Занимательная сексопатология - Баян Ширянов

- Мужчины от самого рождения грязные! Они никогда не были девственными, потому что они не читают книг!

На такой пассаж было трудно что-либо возразить, поэтому пришлось присесть за столик и употреблять жидкость для девственниц, разбавляя ее жидкостью для мужчин.

Зрители недоумевая разглядывали обстановку, что-то промеж себя обсуждали, но поделиться своими мыслями со мной, как корреспондентом, отказывались, заявляя, что девственность - личное дело каждого, и нечего об этом кричать.

Через некоторое время госпожа Лавинская вышла в центр помещения и, приняв позу, живо напомнившую ее прадедушку, начала чтение своего манифеста. Я позволю себе дословно процитировать ее выступление:

- В сегодняшнем мире, где правят бал отвратительные педерасты, сутенеры, вонючие политиканы, непристойные художники-акционеры, - да-да, вы знаете, о ком я говорю, о гнусных порнографах, которые имманентно заполонили собой все сакральное пространство так называемого «современного искусства», профанировав его суть, - но не только они, но и все без исключения мужчины, - в этом мире как жить нам, пречистым девам, вирго люциферам нынешней ситуации? Как нам честно жить и к тому же противостоять мужским развратным напастям?

- Никак! - раздался голос из зала.

Всю следовавшую за этой репликой перепалку приводить не имеет смысла. Возмущенный голословными оскорблениями молодой человек попытался вступиться за мужской пол. После нескольких минут препирательств, доставивших массу удовольствия зрителям, госпожа Лавинская выдвинула самый сильный аргумент:

- Вы дурак! - выкрикнула она.

Последовавший за этими словами истошный визг означал, что с Лизы сорвали платье. Под ним обнаружились кожаные бюстгальтер и пояс девственности со множеством мелких замочков.

Пока публика соображала, подстроено это или нет, дева продолжила чтение манифеста:

- Есть ли здесь девы?

Нет ответа.

- Ну хоть одна?

- Я! - Выдвинул предположение ваш корреспондент.

- Вы - мужчина! - С ходу определила госпожа Лавинская, - Вы не можете быть девственницей!

А я-то хотела обратиться именно к девам, которые бы восприняли мой призыв. Пусть все вы будете девами!

Свежеиспеченные девы ответили молчанием, зато мужская половина разразилась радостными криками, еще не веря, что им так повезло.

- Девы! Мы можем очистить этот мир от скверны! Для этого мы должны оставаться на недосягаемой высоте и никогда не совершать грехопадение! Мы создадим свой мир, не имеющий ничего общего с их зловонной клоакой! Для этого каждая девушка должна немедленно надеть пояс верности, подобный моему, который запирается на четыре железных замка, а ключи от них отдать мне. Я буду хранить их в надежном месте.

(Наверное, имелось в виду, под своим поясом…)

Милые мои, поверьте, это необходимо для вашей безопасности.

Тогда, в любой момент каждая из вас сможет с гордостью кинуть в лицо негодяю:

ДЕВСТВА РАДИ ПОМЕДЛИ, О МУЖЧИНА!

И он помедлит, он обязательно помедлит, потому что что ему останется делать еще?!

- На сколько он помедлит-то? - Спросил я. Но этот вопрос потонул в возгласах обрадованных окончанием манифеста зрителей. Возбужденные речью и алкоголем они, стоя приветствовали окончание несостоявшейся дефлорации.

Водка еще оставалась, но я, грустный, направился домой, писать этот репортаж. По дороге я понял - девственность, это самое крутое извращение. Гомосексуализм, садо-мазохизм бледнеют пред девственной агрессивностью, нет наоборот, агрессивностью девственности. И я решил для себя, что такое извращение не имеет права на существование.

ЛАСКОВЫЙ И НЕЖНЫЙ…

Порою меня упрекают в излишней сентиментальности. Наверное, это действительно так. Я не могу пройти мимо потерянного котенка, щенка или девочки. Мне обязательно хочется обласкать их, обогреть, накормить. Другое дело, у меня не всегда есть возможность выполнить весь этот комплекс и приходится ограничиваться поглаживанием по головкам всех перечисленных выше созданий. Ведь не могу же я в самом деле превратить свою квартиру в зверинец?

Но однажды я изменил своему правилу и теперь, с одной стороны горько жалею об этом, а с другой - счастлив как никогда раньше. Непонятно? Что ж, тогда все по порядку.

В тот день я пошел выкидывать крупногабаритный мусор. У меня скопилось несколько картонных коробок которые мне лениво было разрывать на кусочки и спускать в мусоропровод. Выскочил я налегке и уже подходя к мусорному контейнеру заметил в куче отходов подозрительное шевеление. Сперва я подумал, что это несчастная бродячая кошка ищет себе пропитание, но подойдя ближе, увидел ЕГО.

Он был почти полностью завален какой-то гадостью, маленький, сморщенный, едва держащий свою головку.

Не знаю, что на меня нашло, но я взял его с собой. Дома я его как следует вымыл с шампунем, подсушил феном и уложил спать в одну из оставшихся коробок. Ах, с какой нежностью он глядел на меня!

Прошло несколько дней. Мы уже настолько привыкли друг к другу, что я был уже не в силах переносить расставание с ним. Я клал его в карман брюк и так ходил по городу. И тогда это и началось.

Как только в поле его зрения попадала особа женского пола, он начинал вести себя как-то странно: шевелился, разбухал и все норовил вывалиться наружу. Естественно, такого я ему позволить не мог и придавливал ладонью. Он не обижался, но при следующей встрече с женщиной вел себя точно так же.

И надо же было так случиться, что ко мне пришла одна старая знакомая. В смысле, что она была довольно молода, просто знали мы друг друга очень давно.

Мы беседовали с ней, попивали чай с водочкой и тут я не уследил. Мой ласковый и нежный, почуяв ослабление контроля с моей стороны внезапно так высунулся из кармана, что девушка его заметила.

- Это твой? - спросила она.

Я стыдливо кивнул.

- Какой славный! - восхитилась подруга. - А почему я его раньше у тебя не видела?

Я неопределенно пожал плечами.

- А можно потрогать?

Я, в смущении, потупил глаза.

Девушка приняла это за знак согласия и целиком извлекла его из моих штанов. Он, увидав женщину так близко, наверное, тоже застеснялся, и его щечки густо покраснели.

- И ты так долго скрывал такое чудо! - укоризненно вздохнула она и поцеловала его прямо в головку.

И тут он заплакал! Густые слезы исторглись из него целым потоком, замочив и мои штаны, и пальцы девушки. Она же, вся преисполнившись нежности, стала слизывать их, приговаривая:

- Бедненький, как же давно ты не видел женщины!

Я хотел было возразить, но тактично промолчал.

- Хочешь, продолжала она, я тебя приласкаю как надо?

И он, начинавший было сморщиваться, опять воспрянул духом. Девушка вдруг отпрянула от него и лихорадочно начала раздеваться. Оставшись совсем безо всего, она ласково взяла моего воспитанника и стала водить его головкой в своей промежности. И вдруг утопила его там целиком!

- Осторожней! - невольно воскликнул я.

- Ничего, все будет хорошо. - заверила меня подруга. - Я знаю, что делаю.

Она забавлялась с ним больше часа. Втягивала его в свой ротик, водила по грудям, животику. Он несколько раз плакал, но уже не так обильно и, как я понимал, уже от счастья.

Наконец, она собралась уходить.

- Можно, я завтра снова к нему загляну? - спросила девушка уже в дверях.

- Да, конечно! - обрадовался я.

- А вместе с подругой?

- Да, конечно! - согласился я.

После ее ухода мне пришлось вымыть моего ласкового друга, но видели бы вы, как он радовался предвкушая завтрашнюю встречу. Усталый, расслабленный, он весь тащился, вспоминая визит моей подруги.

С тех пор так и пошло. Женщины приходили ко мне одна за другой. И конца-краю им не было видно.

Однажды он заболел, стал постоянно плакать какими-то зеленоватыми слезами. Пришлось понести его к врачу. Тот поставил диагноз, прописал лечение и посоветовал не допускать его до всяких подозрительных особ.

Через несколько дней он выздоровел, но теперь я, своей властной, но нежной рукой, стал сдерживать его порывы. Дамы стали приходить несколько реже, но это и к лучшему, они мне уже жутко надоели. Скандалы, ссоры, торговля местами в очереди на моего любимца. Еще немного, и я был бы готов вернуть его туда, откуда взял.

Но внезапно один друг подсказал мне превосходный выход. Теперь мне не нужны никакие женщины. И живем мы только вдвоем, я и он. Я ласкаю его, целую, порой, он выплакивается мне в ректус. Это стало его любимым местом.

А всяким там бабам, которые пытаются на него посягнуть, я прямо заявляю:

- Я свой хуй не на помойке нашел!