, которого за последние годы я особенно полюбила, хоть и не встречала ни разу. Ему я подарила цветок. Мои родители - давно почившие, муж и сын - тоже покойные. Я остановилась, рассматривая их, боясь коснуться, словно призраки растают.
