Елизавета и Маргарет. Частная жизнь сестер Виндзор - Эндрю Мортон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несмотря на постоянную тревогу об отце, принцесса Елизавета уже входила в роль независимой замужней женщины, и переезд супружеской пары из Букингемского дворца в Кларенс-хаус тем летом только ускорил этот процесс. По правде говоря, выезжая из дворца, обе сестры вовсю наслаждались жизнью. В воскресные дни в поместье Виндлесхем Мур собравшееся общество развлекал американский комик Дэнни Кей. Елизавете нравились его шутки на грани фарса. Она так им восхищалась, что американский поэт Делмор Шварц написал стихотворение «Водевиль для принцессы» с подзаголовком «Написано под впечатлением от преклонения принцессы Елизаветы перед Дэнни Кеем».
Время от времени она и принц Филипп давали себе поблажки и отправлялись поужинать и потанцевать в различные лондонские клубы. Принцесса отмечала свое 23-летие в модном Café de Paris на Ковентри-стрит, потом посетила спектакль «Школа злословия» с участием Лоуренса Оливье и Вивьен Ли. После спектакля знаменитые актеры присоединились к королевской вечеринке в ночном клубе, где все танцевали танго, квикстеп и самбу. На балу в Виндзорском замке тем летом новоиспеченные королевские родители вызвали всеобщее восхищение своим блестящим исполнением танцев.
В июле 1949 года они явились на летний бал в маскарадных костюмах: Елизавета в образе эдвардианской горничной, а ее муж – в костюме официанта. Бал устроил американский посол Льюис В. Дуглас, дочь которого, Шарман, стала закадычной подругой Маргарет. Принцесса хотела отличиться на балу и нарядилась в парижскую танцовщицу канкана в кружевных панталонах и черных чулках. В своем благодарственном письме она написала Дугласу: «Я чувствовала такое волнение перед тем, как объявили канкан, что едва дышала»11. «Впавшая в экстаз» принцесса снова облачилась в костюм и повторила свой танец перед матерью, возвратившись домой в Букингемский дворец после бала. На следующий день газеты вышли с заголовками «Принцесса Маргарет высоко пинает».
В это переходное время появление девушки, которую называли «шарманистая Шарман» или Сасс, произошло в подходящий момент. Сасс заменила Маргарет сестру, занятую собственной семьей. Благодаря ей светская жизнь принцессы сделала неожиданный и головокружительный поворот. Высокая и оживленная блондинка приехала в Лондон в 1947 году после назначения ее отца послом США. Газета The Washington Post характеризовала выпускницу Вассарского колледжа Сасс как «идеальный образец [школьной] королевы красоты»12. Быстро превратившись в светскую львицу, Сасс познакомилась с Маргарет на официальном приеме в посольстве, и у них сразу завязалась дружба – эти веселые и дерзкие натуры отлично подходили друг другу.
После переезда в Лондон Шарман не теряла времени и вскоре собрала вокруг себя кружок молодых людей, с которыми встречалась в резиденции посла Уинфилд-хаус в Риджентс-парке. Эти оживленные вечеринки вскоре стали регулярно появляться в светском календаре Маргарет. Один из званых ужинов, продолжавшийся до четырех утра, широко освещался в прессе. В течение тех трех лет, которые Шарман провела в Лондоне, ее часто видели вместе с Маргарет и за пределами посольской резиденции – то в клубе 400, то в Café de Paris или в ресторане Milroy на Парк-лейн, где они танцевали ночи напролет. Публика зачитывалась историями о том, как Маргарет танцевала самбу, фокстрот и чарльстон с целым сонмом аристократических холостяков, среди которых мелькали лорды Блэндфорд, Огилви и Вестморленд13.
Несколько раз в неделю в Букингемский дворец прибывала процессия автомобилей с новыми подругами Маргарет. Вместе с Шарман приезжали Джуди Монтагю, леди Розмари Спенсер-Черчилль, Рэчел Бренд и другие. Все они почтительно обращались к Маргарет «мэм». Самые близкие подруги называли ее «дорогая мэм», и это обращение как нельзя лучше подходило ей.
«Круг Маргарет», как стали называть ее окружение, поставлял ежедневный светский корм для первых полос в таблоидах. В мрачной и тоскливой Британии, находившейся в процессе болезненного восстановления, младшая дочь короля и ее американская подруга представляли собой яркое пятно света и предмет для беззубой критики. В словаре бульварных газет они значились «топовыми шикарными цыпочками». Маргарет, с ее выразительными голубыми глазами, фарфоровой кожей и пухлыми губами, была золотой гусыней, несущей золотые яйца для газет и журналов. Когда музыканты ночного клуба как-то заиграли припев песни «Жесток со мной», Маргарет насмешливо заметила: «Эти слова можно адресовать некоторым фотографам»14. В отличие от сестры, которая с ранних лет взяла за привычку никогда не читать статей о себе, Маргарет упивалась обсуждениями своего стиля New Look, своей внешности и своих романов. Однажды во время танца она повернулась к своему партнеру и спросила со значением: «А вы знаете, что танцуете с обладательницей самых красивых и соблазнительных глаз в мире?»15 – саркастический намек на недавнюю статью о себе. По словам Сесил Битон, у нее в глазах светился «призывный блеск», а к искушенному озорству примешивалась капелька бунтарства.
В возрасте 19 лет она стала первой женщиной, открыто курящей сигареты. Впервые принцесса вставила сигарету в длинный мундштук из слоновой кости после ужина в одном из ресторанов Вест-Энда. В ее возрасте хорошо воспитанные девушки курили, но тайком, и поведение Маргарет вызвало споры и… вошло в моду. На замечание королевы Марии Маргарет ответила тем, что демонстративно сфотографировалась с сигаретой в еще более длинном мундштуке.
Когда Дафф Купер, бывший британский посол во Франции, и его жена леди Диана Купер получили приглашение на ланч с «четверкой» в Букингемском дворце в феврале 1948 года, Купер, известный своей слабостью к женскому полу, был очарован оживленным квартетом, но особое впечатление на него произвела Маргарет. «Очень уверена в себе и полна юмора, – записал он в своем дневнике. – Она вполне может плохо кончить»16. Или, как заметил Чипс Ченнон, «вокруг нее уже ощущается дыхание Марии-Антуанетты»17, намекая на то, что ее чрезмерно бурный стиль жизни может кончиться слезами.
Ее критиковали и ею восхищались. Ее поклонницы пожирали глазами яркие наряды от Молино и Диора, принцесса стала иконой революционного стиля New Look, с его затянутой талией и юбкой-трапецией. Консервативные критики обвиняли ее в нескромности и в том, что она слишком обнажается. Временами к ним присоединялась и мать Маргарет, которая настаивала, чтобы хотя бы на одном из чрезмерно открытых вечерних платьев дочери добавили бретельки. Ее поклонницы, однако, думали иначе. Копии ее платьев с глубоким вырезом, золотые мундштуки и губная помада вишневого цвета – этот оттенок получил название Margaret Rose-Red – наводнили Британию и Америку. Однажды во
