Библиотечка журнала «Советская милиция» 3/69/1991 г. - Виталий Смирнов

— Потом произошло известное трагическое событие. Эти дни я ходила как в тумане. Сегодня утром я сообщила в милицию о существовании тайника и сдала властям незаконные приобретения Виктора Сергеевича. Вы, должно быть, поймете меня, Михаил Федорович, — закончила свое повествование Нина Семеновна, — я просто не могла в один день, в один прием объясняться по двум вопросам: сдать государству и тайник Виктора Семеновича, и то, что я у него взяла. Сдать припрятанное я решила потом. Но, видимо, придется сделать это раньше.

Правда, объяснение Нины Семеновны было путаным, иногда даже просто наивным, но это все-таки хоть как-то разъясняло ситуацию, и Рокотов решил поверить.

Он был доволен собой. Здесь, в гостиной, при дневном освещении, Нина Семеновна уже не казалась ему поразительно похожей на генерала Хорина. Правда, какая-то схожесть оставалась, но она не производила сильного впечатления. Главное же состояло в том, что одного его вопроса о посещении чердака оказалось достаточно, чтобы вдова убитого призналась, как она выразилась, «в изъятии» части денег и ценностей из тайника Конопли-Курбатова. И рассказала все в подробностях. «Пряхин с Левиным суетятся, затевают сложнейшую операцию по розыску «того, не знаю чего». А он, Михаил Федорович Рокотов, задал вопрос по-умному. И все!».

— Значит, вы, Нина Семеновна, изъяли, как вы выразились, часть принадлежавших вашему мужу денег и ценностей с намерением предотвратить его выезд за границу?

— Да. Только с целью предотвращения.

— И намеревались сдать изъятое вами?

— Вы поняли меня, Михаил Федорович, совершенно правильно.

Нина Семеновна смелела с каждой минутой. «Кажется, я все-таки успела подстелить себе соломки! Теперь если и споткнусь, то шибко не ушибусь. Этот напыщенный гусь, — подумалось ей, — безусловно поверил тому, что я «изъяла, чтобы предотвратить…». И она вторично осведомилась:

— Так, может быть, чашечку кофе, Михаил Федорович?

— В другой раз, уважаемая Нина Семеновна. В другой раз.

— Жаль. Очень жаль, Михаил Федорович.

В приоткрытую дверь заглянул Пряхин.

— Все готово, Михаил Федорович.

«И та — «Михаил Федорович» и этот тоже — «Михаил Федорович», — всем я нужен», — удовлетворенно подумал Рокотов и сказал:

— Ты зайди, Пряхин. Тут, оказывается, такое дело: Нина-то Семеновна в целях предотвращения выезда своего бывшего мужа за границу изъяла у него часть денег и ценностей. Еще в день его гибели, и собиралась сдать «изъятое». Трудно ей было все вопросы решить в один день. Психологически трудно! Понимаешь?

— Понимать-то понимаю, — с сомнением в голосе и с еще большим сомнением в душе откликнулся Пряхин. «А впрочем, — разрешил он свои сомнения, — пусть показывает, где, а мы потом разберемся, что к чему…». И вслух добавил:

— Вам, конечно, виднее. А я — всегда пожалуйста — пусть Нина Семеновна сама покажет, где она спрятала «изъятое».

На чердак поднимались гуськом: первым Пряхин, за ним. Рокотов и Левин, вслед за ними женщины-понятые и шествие замыкала Курбатова.

До этого, посовещавшись, Рокотов и Пряхин решили розыскную собаку не применять и она вместе с кинологом осталась на лестничной площадке.

На чердаке позиции участников обыска переменились — впереди была теперь Нина Семеновна. Она довольно уверенно довела всех до укромного места, где спрятала пакет. Левин и Пряхин старательно высвечивали ее путь фонариками.

Почти рядом с укромным местом все увидели крохотный, обшитый кружевами платочек. Нина Семеновна глянула на него и обмерла. Это был ее платочек. А она его искала! И тут же обрадовалась: хорошо, что не довела дело до настоящего обыска, хорошо что решила сама повести мильтонов, а то собака-то сразу почуяла бы! И постаралась обратить находку себе на пользу, изволила пошутить:

— Смотрите, Михаил Федорович, какой из меня тайных дел мастер — в одном шаге от тайника свой платочек обронила!

И она хотела наклониться, чтобы поднять его. Но Пряхин и на этот раз оказался проворнее, опередил ее.

— Одну минуточку, Нина Семеновна, одну минуточку! Мы этот платочек приобщим к делу.

— К какому делу, товарищ старший лейтенант? — деланно-наивным тоном спросила Нина Семеновна.

— К нашему, к розыскному делу, — серьезно ответил Пряхин.

Все остальное закончили, как говорят, «в два счета». Рокотов изобразил на чистой странице большого блокнота схему расположения спрятанного пакета. Левин с понятыми делал промеры расстояний, Пряхин с помощью лампы-вспышки фотографировал сам пакет и ямку, из которой он был вынут.

Протокол обыска и изъятия ценностей окончательно оформили уже в квартире Нины Семеновны. Когда его подписали все присутствующие, Рокотов, не поднимая глаз, сказал скучным голосом:

— Вам, Нина Семеновна, придется проехать с нами.

Лицом к лицу

Курбатова постаралась придать своему уходу из дома вполне безобидный вид, чтобы кто-нибудь из жильцов не подумал, что ее «забрали». Поэтому она изобразила на лице почти радостное оживление, обращалась со всякими пустяками к Рокотову и Пряхину, улыбалась их откровенно сухим ответам, а каблучки ее туфелек постукивали так, будто аккомпанировали какому-то бравурному маршу.

И только после того, как она уселась в машину и откинулась на спинку сиденья, с ее лица исчезло притворное оживление и на смену ему пришло выражение замкнутости и какого-то ожесточенного безразличия.

Именно такой и увидел ее в своем кабинете капитан Безуглый. Тимур заранее расставил стулья один против другого, но не как всегда, а на некотором удалении от себя. Увидев вошедших, он уступил свое место Рокотову и пригласил на один из двух, заранее приготовленных стульев, Нину Семеновну. После этого он выглянул в коридор и сказал кому-то: «Введите арестованного!».

Через минуту и он, и Пряхин придвинули к столу стулья и устроились по обе стороны от Рокотова. Пряхин, кроме того, положил на стол пакет с ценностями, изъятыми во время повторного обыска. Взгляд Нины Семеновны был опущен и устремлен на пол, но боковым зрением она отлично видела все: и нехитрые маневры Безуглого и Пряхина, и стул, сиротливо стоящий против нее, и даже входную дверь.

«Интересно, зачем они привезли меня в эту комнату, зачем этот стул, приготовленный для кого-то, зачем этот злополучный пакет», — старалась угадать она. И тут же вспомнила приказ Безуглого: «Введите арестованного». «Кого? Неужели Валентина?». Однако она так и не успела додумать ответы на стремительно возникшие, словно бы вынырнувшие откуда-то вопросы, потому что дверь открылась и в ее проеме показался сопровождаемый конвоиром ее Валечка.

Она внутренне содрогнулась: Валентин был не похож на себя. Казалось, он перенес какую-то тяжелую болезнь. Лицо его осунулось. Еще недавно такие милые, горячие глаза запали и горели мрачным, холодным огнем не то затаенной муки, не то ненависти.

«Что с ним стряслось? Неужели он так боится? Но ведь он не убивал! Он сам говорил ей — убил другой, кажется, Tpeгубов. Так что же стряслось с Валентином?» — спрашивала себя и не находила ответа Нина Семеновна.

Тем временем в дело вступил Рокотов. Он тоже заметил изменения, происшедшие с Загоруйко и тоже, как и Нина Семеновна, не знал и не догадывался о их причине. Короткий телефонный разговор, происшедший во время обыска между ним и Безуглым, по понятным причинам не мог ничего прояснить, кроме настойчивой просьбы Тимура немедленно провести очную ставку между Загоруйко и Курбатовой «ввиду новых, не терпящих отлагательства обстоятельств». Каковы эти обстоятельства, он не знал и просто поверил Безуглому на слово. Поэтому теперь объявил, что сейчас между гражданкой Курбатовой и арестованным Загоруйко будет проведена очная ставка. И Михаил Федорович подробно разъяснил права и обязанности сторон, особо подчеркнув недопустимость прямых контактов между ними.

— Всякая попытка вести между собой речь на темы, не затронутые вопросами следствия, будет рассматриваться, как попытка вступить в преступный сговор со всеми вытекающими последствиями отягчающего характера для обеих сторон. Понятно?

— Понятно, — стараясь не терять бодрости, ответила Нина Семеновна.

«Понятно», — кивком подтвердил и Загоруйко.

После этого Рокотов обернулся к Безуглому и попросил:

— Приступайте! Тимур Иванович!

Тимур едва приметно кивнул, еще раз окинул внимательным взглядом Курбатову и Загоруйко и спросил Нину:

— Знаете ли вы этого человека?

Словом, очная ставка началась.

Сначала все шло довольно гладко. И он и она назвали друг друга и признали, что знакомы. Но уже на вопрос: «В каких отношениях вы находитесь?» — появилось первое расхождение. Нина Семеновна ответила коротко: «В нормальных». Загоруйко же, после некоторого раздумья и короткой паузы, будто бы выдавил из себя: «В близких…». На просьбу Безуглого уточнить, что означает его определение: «В близких…», Загоруйко, вспыхнув, добавил: «В интимных…».