Время Пасьянсов - Александр Грог

   МЕСТО, ГДЕ

   ...Закопают в песок, не будет молитв, залпов в воздух и прочих глупостей. Разделят немудреные вещи. Каждый возьмет что-то на память...

   Кино войну сильно уплотняет. Там только случаи чередуют, ни время, ни расстояния, ни стоптанные сопревшие ноги. Ни язвы по всему телу от укусов, ни личинки подкожные, что привычно выковыриваешь щепой.

   Редчайший случай - засада. Здесь только одна сторона вступить успевает, вторая уже покойники, хоть и на ногах. Засады только на тропах, потому плаваешь вольно. Плывешь в зеленой сырости. Расталкиваешь, обтекаешь. Две минуты - мокрый навсегда. Всякую дрянь на себя собираешь, и той же зеленью мокрой смываешь. Часами, днями. Всю жизнь. Чтобы нос к носу вышли в зеленом этом опостылевшем море - это действительно случай. Мелькнули друг другу... даже не рожами, а непонятно чем, колыхнулись ветви - все! - отплавались, секунда решит. Кто кого? Заливай горячим - жарь в зелень! - хвались, у кого поубористей... Потом, кто авторитетнее оказался, место осмотрит - а было с чего, или сгрезилось? Случай это, дурной, бестолковый, вредный. Вовсе не киношный.

   А вот на тропах пакостить, так это за милую душу. Что они нам, что мы им. Не столько растяжки - это удовольствие по нынешним временам дорогое. Шипы, колодцы в одну ногу - туда вошла, обратно кожа чулком к стопе. Либо сиди, жди, пока откопают. Терпи, гадай - сунули змею или нет.

   Змеи, змеи, змеи... Всегда и везде. Сначала шарахаешься, потом привыкаешь, и раздражение вызывают лишь те, что не срисовал заранее. От которых вздрагиваешь, что оказались не там. Желтые, зеленые, коричневые, с рисунком, без рисунка, толстые, и как глисты. Болотные, тростниковые и даже пальмовые, что живут на вершинах. Есть еще и птицеяды, что стоят в зеленой тросте, как те самые тростинки, такие же зеленые, покачиваются, охотятся на маленьких птичек - и даже, как уверяют местные, бьют их влет. Жутко ядовитые. Женьку Романовского, который отошел отлить, ударила в член, умер минут через пять. А уж орал! Но все считали, скорее от шока, а не яда. Все-таки маловаты эти змейки и тонкие - тоньше мизинца. Их легко отличить. Если заметил, что одна из тростин от сквознячка движется не в такт с остальными, смотри у нее глаза поверху - две малюсенькие черные бусинки. Тогда уже уходи медленно, не тряси ничем - они на движение и тепло реагируют...

   Очень настырные водяные, противного белесого цвета, иногда с едва заметным узором по спинке. Отгоняешь, но все равно лезут на облюбованное. Когда лежишь в "секрете", в кореньях у самой воды - могут на голову взобраться и так достать, что приходится место менять. Насекомые особая песня. Если бы действительно насекомые, а так не поймешь что. Бывает размером чуть ли не по локоть, как стелька от сапога, только рыжая с множеством ножек. Дави не дави - ни хрена ей не делается, как и в стельке. Еще и почва мягка, пружинит. Между камней бы ее зажать, да потереть... Такие крупные, конечно, редко попадаются, зато детишки ее сотнями расползаются. От любого укуса нарыв.

   Вдоль реки (когда в наряде) большей частью продираешься согнувшись в три погибели. Это не потому, что с того берега постреливают - для прицельного выстрела слишком далеко. Выше плеч сплошной сросшийся потолок. Внизу корявые ободранные стволы, словно специально расставленные, поддерживать это безобразие. Ниже все сорвано, расчищено водой во время разлива. Вода давно ушла, оставив слой грязи, который хорошо держит следы. Видно не только, где проползла змея, но и малюсенькие дорожки насекомых. Ливень, который предваряет тропический час, снова сотрет все следы. Змеиные и наши.

   Мы ищем следы высадки. Узкая, периодически подтопляемая, полоса под зеленью, идеальная природная ловушка следов. Словно раскинувшийся ленивый предатель, сдаст каждого, кто попытался ее коснуться.

   Река здесь делает огромный поворот, образуя подкову, в центре которой наше зеленое проклятие. Единственное место высадки, где можно сразу же затеряться, и дальше, так и не увидев неба над головой, выйти к горному массиву, где прятаться бесконечно долго, потерять или похоронить целую дивизию. Если есть иное, древнее, страшное, что зародилось еще до человека и пугало его всегда - это там.

   Если находим след, сразу сообщаем в базовый лагерь, поднимаются по тревоге, перекрывают выход из подковы. Реку контролировать еще кое-как можно. А вот джунгли, начинающиеся от этой реки - нет. Невозможно предотвратить ночные высадки. Невозможно держать постоянное оцепление наверху.

   Те, кто высаживается, стараются выйти на один из вырубленных нами коридоров, поднимающихся вверх, в сторону базового лагеря. Это единственный шанс успеть преодолеть зеленку за ночь. Успеть до того, как раскинется оцепление, и будут пущены в зелень группы со следопытами. Потому минируем и собственные тропы, ставим растяжки, вырубаем и поддерживаем фальшивые тупиковые направления-ловушки. Ночью никто из нас не рискнет пройти по тропе, хотя все выставляешь сам, и уж, тем более, никто не придет из лагеря. Как темнеет, все меняется, расстояния, признаки... исчезают, тасуются, возникают другие - ложные, джунгли стремятся тебя обворовать. Вероятно, у здешних есть свои местные лешие, желающие поморочить.

   От базы спускаться, а потом по зеленой влаге около четырех часов. Это, если без остановок и по своей тропе. Когда такое было? Иные места настолько чужие - проходишь на внешней стороне стопы, крадешься, как сейчас.

   Небольшая черная змея, похожая на питончика, безуспешно пытается бежать. Мой напарник выдергивает ее из-под корней, но прежде чем успевает переломить позвоночник, та рвется, брызгает на него вонючим, разнося резкий запах. Здесь не размахаешься. Сколько раз видел, как раскручивают змею за хвост, а потом плашмя бьют о землю. Он доволен, считает, что наряд удался. Уже приглашает на вечернюю змею. Пихает в холщовую сумку. С такими сумками они не расстаются - это племя собирателей всего, что плохо лежит. Опять приготовят на пару, и будут выщипывать кусочки палочками, словно те самые муравьи. Принимаю приглашение, хотя здесь и на одного мало. Но главное в подобной трапезе процесс. В подобном месте время следует убивать. Зверски, со всяческими изощрениями. Иначе сойдешь с ума. Каждый находит себе какое-то хобби, ставит цель. Посвящает ему свое время. У меня мечта и цель - попасть в урода на той стороне. Я не знаю, насколько скучным окажется остаток жизни, потому не тороплюсь.

   Может быть, следов не окажется - скорее всего так, - тогда предстоит скучный день лежания в гамаках. Расковырять назревший гнойник. А перед тем, побиться с кем-нибудь об заклад - будет одна большая личинка или гнездо малюсеньких, словно порошок. Потом ливень, и можно будет поиграть в волейбол. Мы каждый день занимаемся этим сумасшествием, голые под стеной воды на песчаной площадке. С одной стороны великие джунгли, с другой великая река.

   Потом сделаю свои два выстрела в урода на том берегу, и знаю, что опять не попаду. Слишком далеко...

   С обеда на том берегу должна подъехать водовозка. Бочку я им уже дырявил, теперь они машину в зеленке тормозят и качают. Шланг, так и лежит, не убирают, валяется все дни. Не видно, чтобы суетились, раскатывали. Не боятся, что стибрят - бомжей на них нет! А нам далеко, только в оптику их суету и разглядываем. Должно быть, там помпа работает, насос. Если бы вечером приезжали, может, и слышно было бы. Вечером звук далеко разносится. Ночью опять, словно вязнет в густом воздухе.

   У них совсем нет прибрежной зоны, тот берег подмывает, вода там ускоряется и вешает на зелень всякую дрянь, мусор, непроходимая зеленка нависает шапками, только в одном месте прорублено к воде что-то вроде дороги, эта впадина и образует маленький пляжик - площадку. Там все время приходится расчищать подходы, спихивать коряги и стволы.

   По сравнению с ними, мы живем роскошно. Огромный пляж, выдающийся в воду песчаной косой. Если только не знать, что под слоем песка. Пройди десяток другой шагов, и начинает сосать под ложечкой - что-то не так... Еще не прогнулось под ногой, но душа чувствует, предупреждает. Это жидкий перегной, прикрытый сверху слоем песка. Чуть дальше невидимой границы и провалишься в черный зыбун. Не выдержит верхний слой, уйдешь вниз, всосет. Какое-то время на чистом пляже будет черное пятно, поминание. Дальше его можно ползком, но до воды уже вряд ли. Место, до которого можно ходить безбоязненно, мы отметили бамбуковыми колышками. Раньше любимое место отдыха рептилий, теперь наше. Распугали конкурентов на месяц вперед. Этот пляж и есть крайняя точка подковы. Самое безопасное здесь, внизу.

   С рассвета выходят два наряда. Один по левой стороне подковы, второй на другую сторону - смотреть следы. Иногда доходим до поселка на сваях. Дальше нет смысла, у здешних крестьян днем и ночью глаза на затылках. Можно свернуть в сторону и возвращаться зеленкой...