Убийственная осень - Наталия Клевалина

Парень разразился опять потоком брани. Добрая Васса сказала:

— Овчарка, ты его заморозишь. Отдай ты ему шмотки.

— Ладно-ладно, — буркнула Овчарка и крикнула парню: — Вот тут подруга говорит, что как бы ты себе причиндалы не отморозил, как тот монах-праведник, который с похотью боролся. Ладно, скажи просто: «Извини», и мы в расчете. А то потом я еще и виновата буду.

Ну а парню деваться некуда — ног уже не чувствует. Прорычал: «Извини». Овчарка положила шмотки и еще съязвила напоследок:

— Какие миленькие трусики, в синюю полосочку. Что, все спасатели такие носят? Пойдем, Васса.

Они скорым шагом пошли к поселку, а парень, с трудом натягивая штаны на мокрые ноги, орал вслед Овчарке: «Вот только попадись мне, стерва!» А та ему в ответ прокричала:

— Иди и обдумай как следует свою месть… ха-ха, грея руками свои яйца! — К Овчарке снова вернулось хорошее настроение.

— Тебе это зачем надо было? — спросила Васса. — Чего ты к нему прицепилась? Он нормальный парень.

— Я знаю, что нормальный. Вот захотелось поиздеваться, и все. Мне очень понравилось. Жаль, я не знаю, когда он опять пойдет купаться. Хватит мне пенять. Я и так знаю, что ты — моя совесть.

— Опять твой инфантилизм. Стало быть, он тебе нравится.

— Ни грамма, поверь мне. Какой-то он невыразительный.

— Конечно невыразительный. Точнее, белый, потому что замороженный.

Подруги рассмеялись, а после Овчарка сказала:

— А знаешь что, фигура у него ничего. Не особенно накачанный, но видно, что сильный. Люблю таких.

— Смотри, не привези себе с острова спасателя в качестве сувенира.

— А у меня на этот счет комплексов нет. Это все бабы из нашей редакции только крутых мэнов привечают. Они на всех, кто ниже генерального директора, и не смотрят. А эти столичные мэны в дорогих рубашках все избалованные и зазнавшиеся. Я не знаю, о чем с ними и разговаривать. Да они ко мне и не цепляются, видят, что я не их поля ягода. Хоть и работаю в таком приличном месте. Помню, как-то был у одной нашей бабы-рекламщицы день варенья. Пирушка на работе — это когда сдаешь несусветные деньги, а потом сидишь и со скуки помираешь. И какой-то прицепился, из этих. Спрашивает, а можно я вам напишу на электронный адрес? Я говорю, а у меня и адреса-то нет. Мне на работе и так этот Интернет надоел. А чтобы с кем-то поговорить, так на то телефон есть. Я как сказала, что у меня адреса нет, все на меня так уставились, словно у меня узоры на лице нарисованы. Ну и пижоны, думаю. Неиспорченного мальчика найти очень сложно. У меня идейка. Ты знаешь, что тут рядом, в часе езды на катере, есть островок, Мефодиевский называется.

— Знаю. Там старые скиты. Туда мирских не пускают.

— Ну вот, слушай. Туда еженедельно этот самый отец Панкратий возит паломников. Мне там у крыльца старцева одна женщина рассказала, что на эту экскурсию записывают в главном храме в свечном ящике. Конечно, надо быть для этого паломником и иметь письменное благословение своего духовного отца. Но его редко кто просит показать. Улавливаешь мысль? При виде святынь отец Панкратий размякнет, мы его и расспросим как следует, — сказала Овчарка.

— Да он нас узнает в два счета, мы тогда в каюте с ним нос к носу сидели.

— Ну узнает, так просто не возьмет, и все. Ничем не рискуем.

— Как же, не рискуем. Нам здесь еще две недели жить. Хочешь, чтоб нам вслед верующие пальцем показывали и шипели «самозванки, блудницы», чтоб нас в монастырь не пускали больше?

— Вот увидишь, все будет как по маслу. Сейчас пойдем домой, переоденем юбки. У тебя есть длинная юбка, лучше темная?

— Есть. Мне, Овчарка, эта авантюра не нравится. Нас анафеме предадут.

— Не преувеличивай. У меня тоже юбка есть длинная. Надень самую строгую кофточку, платок на голову — вот и вся конспирация. И все время глаза опускай — им это нравится.

И подруги скоренько сбегали домой и вернулись в монастырь. Вошли в главный храм. Служба давно кончилась, и народу не было, только за свечным ящиком стояла пожилая, маленького роста женщина.

— Повторяй все за мной, — прошептала Овчарка Вассе.

Они перекрестились у входа, подошли ближе к иконостасу, долго молча там стояли, шевеля губами, будто молясь, и кланялись. Честно сказать, Овчарка и вправду молилась. Чтобы ей убийцу найти, вернуться благополучно домой, помириться с мамой, может быть, найти какого-нибудь хорошего мальчика. После Овчарка приложилась к иконе Троицы, потом к здешней чудотворной иконе Богородицы в серебряном окладе, рядом с которой на ниточке висели женские кольца, золотые и серебряные, — дары прихожан и приезжих Святой Деве в благодарность за помощь. Васса сделала то же. Потом они даже отвесили несколько поклонов, встав на колени.

Овчарка шепнула Вассе: «Повторюшка — дядя-хрюшка», так что Васса чуть не рассмеялась. Женщина за ящиком смотрела на них одобрительно.

Овчарка направилась прямо к ней. Васса шла по пятам. Тон беседы с самого начала задан был верный. Овчарка увидела, что женщина перекусывает черным хлебом и сыром, и сказала:

— Ангела вам за трапезой.

Васса от удивления чуть не рухнула. Она и не предполагала, что Овчарка знает такие выражения из среды верующих. Она думала, Овчарка пожелает: «Приятного аппетита». Женщина ответила «спасибо». Овчарка сказала, что слышала от одной паломницы об экскурсии и очень хотела бы с подругой поехать, если еще остались места. Женщина сообщила, что два места есть, но они обещаны ею двум другим паломникам. Правда, они предупредили, что, возможно, не поедут, потому что одному неможется, и окончательно ответят сегодня вечером. Овчарка попросила:

— Если они откажутся, пожалуйста, оставьте эти два билета для нас. Мы так хотели съездить к матушке Ефросинье!

Женщина спросила, откуда они и кто их батюшка.

— Мы московские, а живем в Измайлове. В церковь ходим рядом с домом, Песчанской Божией Матери.

— Ой, я знаю тамошнего батюшку, к нам в прошлом году приезжал, очень он хороший человек, хоть и молод еще совсем. Как там бишь его…

— Отец Илларион, — подсказала Овчарка.

— Да, да, точно Илларион.

Васса только глаза таращила, так что Овчарка даже незаметно двинула ей в бок локтем, чтобы она успокоилась. Женщина предложила Овчарке прийти часов в восемь, тогда она ей скажет точно, будут ли места. Подруги, поклонившись у порога, вышли.

— Учись, студент, — сказала Овчарка, сдвигая платок назад.

— Овчарка, во-первых, кто такая матушка Ефросинья?

— Я, когда мы только ехать решили, залезла в Интернет на работе и почитала про Бабий остров. Там сказано, что на маленьком островке рядом, Мефодиевском, похоронена преподобная Ефросинья, очень святая женщина. Паломники и едут-то, собственно, к ее мощам приложиться и вот еще к старцу, который мне загадки загадывает. Это все знают. Я решила проявить осведомленность. Как мы с ней спелись, а?

— Нет слов. А ты откуда знаешь батюшку Иллариона? Ты и в церковь-то эту не ходишь, хоть она и рядом с домом.

— Ну, один раз я все-таки там была. Батюшка молодой, красивый, бабки о нем тамошние говорили. Я и запомнила имя. У меня память крепкая на всякие чудные имена. Так что к восьми часам нам снова одеваться в паломниц. Ох, чтобы только эти двое решили не ехать. Услышь меня, Боже, я тебе тогда пять свечек поставлю!

— Что-то маловато, — сказала Васса и съязвила: — Будет Бог беспокоиться за такое дохлое вознаграждение.

— Ну, тогда восемь, и толстых.

— Слышала бы тебя эта почтенная женщина, которую ты надула! — И подруги рассмеялись.

Они прибежали в монастырь даже раньше восьми. И женщина из свечного ящика сказала, что те двое паломников не пришли и она со спокойной совестью теперь запишет Овчарку и Вассу на экскурсию. Подруги сдали ей по четыреста рублей. Им было сказано к четырем утра явиться на причал, к катеру «Святитель Николай».

— Что так рано? — спросила Васса, и Овчарка опять сердито двинула ее в бок кулаком. Женщина объяснила, что паломникам надо вернуться в монастырь к шести часам вечера, чтоб попасть на вечернюю службу.

— Васса, ты что? — рассердилась Овчарка, когда они вышли. — Чуть все дело не испортила!

— Я просто удивилась. Я раньше не знала, что верующие так рано встают.

— Завтра лучше помалкивай. Платок надвинь пониже, чтобы этот Панкратий тебя не узнал. Главное — на катер сесть. Если что — не сбросят же они нас за борт. И на острове не оставят — там ведь никто не живет. Я хотела сегодня сходить в этот Арт-ангар, поглядеть, что это такое. Но раз такое дело, пойдем ляжем спать пораньше. В конце концов, в клубы можно и в Москве ходить. Хотя, слушай, мысль! Съездим вечерком на остров Успенский! Это лучше, чем клуб!

— Это что еще за остров? Что-то мне название его не слишком нравится.

— Мне про него Евгения рассказывала.

— Старая лесбиянка, которой ты нравишься?