Сотворение миров. Авторский сборник - Ольга Ларионова

Но ведь ни обезьянам, ни роботам не нужно демонстрировать ежевечерних сказочно прекрасных сияний…

Вместо ответа на все эти бесконечные вопросы раскатисто прогремел выстрел. По звуку – ракетница с акустической насадкой, применяется в качестве пугача и сочетает вспышку с легким парализатором стелющегося действия. Значит, там столкнулись с неопасным, но, по–видимому, приставучим зверьем. О!..

Из кустарника взметнулся световой столб, и еще один – значит, на Лероя с Теймуразом нападали. Девушка вскочила, наклоняясь вперед, готовая к прыжку. Внизу послышался треск, словно ломилось семейство кабанов, и повалил жирный, клубящийся дым – ничего страшного, просто ароматическая, а точнее, зловонная завеса. Напрасно. Здешнее зверье, привыкшее к терпкому, насыщенному духу собственной растительности, такими методами не остановишь. Что же делать? Бросаться вниз, на помощь?

Но раздумывать дальше не пришлось, потому что из кустов на редколесье выскочили двое, все в саже, пугливо озирающиеся и размахивающие ракетницами. Тот, что поменьше, мчался громадными прыжками, как кенгуру; маленький бурый зверек прижимался к нему, как обезьянка. Лерой отставал, отстреливаясь.

– Сюда! – закричала она, сомневаясь, видят ли они ее на фоне темно–серой стены с потухшим костерком.

Увидели, конечно, не ее, а Пегаса, прикорнувшего под карнизом, и Темка с разбегу вспрыгнул на корыто, протянул новоприобретенного звереныша вверх, Варваре, и она, приняв скользкое безволосое тельце, вдруг с безмерным удивлением обнаружила, что это – до крайности чумазый Степка, облепленный густой грязью и клочьями распашонки. Но целый и невредимый.

– Воды, скорее воды… – бормотала она, нашаривая пластиковую канистру и уже не обращая внимания ни на Темку, подтягивающегося на руках, ни на Лероя, которого бережно и упруго возносили на карниз все двенадцать щупальцев Пегаса. – Да сбегает мне кто–нибудь за водой?

– Попробуй сбегай! – весело и даже зло кинул Теймураз. И тут снизу накатила волна такого яростного, утробного рева, что Варвара вздрогнула, инстинктивно прикрывая собой ребенка.

Из кустов к стене мчалось абсолютно круглое бешеное чудовище, ком шерсти и ярости.

– Пегас, задержи его! – взвизгнул Теймураз.

– Бережно! – поспешно добавил Лерой.

И тут этот воющий серо–буро–оранжевый ком ринулся на скалу. Жаркой и терпкой гнилью пахнуло из белоснежной пасти – не поймешь, где язык, где зубы, где бездонная белая прорва, а вокруг – вставшая дыбом шерсть, и скрежет льдистых когтей по ребру карниза, и полыхание багровых глаз, перечеркнутых аспидной вертикалью сузившегося от бешенства зрачка…

Гибкие Пегасовы щупальца с предписанной осторожностью перехватили клокочущее чудо, отшвырнули метров на пять. Зверюга пружинисто приземлилась, проявила секундную растерянность и снова бросилась в атаку. Только теперь она на каждом прыжке еще и встряхивалась, как собака, выскочившая из воды, и сажа от дымовой завесы черным ореолом мчалась вместе с ней. И снова прыжок, и снова заграждение из гибко взметнувшихся конечностей робота, отшвыривающее зверя назад; а зверь не из тех, что отступают, и он снова встряхивается, и это почти земной чау–чау с двадцатисантиметровой шерстью, только каждая волосинка торчком, на кончике кисточка, ну дикобраз, да и только, а уж красотища – глаз не отвести. И сколько ярости…

– Разрешите представить, – проговорил Лерой, переводя дыхание, – приемная мамаша собственной неукротимой персоной!

Услыхав человеческий голос, «мамаша» взревела, переходя на форсаж, и в третий раз ринулась на обидчиков. Степка, угревшийся на Варвариных руках, причмокнул и мирно засопел, словно всю свою жизнь спал под такой аккомпанемент.

– Пегасина, ты снял что–нибудь в промежутках между атаками? – спросил Теймураз, старавшийся не пропустить ни одной подробности этого происшествия. – Поторапливайся, а то ведь эту росомаху надо как–то возвращать в лоно семьи!

Пегас отбил очередной натиск и развернулся, нацеливая задний бурдюк с выдвинувшимся стереообъективом на рыжую красавицу. Но дикобразиха вдруг повернулась к нему спиной и начала медленно отступать к скале, пятясь от кустов.

А из их гущи вырастало что–то бесформенное, пятнистое и гребенчатое, что вроде бы под низкими кронами, напоминавшими зонтичную акацию, и поместиться бы не должно. Но длинная коротконогая туша выдвинулась – именно выдвинулась, а не выползла, – и с резко возрастающей скоростью двинулась на «мамашу».

Расстановка сил мгновенно изменилась: теперь «приемная родительница» защищала свое новоявленное чадо плечом к плечу с роботом, угадав в нем своего потенциального союзника.

А носорог, как и положено этой тупой твари, ломился по прямой, пока росомаха с Пегасом в один и тот же момент не отпрыгнули в разные стороны, явив пример динамической синхронности, трудно представимой у столь различных существ да еще и с разных планет. Многотонная носорожья туша врезалась в камень, точно тяжелый вездеход, у которого отказали тормоза.

Скала дрогнула.

Варвара, кутавшая Степку в махровое полотенце, невольно сделала несколько шагов вверх по карнизу: далеко уходить не стоило, потому что носорог неподвижно замер, словно прилипнув к стене, а с минуты на минуту можно было ожидать появления Параскива с Келликером. Теймураз сокрушенно покачал головой, перевел магазинную подачу на риску «сигнал» и выпустил вверх сноп красных, брызжущих искр – знак опасности и внимания.

Пятнистый носорог словно очнулся, попятился и пошел прочь в полнейшей задумчивости. Но по мере приближения к родимым акациям ритм и скорость его движений существенно изменились, он вдруг победно хрюкнул и принялся выплясывать замысловатый танец. Коротенькие тумбообразные ножки и налитое свинцовой тяжестью длинное тело, которому, как скоч–терьеру, явно не хватало пары промежуточных ног, вдруг обрели дивную подвижность, едва ли не исполненную грации, и все невольно залюбовались забавной пляской под аккомпанемент непрерывного хрюканья.

Пегас и росомаха, воспринимавшие это несколько иначе, шарахнулись еще дальше. И вовремя: безмятежную зелень кустов словно вспороли снизу – на призывный зов собрата мчались еще два носорога. Теперь они исполняли этот своеобразный чарльстон втроем, и почва до самой кромки воды заходила ходуном.

Это микроземлетрясение не осталось незамеченным. Следом появился перистый удав – легчайшее, несмотря на свои габариты, создание, сверкающее павлиньим оперением и бесшумно скользящее по кронам зонтичных акаций. Стая каких–то мелких виверровых, проткнув эти кроны, взлетела вверх, расправила патагиальные складки и, точно гибрид летучих рыб с белками–летягами, снова бесшумно и совершенно одновременно канула в глубь зелени. То тут, то там раздавался угрожающий рык, и к подножию скалы начало выпрыгивать самое немыслимое зверье, от двугорбых гепардов до панцирных пантер. И все это скалилось, щерилось, сцеплялось в клубки, отливало глянцем великолепнейших шкур, сверкало блеском свирепых глаз, неугасимым даже при солнечном свете, и главное, оглушительно ревело, храпело, завывало и отфыркивалось, и брызги слюны долетали до людей.

– Вот это царство! – не удержалась Варвара. – И кто это догадался назвать его «темным»?

– А ты двигайся повыше, – тихонечко подтолкнул ее Теймураз, – а то еще кто–нибудь из этих красавцев обратит на нас…

Он не успел договорить, а Варвара сделать хотя бы один шаг вверх по карнизу, как они уже обратили. Голубой зверь – увеличенная копия гризли, только чуточку поизящнее, – поднялся на задние лапы и передними дотянулся до карниза. Апельсиновая росомаха расценила его поползновение как нападение на своего приемного малыша и с реактивным воем метнулась к незадачливому мишке. Оседлав его загривок, она явила, наконец, из огненно–шерстяного шара цепкую лапу и принялась методично лупить агрессора по голове, норовя дотянуться до глаз.

– Ну, хватит, – степенно изрек Лерой, словно утихомиривал расшалившуюся ребятню.

Он вогнал в ракетницу обойму микропарализаторов и, тщательно прицелясь, чтобы не задеть глаз или зубы, всадил крошечную ампулу прямо в дымчатую медвежью скулу. Гризли легонечко всхрапнул и тут же свернулся калачиком, чтобы мирно проспать двадцать минут.

– Молодежь, двинулись–ка повыше, – тревожно проговорил Лерой, – это было только начало.

Варвара, прижимая уснувшего Степку к животу, направилась вверх по тропинке, шагая широко и твердо, в то же время тщательно примериваясь, прежде чем поставить ступню. Карниз, к счастью, стал чуточку пошире, словно кто–то специально стесал кусок скалы, чтобы проложить эту плавно подымающуюся дорожку. Сзади по–прежнему ревели, скрежетали и бились рогами о камень; Лерой стрелял еще дважды. Девушка не оборачивалась: как–никак, а под ногами было уже метров двадцать, а связаться веревкой, как полагалось бы в таком случае, они не успели.