Прикосновение - Дэннис Крик

Когда терпение Жалмы лопнуло, она устроила очередной скандал с попыткой выдворения Франко из дома. Однако Блес поставила перед матерью условие − если уйдет он, то уйдет и она.

Жалма говорила, что ее муж есть зло, и что он завладел ее разумом, воспользовавшись секретами магии, каким-то образом ставшей ему доступной. Она называла его проклятым колдуном, лишившим ее всего, что она заработала за всю жизнь. Но на расставание с дочерью пойти была еще не готова.

− Именно с ним связаны смерти моих вороных! − заявила она Блес, когда вдруг заболел последний из арабских скакунов, тот самый, с говорящим именем Геральд. − Он зло, Блес! Он привел в наш дом дьявола! Разве ты не чувствуешь эту ауру вокруг него? Они все стали умирать после его появления!

− Ты так говоришь потому, что ненавидишь его, мама.

Этот разговор между матерью и дочерью так и остался незавершенным, ибо оказался в тени событий, на время затмивших всю его странность.

− Черт бы тебя побрал, открой глаза, Блес! Неужели ты не видишь, за какое чудовище вышла замуж?

− Если ты действительно так думаешь, мама, то иди и скажи ему это в лицо!

Время шло. Каждый день неумолимо приближал семью Като к распаду. Кто-то должен был покинуть дом на реке и, как и следовало ожидать, вскоре это случилось.

Эпидемия лошадиных смертей, свалившаяся на старинный особняк, лишила Жалму не только доходов и уверенности, но и вселила в нее неимоверный страх перед днем завтрашним. Невиданные доселе переживания не проходили даром. Лицо ее осунулось, под глазами появились синяки. Она боялась лишний раз выйти из своей комнаты и показаться домочадцам.

Она стала мучиться частыми головными болями, иногда говорила дочери о видениях, которые посещают ее ночами и по утрам. Словно за ней кто-то приходит из леса. Она не видит его лица, но чувствует жестокость и зло, питающие темное сердце. Ночь проходит, как мгновение. Но за это мгновение она успевает понять, что этот кто-то не хочет ее смерти. Он хочет подчинить ее своей воле. Сделать ее безропотной и послушной, безвольной и отчаявшейся. Чтобы потом предъявить ее свергнутую душу дьяволу.

Блес, как могла, пыталась успокоить мать и уверяла ее, что скоро все встанет на свои места, и эти дни позабудутся, как страшный сон.

И в чем-то она была права. Смерть отступила от дома на реке, оставив в живых несколько кобыл и Геральда. Но случилась другая напасть.

Стали пропадать слуги.

Один за другим. Сначала садовник, пожилой негр с редкой проседью на висках. Он пропал рано утром, когда все спали. Никто ничего не слышал и не видел.

Его исчезновение объяснили давним стремлением старика уехать на родину. Разумеется, ответы на вопросы (почему именно сейчас, почему так внезапно) получены не были.

Потом исчез Жарлок, его сын и помощник по саду. Опять ни тела, ни свидетельств бегства найдено не было. На этот раз объяснить чем-то вразумительным таинственное исчезновение было уже невозможно. Жалма снова приглашала знахарей и шептунов, а один раз даже скобров из тайной службы короля Мегара, но, к сожалению, и они ничего объяснить и ничем помочь не смогли.

И тут уже Блес охватила паника. Она проводила дни и ночи в душном эркере, заперевшись на сто замков и отказываясь от пищи. Ее пугала любая мелочь, любой шорох, который раздавался в тиши старинной башни. И когда ее страх превращался в кошмар наяву, в котором она не видела никого, кроме себя и дьявола, она распахивала дверь и бежала к матери.

Она умоляла ее продать дом и переехать в другое место. Жалма сжалилась (сама она готова была терпеть хоть до смерти) и выставила особняк на продажу. Но желающих его приобрести не находилось. Даже изрядно сниженная цена не привлекала потенциальных покупателей, ведь за последние три месяца дом на берегу реки Рель приобрел репутацию дьявольского пристанища, избавиться от которой в одночасье было нереально.

Жалма пробовала нанять новых слуг хотя бы на временную работу, но никто не хотел связываться с жильцами проклятого дома даже за двойную плату. Сад пришел в запустение, дорожки заросли, ворота покосились, придомовая территория стала похожа на заброшенный пустырь.

Следующей жертвой невидимки стал Парвик Лавей, горбатый верзила под два метра ростом, с лысой головой и лицом, напоминающим кусок свежесваренного мяса. Парвик уже много лет работал кучером на семью Като и, так как был абсолютно нем, никогда не задавал лишних вопросов, поэтому и получал самое большое в доме жалованье.

Его повозку нашли на противоположном берегу реки. Она была пуста. Никто так и не понял, каким образом она туда попала, ведь до ближайшего моста был не один день пути.

Впору было бежать из чертового дома, бежать сломя голову, позабыв обо всем на свете. И Блес так и поступила бы, невзирая на уговоры мужа остаться и позабыть про страх («Пока я с тобой, ничего плохого с нами не случится»), если бы не появление Парвика, которое на время остудило ее пыл.

Горбун вернулся через два дня. Выглядел он усталым и задумчивым. Однако он не позволил себе отдыхать, а сразу предложил свои услуги хозяйке. На вопрос, где он был, Парвик ответил, что не помнит.

Из прислуги в доме осталась лишь смиренная Клео. Женщина бальзаковского возраста, не без оснований считающая себя еще вполне привлекательной. До начала всей этой дьявольской истории она бросала в сторону Франко недвусмысленные взгляды, но с наступлением ужаса в замке Като она присоединилась к мнению хозяйки и стала сторониться мужа Блес, как огня.

Лишь долгие уговоры Жалмы смогли заставить ее остаться в доме еще хотя бы на несколько дней.

В предпоследнее утро своей жизни Жалма столкнулась с Франко в коридоре, когда тот выходил из спальни горничной. На немой вопрос, застывший на губах удивленной тещи, Франко-Даниэль ответил, что помогал служанке собирать разбитую посуду и выносил ее на улицу. Жалма покивала в знак согласия, но парень знал, что она ему не верит.

Когда он ушел, она проникла в спальню Клео и увидела ее лежащей на неубранной кровати. Служанка едва дышала. Смертельная бледность сменила естественный цвет ее лица, на шее алели глубокие следы от укуса, кровь стекала на белую простыню.

Жалма сразу обо всем догадалась и кинулась за лекарем и королевскими приставами. Но, когда вернулась обратно, Клео уже не было. Она спросила дочь, что же случилось в ее отсутствие. Блес рассказала, что горничная плохо себя почувствовала, прилегла отдохнуть в своей спальне и вот, буквально минут двадцать назад уехала.