По льду (СИ) - Кострова Анна

Звягинцев усмехнулся.

— Леш, ты же не думаешь, что поеданием шашлыка все закончится?

Миронов недоуменно посмотрел на него, в принципе как и вся команда.

— Парни, помните, что нам важно сплочение?

«Лисы» закивали головами. Им казалось, что они уже сплотились, когда катались на байдарках против ветра и играли в волейбол. Но, кажется, впереди их ждало какое-то испытание.

— Разговоры — важная часть сплочения. Поэтому сейчас, когда все сыты и добры, я хочу, чтобы каждый из вас высказал друг другу все то, что хотел бы выплеснуть в момент выездной серии. Только честность и безо всяких обид, — Сергей Петрович повернул голову в сторону Литвинова. — Капитан, начинай.

Николай вытер руки влажной салфеткой и прокашлялся. Честности ему точно было не занимать, поэтому лукавить он не стал. Попытался припомнить, что больше всего раздражало его в состоявшихся матчах.

— Наверное, большую разлаженность я заметил, когда мы играли против «Пантер». Мы будто бы расслабились и дали сопернику шанс. Было сложно взаимодействовать с Пашей Федоровым и Петей Ильиным, которые не видели, как я клюшкой отбивал чечетку на пятаке.

— Так а как тебе было отдать, когда меня пасли? — раздраженно бросил Федоров. — Ты не мог подловить нормальный момент? Или просто сам хотел забросить из выгодной позиции? Кажется, ты перекладываешь ответственность на меня, но виновен и сам.

— Ты мог передать шайбу, чуть перехитрив противника. Но предпочел покупаться в лучах собственной славы. Однако бросок не удался, — довольно-таки спокойно ответил Николай.

Вся команда, включая Костенко и Звягинцева, наблюдала за разгорающейся перепалкой. Аня обеспокоенно взглянула на тренера и надеялась, что он вмешается, но ни один мускул на лице Сергея Петровича не дрогнул, будто бы так и должно быть.

— Литвинов, виноват ни Паша, ни я, — встрял Ильин. — А ты. Ты постоянно требуешь от нас чего-то на льду. Это чтобы не оплошать перед отцом? Мы все знаем, что ты стараешься ему угодить. Ведь за промахи он тебя бьет? — он указал на пластырь, прикрепленный к левой скуле.

— Так, стоп! — выкрикнул Сергей Петрович. — Это уже чересчур. Ребят, давайте высказываться только в мягкой форме и не переходить на личности, — он положил руку на плечо Коли, заметив, как тот нервно перебирает пальцы. — Достаточно, капитан.

Слово передавалось по кругу, пока все мнения не были услышаны. Высказывания были разными, но в грубость больше не переходили. К теме Литвинова больше не возвращались, чему он был рад. Тема отца явно не касалась разлаженности команды. К концу всем стало легче: недомолвок не осталось. И Сергей Петрович надеялся на то, что высказанные мнения будут учтены и благоприятно повлияют на исход следующих игр. Звягинцеву не хотелось, чтобы в октябре они оплошали: терять Литвинова он был не намерен.

***

Николаю не спалось. Он продолжил сидеть у костра, когда все разошлись по палаткам. Прутом он чертил какие-то узоры на земле и размышлял над словами Сергея Петровича. Может ли быть он счастлив со стальным ножом в горле? Хватит ли у него сил вскарабкаться на вершину Олимпа и одолеть отца? Много ли сил понадобится, чтобы порвать ту металлическую цепь, что связывала его с отцом? Он не ведал. Но решил пытаться дальше.

Из размышлений Литвинова выдернул женский визг. Он качнул головой, чтобы отогнать мысли, и обернулся. Там, выскочив из палатки, визжала Костенко и, завидев Николая, с криком помчалась к нему. Литвинов встал и перехватил ее, левой рукой обогнув ее спину. Расстояние между ними сократилось до миллиметра.

— Т-ш-ш, — прикрыв ее рот ладонью, зашипел Коля. Аня рукой упиралась ему в грудь. — Команду разбудишь.

— Я не могу там спать, — зашептала Костенко, когда Николай убрал свою руку.

— Почему?

— По мне ползало огроменное усатое насекомое! Это было ужасно, — Аня, отпрянув, встряхнула руки, будто бы пыталась что-то сбросить с себя, тем самым вызвав улыбку на лице Литвинова. — Я есть хочу…

Николай удивленно вскинул бровь и усмехнулся. Все-таки эта девушка казалась ему по-детски забавной.

— Есть? Так поздно?

Костенко обиженно посмотрела на него, будто бы не понимала, к чему такие глупые вопросы. Ее пухлые губы приняли огорченно-надутое положение, а руки скрестились у груди. Она отвела взгляд в сторону.

— Когда я нервничаю, я всегда хочу кушать. Тебе жалко что ли?

— Вовсе нет. Но мне нечего тебе предложить, — Николай пожал плечами. — Вечерние запасы съедены.

— Зефир! — воскликнула Аня и подняла указательный палец вверх. — Можно пожарить на костре зефир! — она радостно запрыгала на месте, хлопая в ладоши.

— Думаешь, углеводная бомба нивелирует воспоминание об усатом насекомом?

Костенко перестала прыгать и пнула Литвинова в плечо. Она надеялась на каплю сочувствия и сострадания, ведь с детства обзавелась инсектофобией. А вместо этого получала подтрунивания в свой адрес. Неужели так сложно проявить хоть каплю эмоций?

— Ты словно робот без чувств! — с укором выпалила Костенко. — Я надеялась хоть на каплю сопереживания!

— Это называется сдержанность, — спокойно ответил Литвинов и отправился за пачкой зефира, лежащей в сумке для продуктов.

Аня присела на складывающийся черный стул и подставила руки к костру. Несмотря на то, что на ней была теплая черная толстовка и жилетка, ночная прохлада отзывалась в ее теле. Вкупе с холодом ее немного потряхивало от того, как какое-то усатое насекомое ползло по ее руке несколько минут назад. Теплота, исходящая от языков пламени, помогла ей согреться и успокоиться.

— Не представляю, как можно плавить зефир, но тебе повезло, что пачка осталась нетронутой, — сказал Николай, присев на стул. В руках у него был чистый шампур и шуршащая упаковка со сладостью.

— Ты никогда не пробовал жареный зефир?

— Нет. Я вообще ни разу в жизни не ел ни фастфуд, ни сладости. Отец запрещал, — нанизывая зефир на шампур, вымолвил Коля.

Аня расширила глаза от изумления.

— Какое упущение! Попробуй обязательно!

Николай вытянул руку вперед. Шампур с нанизанным зефиром возвысился над костром. Разогреваясь, зефир увеличивался в размерах и менял окрас с белого на коричневый. Он становился все более тягучим и воздушным. Когда капли плавящегося зефира стали падать в костер, Николай отдернул руку от огня и протянул шампур Костенко. Аня, взяв его в руки, откусила тягучий и воздушный зефир, отдающий теплом, и прикрыла веки. Доза углеводов определенно снизила уровень тревоги.

— Почему так смотришь? — поедая зефир, спросила Аня. Ее распущенные волосы немного липли к лицу, и она махом головы попыталась откинуть их назад. Николай смотрел на нее любопытным взглядом.

— Просто впервые вижу человека, настроение которого зависит от жареного зефира.

— Ты просто не знаешь, что это такое! Попробуй! — звонко сказала Аня, протянув остатки жареного зефира, нанизанного на шампур.

Николай потянулся вперед и откусил немного зефира, который был настолько тягучим, что прилип к нижней губе. Сладость, растворившаяся на языке, пришлась ему по вкусу. Он признал для себя, что жареный зефир — вполне сносный деликатес. Коля откусил еще кусочек и застыл, когда Аня большим пальцем провела по его нижней губе. Его глаза рассеянно забегали по ее лицу, а пальцы вжались в собственные бедра. Неожиданная волна мурашек накрыла его. Откашлявшись, он выпалил:

— Боюсь, твой парень придет в негодование, если узнает об этом.

— Мой…кто? — выпрямившись, переспросила Костенко.

Николай кивнул головой в сторону зеленой палатки, в которой спал Любимов.

— Федя. Он же твой парень.

В ночной тишине раздался заливистый смех.

— С чего ты так решил?

— Ну, вы достаточно тесно общаетесь. Вы вместе живете. И он осыпает меня предупреждениями в твой адрес, — все также серьезно говорил Николай.

— Это не доказывает ничего. Федя — мой лучший друг. Не более и не менее. Мы с ним из одного города. Думаю, ты знаешь, что в прошлом сезоне он играл за «Черных Драконов». Мы познакомились с ним еще в Нижнем Новгороде. Я заканчивала последний курс Института филологии и журналистики, а Федя тогда играл в местной команде в КХЛ. Институт организовал поход на матч. Так и завязалось общение.