Пресыщение - Люси Хокинг

– Точно так, – ответила Мин. – Условия, в каких вы работаете, рабочий день, давление, недостаток отдыха – все это наносит ущерб самым блестящим молодым людям в стране, и в интересах нации…

– По правде говоря, я американец, – перебил Бертранд, отхлебнув глоток мартини.

– В интересах всех наций, – упрямо продолжала Мин, – не допускать подобного. – Она старалась не смотреть на него. Слишком трудно было вынести сардоническое выражение на столь прекрасном лице.

– И каким, по-вашему, должно быть решение? – спросил ее искуситель на редкость вкрадчивым тоном.

– Я думаю, – начала Мин, покраснев от того, что ее мысли в эту минуту переключились на предмет, весьма далекий от повседневных забот, занимавших деловых людей, – что секс мог бы… То есть…

– Что? – Бертранд в изумлении выплюнул обратно в стакан глоток мартини и расхохотался до слез.

Мин сидела, онемев от ужаса, не в силах понять, как у нее вырвались эти слова. С какой стати? Как она могла ляпнуть такое? Провалиться ей на этом месте.

– Пожалуй, мне лучше уйти, – сказала она, сгорая от стыда.

– Ну уж нет! – возразил Бертранд, не переставая веселиться. – Сначала вы говорите, что секс сделает мою трудовую деятельность эффективнее, а потом сразу хотите уйти? Амброзия Хаскелл, вы – самая занятная журналистка, какую я когда-либо видел. Мне интересно выслушать еще какие-нибудь ваши полезные советы – например, о позициях, которые особенно хороши для снятия стресса. Или о том, как мазохизм мог бы способствовать моей карьере.

– Это совсем не смешно, – пробормотала Мин.

– Не смешно? – издевался он. – Вы глубоко заблуждаетесь. Давненько я так не смеялся. Знаете, Амброзия, мы и правда могли бы сбить уровень стрессов в Сити, отправив вас по кругу для бесед с персоналом.

Мин залпом допила свой стакан и потянулась за другим, не зная, что лучше – умереть красиво или погибнуть, как дешевая проститутка.

– Вы ведь не работаете в «Ньюс», не так ли? – спросил Бертранд, резко меняя предмет.

– Нет, работаю, – возразила Мин. Она действительно собиралась написать для Полли статью на тему, которую обрисовала Бертранду, только теперь эта задача показалась ей куда труднее, чем вначале. Особенно если учесть, что Полли ждала материал уже к следующему четвергу. – Я пишу для них статью о том, как работа в Сити сказывается на психическом здоровье, – пояснила она, предчувствуя, что одного вечера в шкуре журналистки ей самой может хватить для того, чтобы докатиться до нервного срыва. – И о том, как вам удается преодолевать трудности.

– Полагаю, вы недооцениваете силу корыстных интересов, – сказал немного успокоившийся Бертранд. – Не так уж трудно заставлять себя вставать по утрам, если за это ты получаешь кругленькие гуммы. Можете процитировать мои слова, и хватит валять дурака. Эй, Амброзия, выпейте еще мартини. Вам же хочется. – И он подарил ей восхитительную улыбку, хотя, похоже, не спал уже несколько ночей.

– Благодарю, – сказала Мин, все еще переживая из-за своего промаха. Такое бывало с ней и раньше – она могла вдруг бессознательно ляпнуть какую-нибудь глупость. Но столь отчаянный провал она допустила впервые.

– Так на чем мы остановились? Ах да, вы действительно сотрудничаете в «Ньюс» и ничего больше не придумали. Что ж, это приятно. К нам приходит много аналитиков от конкурентов под видом журналистов, чтобы вытянуть из нас какую-нибудь информацию.

– О, нет, – сказала Мин. – Можете позвонить редактору и проверить, если угодно.

– Сейчас посмотрим. Как ее зовут? – спросил Берт.

– Полли.

– Полли? А фамилия?

– Полли Хаскелл, – ответила Мин, не сдержав усмешки.

– И она, конечно, не родственница Амброзии де Бофор Хаскелл, – сказал Берт, и его синие глаза вновь заблестели. – Это имя не из тех, что быстро забываются, а?

«Проклятье», – подумала Мин. Она подумывала о том, чтобы использовать вымышленное имя, но побоялась, что Бертранд все же мог вспомнить ее и отнестись к ней с подозрением.

– Мы с вами встречались раньше, – сказал Берт, прищурив глаза. – Вы, леди, кажетесь мне очень знакомой.

Мин смутилась. Этот вечер уже превратился в едва ли не самый неприятный за всю жизнь. Мало того, ее все сильнее влекло к Бертранду, а ей совсем не хотелось испытывать к нему никаких чувств. Она нервно провела рукой по волосам.

– Может быть, на какой-нибудь пресс-конференции? – сказала она.

– Я на них не бываю.

– Послушайте, я пишу статью и потому обратилась к вам. Могу я задать вам кое-какие вопросы?

– Нет, пока я вам не задам свои, – ответил Бертранд, подавшись к ней и переходя на шепот, в котором уже явственно слышался шелест простыней. – Но нам следует найти более… уединенное место, – добавил он, обхватив ладонями ее лицо. – Боже, вы красавица. – Он погладил ее скулу большим пальцем. – Какое лицо! Вы похожи на ангела.

Мин никак не могла справиться с поворотами и зигзагами этого свидания с Бертрандом. Она не могла вспомнить никого, кто был бы способен привести ее в подобное замешательство. Она слишком много выпила и была так поглощена им, что никак не удавалось разгадать его хитрые уловки. Часто меняя свою манеру поведения, Бертранд подчинил ее своей воле. Он был исключительно изобретателен и легко определял слабые места людей.

– Пойдем ко мне, – сказал он, и у Мин слегка закружилась голова.

– Нет! – ответила она. – Это в высшей степени непрофессионально. Я не должна.

– Должна, должна, – повторял Бертранд, нежно касаясь ее лица длинными пальцами.

– Почему мы не можем продолжить беседу здесь? – спросила Мин, ощущая в себе все меньше решительности.

– Это зависит от вашего представления о беседе. Есть вещи, которые я хотел бы сказать вам, но их никто не должен подслушать. Нам нужно… уединиться.

– Мне нужно закончить интервью, – сказала Мин. – Я хочу спросить вас, как трудности с «Теллкатом» сказались на работе вашего отдела.

Можно было подумать, что она плеснула ему в лицо кислотой.

– Повторите! – сказал Берт, отпрянув.

– Думаю, вы расслышали вопрос с первого раза.

– А что вам известно о «Теллкате»? – Теперь Берт в ужасе смотрел на нее. Будто он только что поцеловал принцессу и обнаружил, что она превратилась в отвратительную бородавчатую жабу, а его костюм перепачкался в желтой слизи.

– Ничего, – ответила Мин. Ясно, что она затронула самое чувствительное место. – Я только думала, что как раз над этим вы сейчас работаете.

– А откуда вам это известно?

– Источники, – заявила Мин, быстро трезвея.

– Если этим источником, – сказал Бертранд тихим, но твердым голосом, – является Уильям Гаджет, тогда вы попали в переделку, дорогая моя. И в нешуточную.

Мин стало дурно. Одно дело – предполагать, что исчезновение Уилла объяснялось какими-то загадочными причинами, а другое – получить подтверждение, что так оно, к несчастью, и есть.

– Почему? – спросила она.

– Вам известно, где он?

– Нет, – ответила Мин, и ей стало не по себе от ледяного взгляда Бертранда. – Не имею понятия.

– Если вы знаете, вам лучше сказать, и поскорее. У нас пропали некоторые очень важные документы, и говорят, что Гаджет похитил их из каких-то собственных соображений. Его ищут, Амброзия, и найдут, поверьте.

– Уилл – не вор, – с возмущением сказала она.

– Ага, значит, вы его знаете? Я был уверен, что мы встречались с вами раньше. Амброзия. Или, может, Мин?

– Откуда вы знаете это имя? – спросила она, сознавая, что ситуация уже выходит из-под контроля.

– Я работал бок о бок с Гаджетом пять лет, леди. Я должен был предполагать, что он впутает свою подружку в это преступление. Вот птенец! Сам в кусты, а вас послал на разведку. Так что же он хочет из этого выгадать?

– Из чего? – спросила Мин, широко распахнув глаза.

– О, не стоит разыгрывать дурочку, – бросил Бертранд. – Из бумаг «Теллката», из чего еще? Я должен уладить одну из самых блестящих сделок в истории, и тут обнаруживается, что не хватает некоторых важнейших документов. Я же не могу прийти к своим клиентам и сказать: «Извините, но кто-то украл вашу конфиденциальную информацию, и мы не можем двигаться дальше». Банк вылетит в трубу, как и я сам. Только он мог похитить их, ни у кого другого к ним не было доступа. Боже, я бы задушил его своими руками.

– Я не понимаю, – сказала Мин, готовая заплакать.

– Позвольте мне объяснить вам по-другому, золотая моя. Вашего драгоценного Уильяма следует взять под арест за то, что он натворил, но я собираюсь помочь ему в этом деле. Не в моих интересах, не в ваших, и тем более не в интересах банка, чтобы все вышло наружу. Одно слово в вашей газете – и Гаджет сядет за решетку, это же ясно. – Он остановился для большего эффекта. – Итак, вы сведете меня с Гаджетом, и я все улажу. – Он взглянул на часы. – Сегодня понедельник, сейчас девять тридцать. В среду у меня очень важная встреча в четыре часа. Я должен распутать дела Гаджета в среду к полудню. К этому сроку вы мне поможете, а я потом позабочусь о нем. Если вы пропустите срок, то оба будете отвечать за последствия.