Последний романтик - Элизабет Гилберт

Передняя часть крыши, которая видна со стороны входа, выложена черепицей, неровно разломанной вручную для красоты. Но задняя часть практичная, из жести. Внутри помещения стены обшиты досками из старой белой сосны шириной два фута, которые Юстас нашел в заброшенном амбаре: они создают в комнате теплую атмосферу старины. Из оставшихся досок он сооруди два больших стола и массивный книжный шкаф, который также выполняет функцию стены, разделяя офис на две отдельные солнечные комнаты. На полу – ковер ручной работы, купленный во время аукциона, устроенного индейцами навахо. На высоких полках вдоль стен выставлена коллекция редких корзин и гончарных изделий, в том числе один антикварный горшок, который Юстас заприметил как-то раз на крыльце старого пуэбло[47] в Роли.[48] Он тут же понял, что это ценная вещь, и предложил хозяйке дома купить его за двадцать долларов. «Нет проблем, – сказала она, – забирайте. Не представляете, как мне надоело обметать грязь вокруг этого старого горшка». Позднее Юстас отправил фото горшка эксперту аукционного дома «Сотбис», и тот оценил его в несколько тысяч долларов.

Офис Черепашьего острова – замечательное место. Здесь повсюду чудесные картины и книги, а вокруг и внутри растут цветы, посаженные Юстасом: ирисы, кастиллеи[49] и венерин башмачок. Это теплый дом с телефоном и автоответчиком, где царит дружелюбная атмосфера; дом, который полностью обеспечен энергией благодаря солнечным батареям. И Юстас сделал проект, распланировал работу, построил дом и отделал его всего за сорок дней.

К тому времени в горах у него сложилась репутация человека неугомонного. К примеру, древесину он закупал у аппалачского старожила по имени Тафт Бройхилл, владевшего лесопилкой. Юстас весь день строил дом и продолжал работать ночью при свете фар своего грузовика. Когда у Юстаса кончились доски (дело было около полуночи), он поехал на соседнюю гору, где стояла лесопилка Тафта Бройхилла. Юстас разбудил старого фермера и рассчитался с ним прямо посреди ночи, чтобы не тратить драгоценные дневные часы на всякие там сделки. Потом вернулся на Черепаший остров, поспал три или четыре часа и снова приступил к работе еще до рассвета.

Другой раз он снова отправился к Тафту Бройхиллу около полуночи в компании друга, который приехал, чтобы в течение нескольких дней помогать Юстасу. Пока старик загружал доски в машину, среди приготовленного для распила леса Юстас заметил шикарное бревно гикори[50] – слишком красивое, чтобы пускать его на доски. Он спросил, можно ли его купить и не распилит ли мистер Бройхилл его на куски определенного размера.

– Зачем это вам? – спросил старик.

– Сами посудите, сэр, – объяснил Юстас, – как здорово было бы вырезать из этого прочного орешника ручки для инструментов и всё в этом роде.

Старик запустил бензопилу и в полночь, в свете фар грузовика, под падающим снегом принялся распиливать бревно. Вдруг он остановился, выключил пилу и выпрямился. Пристально посмотрел на встревожившегося Юстаса и его приятеля и сказал:

– Знаете, мне вот интересно стало – а чем вы, ребята, в свободное время занимаетесь?

Юстас работал без отдыха. Буквально в ту же минуту, как офис его был достроен, он снова пустился в путь, чтобы проповедовать блага примитивного образа жизни, индейскую мудрость и прелесть «простого существования» – и тем зарабатывать. Он в бешеном темпе носился из штата в штат, пытаясь убедить людей прекратить крысиные гонки и насладиться благостным единением с природой. Это было очень тяжело. Один приятель даже купил ему радар-детектор для обнаружения полицейских радаров, чтобы его перестали штрафовать за превышение скорости во время бесконечных поездок на очередные выступления. К февралю 1988 года Юстас был уже на грани безумия. Тогда он писал:

«Это долгий и грандиозный путь – попытка сделать то, что я делаю сейчас. Без гроша за душой пытаюсь выкупить большой участок земли. Я так много вкладываю в эту затею, работаю каждый день, стараюсь изо всех сил, и даже сегодня, когда у меня нет ни лекций, ни занятий, я двенадцать часов оформлял документы, отвечал на звонки, давал советы, договаривался насчет будущей работы, взваливая на себя всё больше, и больше, и больше. Мне это по силам, я, как увлеченный атлет, разгорячившийся от адреналина, работаю даже во сне – я называю это „работа-сон“, – жертвую временем, которое мог бы провести с Валери или за сбором цветов… Атланта, Августа, Токкоа, Кларксвилль – я продаю свое время сотням людей, день за днем выхожу на сцену и кричу, КРИЧУ!

Я живу за счет энергии сцены и зрителей, она помогает мне не разваливаться… Посплю семь минут, потом просыпаюсь, снова за руль – снова в отличной форме. Ты лучше всех, говорю я себе. Дергаешь их за ниточки, как марионеток, заставляешь их двигаться, говорить и слушать, управляешь ими: раз, два, – но они совершенно тебя не понимают! Неужели вы не понимаете, что мне нужен отдых? Свежий воздух? Мне нужно дышать, черт возьми! Оставьте меня в покое, тупые ублюдки! Вы что, не видите? Тупые людишки, вы что, не понимаете? „Это лучшее шоу, которое я видел, – вы просто молодец!“ Сколько раз я уже это слышал, сколько раз пережевывал этот картон! Ну да ладно. У меня есть моя земля. Мой тихий маленький заповедник, где я однажды отдохну, в конце длинного тоннеля, но одно не вяжется с другим… Насколько близко я смогу подпустить к себе людей? О люди, люди всего мира, я так вас всех люблю! Боже, дай мне силы завершить мой путь. Однажды я найду себе место, где солнечный свет и мягкий папоротник; тогда я лягу и отдохну. Тогда наступит покой».

Спустя несколько недель в конце аналогичного монолога в дневнике Юстас добавил:

«Как много сил уходит на попытки понять, хочу я провести всю жизнь с Валери или нет».

Летом 1989 года в лагерь на Черепашьем острове приехали первые ученики.

Теперь Черепаший остров уже не был идеей – он стал организацией. Юстас напечатал брошюры и визитки, заключил договор со страховой компанией, закупил аптечки первой помощи и зарегистрировал некоммерческий статус своей организации. Мечта стала явью. И дети были в восторге – каждый год! Сотрудники лагеря встречали семьи у дороги, и, вместо того чтобы заехать на гору и припарковаться на импровизированной стоянке, все вместе шли к Черепашьему острову пешком. А если родителям такой подъем был не по силам? – спросите вы. Что ж, плохо. Тогда прощайтесь прямо здесь, ребята. Так что дети попадали в плодородную долину Черепашьего острова через лес, пешком, словно проникая в королевство через заколдованную потайную дверь. А когда лес кончался, гостям открывались солнечные луга и чудесный старый новый мир, который отличался от всего, что эти дети видели раньше. Здесь не было ни электричества, ни водопроводной воды, ни машин, ни торговли.

Когда дети прибывали в лагерь, им навстречу выходил Юстас Конвей в одежде из оленьих шкур, со спокойной улыбкой на лице. Всё лето он учил детей питаться едой, о которой те слыхом не слыхивали, точить ножи и пользоваться ими, вырезать из дерева ложки, вязать узлы и играть в индейские игры. А каждый раз, когда они срезали с дерева ветку, они должны были отрезать локон своих волос и оставить его у дерева в знак благодарности. Юстас учил их с уважением относиться к природе и друг другу. Он стремился вылечить духовную травму, нанесенную детям, как ему казалось, современной американской культурой. Как-то раз он гулял в лесу с группой ребят, и они наткнулись на заросли сладкого вереска. Не успел Юстас объяснить детям, какие вкусные листья у этого растения, как те накинулись на вереск, точно стая саранчи, срывая листья пригоршнями.

– Нет! – остановил их Юстас. – Не уничтожайте всё растение целиком! Относитесь с уважением к дарам природы. Возьмите один листок, откусите часть, передайте по кругу. Помните, что мир не предназначен для того, чтобы потреблять и уничтожать его. Помните, что вы не последние, кто пройдет по этому лесу. Не последние, кто будет жить на этой планете. Вы должны оставить что-то после себя.

Он даже учил их молиться. Когда ученики просыпались на рассвете, Юстас вел их на тот самый холм, где молился с трубкой мира зимой, когда впервые переночевал на Черепашьем острове. Они назвали это место «рассветным холмом» и сидели там в тишине, наблюдая за восходом и размышляя о грядущем дне. Он водил их к водопадам и прудам и купил старую лошадь, чтобы они могли кататься. Учил их ловить и есть раков, водившихся в ручье, и ставить капканы на мелкую дичь.

А если ребенок заявлял: «Не хочу убивать беззащитное животное», Юстас говорил ему:

– Открою тебе один секрет, мой маленький друг. Всё дело в том, что в природе не бывает беззащитных животных. За исключением, пожалуй, пары моих знакомых людей.