Ветер из Междуморья. Книга 2. Астри Масэнэсс - Анна Виор

Возникший при этих словах оскал на лице Оеллы, который, должно быть, нужно было считать улыбкой, милым назвать было трудно.

Джай вздохнул, отрицательно покачал головой, призывая туман перемещений. Ливио заждался.

Появившись в тихом месте за «Чашей победы», Джай повел Оелу к питейной, на ходу давая рекомендации:

- Слушай внимательно: не вздумай называть меня Астри Масэнэсс при этом господине. Я - Иниш Хатэм. Запомнила? Я твой… отец. Иниш Хатэм. А ты Оелла Хатэм. Все запомнила?

- Запомнить-то запомнила. Только зачем мне это? Ты меня накормил, одел, спасибо, конечно, но я хочу домой! И если честно, то одежду ты выбрал дурацкую! Ну, скажи, зачем мне это платье? На нем уже через час будут все пятна видны! К тому же – оно длинное, станет за все цепляться! К тому же – девчоночье!

- А ты какое хотела?

- Я хотела бы штаны да сорочку, да теплую куртку! Да ботинки! Вот чего бы я хотела! А еще, если бы ты не тратил искры на всякие пироги с вишнями и на пирожные с кремами, а отдал деньги мне – я бы на них месяц жила! И волосы эти!.. – девочка провела рукой по своим шелковым локонам, и делала она это не с раздражением, какое хотела показать, а с сожалением и нежностью, - К чему они мне? Меня так никто не примет за мальчика. И путаются они… и расчесывать их нужно… а я… не умею… Вот ты сам – Мастер Силы ведь? А волос не носишь – неудобно значит! Где я в бочке своей буду волосы эти расчесывать?

- А ты хочешь назад, в бочку?

- А куда ж еще? Я домой хочу, Масэнэсс, а бочка – мой дом! Другого нет!

- Ладно, - Джай торопился, Ливио скоро устанет ждать и уйдет, - после поговорим. Помнишь, как должна меня называть?

- Помню, - голос девочки изменился. – Только я забуду, – она сделала паузу, - Если ты не дашь мне… - задумалась, – огонек!

- Я же тебе уже дал.

- Серебряный! Монету гони! Иначе не стану помогать в твоем деле! Ты ведь деньжат хочешь нажить? А меня побоку? Думаешь, нарядил меня в платье, и я все что угодно сделаю?

- Нажить деньжат?.. – Джай притормозил, обернулся к ней. Это чудо из бочки еще доставит ему неприятностей.

- Ну да! Знаем!.. Проходили! Вот года два назад, я тогда еще жила в Марре, что у речки Милисы, пришла ко мне Ваха с улицы Гвоздоредов… Знаешь что за улица? – ухмыльнулась она. – Я знаю! Мне не раз говорили, что на той улице мое будущая судьба… Вот поэтому я и сбежала из Марры и стала одеваться мальчишкой. Увидела бы меня госпожа Лала в таком-то наряде – сразу бы к рукам прибрала, не посмотрела, что мне только двенадцать! И до таких охочие находятся! Мне десять было - она так говорила…

Джай догадался, что девочка рассказывает о содержательнице публичного дома.

- Так вот! Ваха эта позвала меня с собой. Мол, поможешь – поделюсь заработком. Нарядила меня в платьице и в платочек, сама оделась поприличнее, так что ног не видно и титьки сверху не торчат, и повела за ручку. Пришли мы, значит, в богатый дом, постучались, господин один вышел, усатый такой… А Ваха, как давай плакать, причитать, в ноги ему кидаться: «Люблю тебя! Говорит! Всем сердцем. А вот, - на меня показывает, - и плод нашей любви! Скрывала я от тебя это дитя, не желая тревожить твоего покоя, так как знала, что у тебя супружница имеется! А теперь вот, проели мы с дочерью последнюю искорку и бедствуем! Помоги, чем сможешь!». И господин этот усатый, дураком оказавшийся, отсыпал ей целых три огонька серебром, лишь бы она ушла поскорее. Потом мы еще к троим захаживали. Двое нас взашей выгнали, а третий тоже денег дал. Ваха поделилась! Тридцать искр дала. А ты, думаю, больше деньжат получить рассчитываешь, нежели Ваха, вот и я – рассчитываю… Короче, огонек с тебя, Масэнэсс! И без фокусов – серебром!

- А ты знаешь, Оелла, что огонек, который я тебе дал, тоже стоит денег?

- Правда? – девочка недоверчиво прищурилась. – Но не серебряный же? Или серебряный? Не зря же… огоньком назвали… и монетку?.. – она поскребла задумчиво свой вздернутый кверху нос.

- Пять тысяч… Пламеней!.. - усмехнулся Джай, и у Оеллы перекрыло дыхание.

- Да не бывает такого!

- Хочешь - верь, хочешь - не верь. Ты в жизни только плохих, бесчестных людей и встречала.

- А ты честный? Добрый? Разве добрые лгут про свое имя? Или про своих дочек?

- Может, просто, не хотят, чтобы о них все знали?

- А что доброму скрывать? И у честного одно имя, а не множество!

- Ох уж ты и доставучая, Оелла! Ладно. Дам я тебе серебряную монетку, хотя и не следовало бы. Просто некогда с тобой спорить, ждут меня.

- Деньги вперед!

- А вот это – нет! Вдруг сболтнешь чего? А так – будешь помнить, что если все выйдет гладко, то получишь огонек – серебряный!

- Эх… - она глубоко и печально вздохнула. – Пойдет… А тот, что ты мне дал? Он и в самом деле стоит… столько?

- Стоит.

-