Семнадцать мгновений весны (сборник) - Юлиан Семенов

— Выйдите все, — сказал Вихрь.

Аня и Седой стояли возле баньки в саду, на самой окраине села. Они ждали больше часа. Потом в бане грохнул выстрел. Вихрь вышел на порог и сказал Седому:

— Сейчас мы его похороним, и всем надо уходить. Он продал явку Палека и то место в лесу, которое ты ему показала, Аня.

— Какое? — спросила Аня.

— То самое. Где рация.

— А как же теперь быть?

— Нужна машина, Седой, — сказал Вихрь, — выручай, друг.

— Машина есть у Тромпчинского. Машина будет. Он Тромпчинского не продал?

— Он его не знал по имени. Он продал тебя и Аню. Ну, пошли копать яму.

Когда они похоронили Муху, Аня спросила:

— А где ты был до сих пор? Я места себе не находила.

Вихрь ответил:

— Я был на другой явке.

— У кого?

— У наших друзей.

Ранним утром, вернувшись с Тромпчинским на его машине со спрятанной в багажнике рацией, Аня вышла на сеанс с Бородиным и передала, что группа приступает к работе.

…Беседуют

«СТЕНОГРАММА СОВЕЩАНИЯ В СТАВКЕ ГИТЛЕРА

Присутствовали:

фюрер, Гиммлер, Кальтенбруннер, Йодль.

Гитлер . В принципе идея, бесспорно, хороша. Нация, побежденная в войне, обязана вымереть или ассимилироваться — в той, конечно, мере и в таких строго дозируемых пропорциях, чтобы не загрязнить кровь победителей. Когда болтают о некоей особенной степени превосходства людей смешанной крови над людьми точных и верных кровей, я не перестаю удивляться близорукости этих болтунов. Превосходство в чем? В умении приспосабливаться? В умении находить лазейки? В умении искать для себя те сферы деятельности, которые дают большую выгоду? В этом люди смешанной крови, бесспорно, преуспевают по сравнению с чистой кровью, приближаясь в некоторой степени к приспособляемости евреев. Но разве умение приспособляться или жажда легких путей в жизни, овеянной героикой, — идеал для будущего поколения арийцев? Мне всегда были противны ухищрения и хитрости. Я шел к нации с поднятым забралом! Я шел к немцам с правдой. Проблема ассимиляции покоренных — особая тема для изучения. Идея уничтожения очагов славянства, как некоторая гарантия против возможного возрождения, соподчинена нашей доктрине. Но, Кальтенбруннер, я призываю не к декларациям, я призываю к разумному исследованию экономической подоплеки вопроса. Вы представили мне прекрасно продуманные планы и четкие инженерные решения, я рукоплещу вашей скрупулезной и вдохновенной работе. Однако позвольте мне поинтересоваться: скольких миллионов марок это будет стоить народу? Сколько вам потребуется для этого фугаса? Тола? Бронированных проводов? Вы занимались изучением этого вопроса?

Кальтенбруннер . Нам хотелось сначала получить принципиальное подтверждение разумности нашей идеи…

Гитлер . Вы допускали мысль, что я буду стенать по поводу языческих церквей Кракова или Праги? Вождь обязан отдавать свое сердце — все без остатка — той нации, которая родила его, поверила в него и привела к трагическому и прекрасному кормилу государственного руководства. Залог грядущей победы заключается в том, что наши враги являют собой конгломерат разноязыких государственностей, построенных на одинаково глупых, но вместе с тем противоречивых идеях отмершего демократизма; нам противостоит Ноев ковчег. Мне не нужно ничего, кроме времени, которое неумолимо работает на немцев!

Гиммлер . Это бесспорно, мой фюрер.

Кальтенбруннер . Кое-кто высказывает мнение о целесообразности контактов с Западом, мой фюрер…

Гитлер . Сокрушающая мощь рейха поставит на колени и Восток, и Запад. Запомните, пожалуйста: вы не политик, вы — полицейский.

Гиммлер . Политика, не подтвержденная хорошей полицейской службой, — это миф.

Гитлер . Кальтенбруннер не нуждается в вашей защите. Он достаточно хорошо знает мое к нему отношение. Неужели даже в разговоре с друзьями мне должно придерживаться бюрократических пиететов? Друзья должны говорить друг другу о том, чего им недостает, а не о том, что принесло им славу и признание. Итак, я прошу ответить на мой вопрос: сколько мне будет стоить ваша затея?

Кальтенбруннер . Фюрер, я не готов к ответу.

Гиммлер . Нам потребуется день-два на подсчеты и консультации с ведущими специалистами.

Йодль . Фюрер, на проведение этих акций в Кракове, Праге, Братиславе нам необходимо столько тола, сколько выработает вся химическая промышленность рейха в этом году.

Гитлер . Браво! Это восхитительно, Гиммлер, вы не находите?!

Йодль . Но при условии, что ни один снаряд не упадет на головы наших врагов.

Гитлер . Я аплодирую, Гиммлер! Я в восторге от вашей программы. Наивность в политике граничит с предательством национальных интересов! Почему я должен продумывать детали за вас?! Почему я должен ломать голову над вашими бредовыми планами?! Есть предел всему! Я заявляю с полной ответственностью, что в грядущем уголовном положении рейха я введу статью, которая будет карать наивность превентивным заключением в концлагерь.

(Фюрера приглашают к прямому проводу с фельдмаршалом Кейтелем, и он уходит из кабинета.)

Кальтенбруннер . Йодль, был ли смысл говорить здесь о ваших подсчетах?

Гиммлер . Йодль поступил правильно, а вот вы ставите меня в нелепое положение. Самолюбие — как нижнее белье: его надо иметь, но не обязательно показывать.

(Гиммлер уходит следом за фюрером.)

Кальтенбруннер . Простите, Йодль, но нервы у всех на пределе.

Йодль . Э, пустое…

Кальтенбруннер . Слушайте, а если я достану тол?

Йодль . Вы верите в чудеса?

Кальтенбруннер . Теперь у нас все верят в чудеса.

Йодль . Меня все-таки исключите из списка.

Кальтенбруннер . Напрасно. Я помню, когда мы в Вене в тридцать четвертом году объявили голодовку в тюрьме, я на седьмой день явственно увидел чудо: на край моей койки сел пес. В зубах у него был кусок хлеба. Он отдал мне хлеб, и я съел его. А вскоре все кончилось, ворота тюрьмы распахнули солдаты, и меня на носилках вынесли из камеры, и люди бросали мне розы.

Йодль . Когда в чудеса начинают верить солдаты, тогда кампанию следует считать проигранной.

(Входят фюрер и Гиммлер.)

Гитлер . Я всегда считал ум Гиммлера наиболее рациональным и точным из всех великих умов, которыми Провидение окружило меня!

Гиммлер . Кальтенбруннер, каковы запасы нашего долларового фонда?

Кальтенбруннер . Реального или тех бумаг, которые мы печатаем у себя?

Гитлер . Меня интересуют те доллары, которые вы печатаете у себя.

Кальтенбруннер . Долларовые запасы весьма невелики. У меня много фунтов стерлингов, апробированных нашими людьми в Лондонском банке.

Гитлер . Вы сможете на эти фунты закупить мне тол?

Кальтенбруннер . В Аргентине или Бразилии?

Гитлер . Это меня не волнует! Хоть у евреев в Америке!

Кальтенбруннер . Боюсь, что с американскими евреями будет нелегко договориться.

Гитлер . Я всегда верю людям, лишенным юмора!

Кальтенбруннер . Видимо, есть только один шанс: через Испанию или Португалию прощупать южноамериканские республики.

Гиммлер . Мы сможем доставить тол в Болгарию? Под их флагами?

Кальтенбруннер . Рейхсфюрер, вы подняли меня на смех, когда я говорил о Словакии и о договоре, существующем между нами. Я позволю себе высказать более серьезное опасение: Южная Америка — это не Словакия. Если там обнаружат мои фунты стерлингов, если разразится скандал, мы потеряем опорные базы друзей национал-социализма.